начальном титре: заглавие фильма, оно же — имя главного героя и создателя, — отражается само в себе. В «Такешиз» можно найти все амплуа и костюмы, примеренные режиссером за два десятилетия с лишним. Так что крайне удачным следует признать рекламный слоган фильма: «500 % Китано».
Чтобы смотреться в зеркало было удобнее, Китано использовал безошибочный прием: шизофренический автор-герой поделил свою личность на две. Первая — теле- и кинозвезда Такеси, всеобщий любимец, находящийся на пике славы. Вторая — актер-любитель, прирожденный неудачник, вынужденный коротать дни за стойкой супермаркета, Китано.
Раздвоение личности преследует режиссера с давних пор — он даже научился извлекать из него выгоду: «Мне «Бит» Такеси напоминает куклу, которой управляет Такеси Китано. Если что-то не в порядке, виноватым оказывается именно «Бит» Такеси. Такеси Китано смотрит на него свысока, приговаривая: «Смотри-ка, этот «Бит» Такеси опять вышел из-под контроля и что-то натворил». Меня же волнует лишь то, что происходит с Такеси Китано, и это не проблема, потому что по-настоящему боюсь я только одного — смерти. Остальные проблемы — нищета, опасность быть побитым или даже попасть в тюрьму — могут быть решены «Битом» Такеси».
Возможно, страх смерти стал невыносимым: раздвоение личности в «Такешиз» предстало не спасительным трюком, а настоящим проклятием.
«Такешиз» показывали в конкурсе Венецианского фестиваля, как и «Фейерверк», «Куклы» и «Затойчи» («Брат якудза» фигурировал вне конкурса), но на правах фильма-сюрприза. Выдать новую, свежую, никому не известную даже понаслышке работу давнего фаворита именно этого фестиваля — какой сюрприз может быть лучше? Так, судя по всему, рассудил директор Мостры Марко Мюллер, который и ввел практику конкурсных «сюрпризов». Двенадцатый фильм Китано оказался сюрпризом во всех смыслах — даже для поклонников со стажем.
Хотя бы потому, что Китано привык — и приучил других — к собственной «симпатичности». Фактически любому проекту с его участием можно заранее сулить успех у зрителей (помнится, «Затойчи» получил главный приз зрительских симпатий даже на колоссальном Торонтском фестивале). Но не этому. «Такешиз» стоял в рейтинге критических оценок на последнем, самом низшем месте. Идиосинкразия в этом фильме достигает чудовищных, гипертрофированных масштабов, выдержать которые под силу не каждому. Самая примитивная, защитная реакция зрителя проста: «Фильм не получился». Однако известно, что Китано готовился к этой работе больше десяти лет, что делал ее очень тщательно и, уж во всяком случае, сделал в ней все, что хотел. Сделал сознательно.
Занимать позицию «первого парня на деревне» Китано старательно и последовательно отказывается. Когда в самом начале фильма его герой (тот, который звезда-Такеси) отправляется на работу, он с тоской предвкушает завершение съемок: окружат все, аплодировать будут, букет преподнесут… Лучше бы деньгами. Такеси ненавидит букеты. В букетах прячутся гусеницы. И правда, каждый раз, когда на экране появляется пышный цветочный букет (раза три как минимум), из самой живописной лилии неторопливо выползает феерически-разноцветная гусеница. Со временем насекомое покидает цветочное пространство и сильно увеличивается, выдавая гипнотический танец на сцене.
Свой чемпионский статус, укрепленный предыдущим фильмом, кассовым и победоносным «Затойчи», Китано опроверг с блеском. Разумеется, наград за «Такешиз» в Венеции он не получил. Зато Марко Мюллер преподнес ему специальный приз от любящего города — внушительную бесформенную статуэтку разноцветного муранского стекла. По сути, тот же букет с гусеницей.
Как все по-настоящему исповедальные фильмы, «Такешиз» для Китано — фильм больше о себе, нежели о кинематографе. Но свою киноипостась Китано исследует вдумчиво и беспощадно.
Для мира Такеси — актер суперпопулярных фильмов о «крутых» героях, поставивших себя вне закона. Последний фильм с его участием крутится на всех экранах, его постер висит в крохотной комнатушке ничтожного г-на Китано (двойника и поклонника Такеси). Финальные кадры этого фильма прокручиваются постоянно: некий безликий ангар, в котором застыли друг против друга представители двух преступных группировок. Во главе одной из них — Такеси, с выбеленными волосами и в темных очках. Без долгих предисловий завязывается перестрелка всех против всех. Несомненно, лишь у одного участника есть шанс выйти из нее живым — у Такеси. Невредимый, он хладнокровно выходит на улицу, лавируя между грудами трупов, так и не удосужившись снять очки. Похоже, на нем — ни царапины. Титры.
Над кинематографической, игрушечной неуязвимостью своего экранного альтер эго Китано шутит довольно-таки зло. В первой трети фильма мы наблюдаем один день на съемочной площадке. Ненатуральная декорация Окинавы («Остальное дорисуем на компьютере», — уверяет ассистент режиссера) напоминает о «Сонатине», самом пронзительном из «самоубийственных» фильмов Китано. Сам Такеси выходит на сцену, чтобы, доиграв со своей спутницей — старлеткой в легком костюме — в карты, разразиться чередой выстрелов из бутафорского пистолета: сперва — в цикад, докучающих своим стрекотом (те немедленно замолкают), затем — в надоевшую возлюбленную, а потом — себе в висок. «Снято!» — торжествующим голосом провозглашает режиссер. Ритуально-трагический финиш превращается на глазах публики в очевидную профанацию.
Иначе и быть не могло. Ведь в «Такешиз» звезда-Такеси — поверхностный жулик, шатающийся по игорным домам, проводящий время в компании корректных агентов, восторженных любовниц и униженных поклонников. На его способность (хотя бы теоретическую) усомниться в собственном величии намекает лишь завораживающий эпизод, открывающий фильм и повторенный в самом конце. Здесь Такеси — не победитель. Он — последний выживший японский солдат, лежащий ничком в разбомбленном бункере и притворяющийся мертвым. Его хитрость раскрыта безжалостными американскими солдатами, входящими в бункер. Один умоляющий взгляд снизу вверх — и взгляд безразличный в ответ; выстрел в упор, и конец. Затемнение.
Этот герой — то ли из числа экранных воплощений Такеси, то ли его кошмар; учитывая преобладающую в «Такешиз» эстетику сна, вторая версия чуть более вероятна. Ясно, что отсылает он к сержанту Харе из «Счастливого рождества, мистер Лоуренс» Нагисы Осимы. То есть к первой серьезной роли настоящего Такеси Китано. Здесь — лишнее указание на то, что «Такешиз» исполняет функцию ревизии, отчет за двадцать лет.
Такеси-солдат из сна — полная противоположность Такеси-триумфатору, которому поклонники преподносят букет с гусеницей. Это скрытое, подлинное лицо Такеси-слабака, Такеси-проигравшего, Больше похожего на г-на Китано, служащего супермаркета. Тот, в свою очередь, пытается быть похожим не на реального Такеси, а на его лихого экранного двойника. Именно поэтому у г-на Китано — крашеная, выбеленная шевелюра (единственное отличие от двойника), как у якудза из фильма. В этом первое недвусмысленное указание на взаимозаменяемость «принца» и «нищего». Поначалу Китано, актер- неудачник, ходит на пробы, намереваясь стать знаменитостью и сравняться с кумиром, — но там над ним смеются («Он слишком похож на Такеси: даже волосы так же в белый цвет выкрасил»). До тех пор, пока он не попадает в сомнительное пространство исполнившихся желаний и не сливается с выдуманным Такеси, получая доступ к женщинам, деньгам и оружию.
Пробы для второстепенных и второсортных актеров — оборотная сторона того бессмысленного гламура, который в фильме демонстрирует Такеси. Ожидание в прихожей, соседство с несимпатичными, враждебно поглядывающими на тебя конкурентами, комическое выступление перед суровой комиссией: г- на Китано, представляющего низшую ступень актерской иерархии, как правило, отсеивают еще до того, как он успевает открыть рот. Условные маски разыгрываемых персонажей (к примеру, повар-садист из маленького ресторанчика) удваивают, утраивают, расслаивают каждое амплуа сюжета — нитевидного, исчезающего и непоследовательного. Двойники заполняют пространство фильма, начиная с толстяков- клоунов (то ли борцов сумо, то ли профессиональных комиков) и заканчивая поварами, якудза, таксистами, игроками в карты. Среди них центральный герой фильма чувствует себя особенно одиноко — как в ипостаси «самого-самого» Такеси, так и в качестве тишайшего и нижайшего Китано. В общем, кинематограф предстает в «Такешиз» идеальной машиной садомазохистских грез, незаслуженно возносящей одних и стирающей в порошок других. Об удовлетворении даже самых скромных художнических амбиций в этом кинотеатре жестокости говорить не приходится.
