со слухом у вас проблемы, — хмыкнул старик. — Я говорил о трех золотых. И если плата тяжела, нам лучше разойтись.
Денхольм усмехнулся:
— Не слишком ли ты стремишься от нас избавиться, приятель?
— Я не набивался к вам в попутчики, — возразил певец. — А за тяжелую работу и плата соответствующая.
— Это какую же работу ты тяжелой называешь? Ходить по дорогам и жрать за наш счет? — возмутился Санди.
— А на «пожрать» я себе и сам могу заработать, — многообещающе улыбнулся менестрель жутковатой щербатой улыбкой.
Шут моментально взвыл.
— Хорошо, — решился король. — Будут тебе три золотых за день пути.
— Вот и славно, — подытожил проводник. — Теперь о дороге. Насколько я понимаю, вас не прельщает спокойное плавание по Эрине.
Король согласно кивнул.
— К тому же, — продолжил певец, — знающие люди говорят, что ниже по течению горел патрульный кренх без опознавательных знаков. Не ясно, откуда он там взялся, но горел ярко, с подобающим случаю фейерверком. Так что теперь на Эрине не протолкнуться от посудин тайной полиции.
— При чем же тут тайная полиция? — изумился шут.
— Хорошо горел кренх, — несколько неопределенно ответил Эйви-Эйви, — очень похоже на пожар в казармах стражи в Итаноре… Но речь не об этом. Вы думали над маршрутом, господа?
— Мы хотели дойти до Галитена, — отмахнулся король, думая о другом.
Неужели кто-то поджег казармы с помощью темной воды Граадранта?
Зачем вез с собой проклятую жидкость Лаэст?
— Неплохое решение, — согласился Эй-Эй, словно не замечая королевской задумчивости. — А как вы, господа, относитесь к плаванию по Итиэль?
Санди развернул на столе карту Элроны. Итиэль действительно выносила их к самому Галитену.
— Ничего не имеем против, — оживленно закивал шут.
— Значит, едем до реки. — Проводник встал и, придерживая руками простыню, поклонился. — Спокойной ночи, господа. У вас еще осталось пять часов на сон, — и выпрыгнул в окно прежде, чем возмущенный шут успел крикнуть хотя бы слово протеста.
— По-моему, мы все-таки совершаем ошибку, куманек, — вздохнул Санди, сворачивая карту. — Не нравится он мне. Ох как не нравится! И ссадины эти от кандалов, между прочим!
— Для бродяги они вполне естественны, — махнул рукой король. — Дружище, у нас нет выбора. Присмотримся по дороге. Давай лучше спать: с него станется разбудить нас и пораньше!
Наутро их разбудил трактирщик. С ворчанием и кряхтением они поднялись и долго умывались, пытаясь хоть немного прийти в себя. Спустились вниз, оглядывая окрестности хмурым взором.
В полупустом общем зале сидел Эйви-Эйви, задумчиво оглядывая стройные ряды пузатых кувшинов на столе и меланхолично дергая струны своей лютни. Судя по чистым, трогающим душу звукам, менестрель успел хорошенько надраться с утра пораньше. Увидев короля и шута, приветственно замахал передними и задними конечностями, выставляя напоказ обновку: потертые, но радующие целыми подметками сапоги, явно с чьей-то ноги. На проводнике красовалась также подбитая мехом безрукавка, а непривычно расчесанные волосы стягивал кожаный плетеный ремешок. Рядом валялась шерстяная куртка с капюшоном. На этом покупки, видимо, исчерпывались. Все та же линялая, штопаная рубаха, все те же штаны и осточертевший королю драный серый плащ. Эйви-Эйви не утруждался придирчивым выбором и не соизволил купить даже самое скромное оружие.
— Пропил, сволочь, десяток серебряных! — злобно прошептал шут. — Мамой клянусь, пропил все до последнего грошика, паскуда! И наверняка не жрамши сидит!
— Ты завтракал? — хмуро поинтересовался король, подходя к залитому вином столику. — И не слишком ли много для утренней трапезы? — Он кивнул на кувшины.
— Трактирщик — ворюга! — жизнерадостно заверил менестрель. — Не доливает, сволочь! Вы, господин Хольмер, не беспокойтесь, съел я пару сухарей!
— Эй, хозяин! — окликнул король. — Прибери-ка со стола. И больше этому господину вина не подавай. Неси завтрак, и побыстрее, мы скоро выезжаем.
Расстаравшийся трактирщик суетливо расставил миски, не обделив даже Эйви-Эйви, на которого смотрел с плохо скрытой неприязнью.
— Поцапаться мы с ним успели, — охотно пояснил певец, хотя никто ни о чем его не спрашивал. — Вздумал, наглец, мне лекцию читать о винных мерках!
— Ну, в этом ты авторитет, конечно, — протянул Санди, с интересом наблюдая, как завтракает проводник.
Ложка и нож оказались ему не чужды, и пользоваться салфеткой он умел. Жевал аккуратно, не чавкая и не давясь, жирные руки ополоснул по всем правилам этикета. Но поел до смешного мало, большую часть хлеба, мяса и все яйца увязав в свой засаленный узелок.
— Ешь как следует, — нахмурился Денхольм. — Нам вовсе не улыбается копать могилы для умерших голодной смертью.
— А я как следует поел, — возразил Эйви-Эйви, подливая себе вина из королевского кувшина. — Мне хватит до реки.
Король мысленно плюнул и встал, подавая сигнал к общим сборам. А через несколько минут они уже скакали по ухоженной дороге, ведущей к Эрингару, пришпоривая норовистых лошадей.
Холстейнские кони недаром славились далеко за пределами Элроны, споря скоростью даже с загадочными восточными скакунами, а выносливостью побивая лошадок холодных северных стран. И хотя многие табунщики с превеликой охотой выводили родословные своих жеребцов аж к самому Элмоту, это были сказки, не сильно грешащие против истины. По крайней мере не все. Ибо, если верить обрывкам легенд, Крылатый Конь Итани за время жизни на земле отнюдь не гнушался простыми земными кобылами.
Три гордых вероятных потомка Элмота лихо выбивали пыль чеканными подковами, обгоняя ветер, унылые возки крестьян и облака — скачущую по Небу боевую Конницу Уканта, Божественного Табунщика, Грозного Лучника. Три гнедых скакуна подминали под себя нити дороги, словно стирали с лица земли вековые морщины, взбивали минуты и лиги убегающего прочь пространства. И мир, умытый утренней росою, сверкал и переливался, радуясь новому дню.
Король наслаждался скачкой. Шут откровенно зевал и бранился, глотая дорожную пыль. Проводник держался в седле привычно и буднично, словно всю жизнь только и делал, что скакал на породистом добром коне по хорошей дороге, иногда подремывал, опершись о высокую луку.
Часа через два на горизонте нарисовался Эрингар, Ключ к Священному Итанору. Замелькали разноцветные черепичные крыши, зазолотились высокие шпили храмовых колоколен. Возков и всадников на дороге заметно прибавилось, пришлось придерживать горячих, нетерпеливых скакунов, почуявших жилье и угадавших близкий отдых. А потом их оглушил шум города, вырывавшийся далеко за каменные стены.
Эйви-Эйви осадил коня:
— Вы как хотите, господа, я в город не поеду. Не любят меня в городах. Да и я к ним особой приязни не испытываю.
Король и шут переглянулись.
— Нам вроде тоже в город не с руки, — осторожно заметил Денхольм, недобрым словом поминая пресловутую городскую стражу: здесь, рядом с Итанором, зачинщиков бунта наверняка ищут с особым тщанием.
— Вот и славно, — искренне обрадовался проводник. — Обойдем Эрингар по краю, за городской стеной сейчас ярмарка, в толпе на нас внимания не обратят. Я знаю отличное местечко, где мы можем перекусить. И еще пяток лавчонок, где торгуют лучшими винами в Элроне!
— Укажи нам эти лавки, приятель, — хмыкнул Санди, — и мы старательно обойдем их за добрую лигу!
