Но Гарм уже давно понял, что хозяина следует бояться пуще любого великана. Он знал, каков его хозяин во гневе, и полагал, что великаны это тоже знают. Так что, как только Гарм увидел Джайлса, выходящего из дома с бомбардой (а это был верный признак хозяйского гнева), он помчался в деревню, вылаивая на бегу:
— Просыпайтесь! Выходите на улицу! Выходите смотреть, сколь велик во гневе мой хозяин! Он собирается пристрелить великана! Выходите все!
Ферма Джайлса на вершине холма была хорошо видна из любого дома в деревне. Когда люди и собака увидели харю великана, показавшуюся из-за холма, все они (кроме Гарма) подумали, что этот орешек Джайлсу не по зубам. Затем ухнула бомбарда, великан повернулся и заспешил прочь. Тогда радость и восхищение завладели зрителями, они принялись хлопать в ладоши и кричать, а Гарм лаял так усердно, что чуть не вывихнул челюсть.
— Ура! — кричали крестьяне. — Знай наших! Мастер Эгидиус показал ему, где раки зимуют. Пусть лезет помирать в свою нору. Поделом ему!
И они принялись поздравлять фермера с победой. Но, несмотря на своё ликование, тут же отметили, что бомбарда-то и впрямь огнестрельное оружие. Прежде им случалось поспорить на сей предмет в пивной, теперь сомнения разрешились. С этих пор к Фермеру Джайлсу на участок без спросу никто не захаживал.
Когда окончательно стало ясно, что опасность миновала, самые отчаянные головы поспешили на вершину холма к Джайлсу, обменяться с ним рукопожатиями. Кое-кто, а именно священник, мельник, кузнец и ещё несколько особенно важных особ, зашли столь далеко, что похлопали Джайлса по плечу. Это Джайлсу не очень понравилось (плечо сильно саднило), но всё же пришлось пригласить их к себе домой. Гости уселись на кухне и там выпили несколько раз за здоровье хозяина, который зевал не таясь, но пока в кувшине было пиво, на это мало кто обращал внимание. Когда гости приняли одну-другую кружку (а хозяин другую-третью), фермер начал чувствовать себя героем. Когда же дело у гостей дошло до другой-третьей (а у хозяина — до пятой-шестой), Джайлс уже был о себе такого же мнения, какого был о Джайлсе его верный Гарм.
Все расстались добрыми друзьями, и на прощанье Джайлс долго хлопал каждого гостя по плечу своей огромной красной пятернёй — чем с ними и сквитался.
На следующий день слух о сражении разлетелся по соседним сёлам, украсившись многочисленными новыми подробностями. Джайлс чувствовал, что его слава растет. Ещё через неделю он стал Признанным Героем на двадцать миль вокруг, что было не лишено приятных сторон: в ближайший же базарный день фермера напоили на рынке так, как ему и во сне не снилось, и он вернулся домой, нетвердо держась на ногах, но уверенно распевая старинные боевые песни.
Наконец, слухи долетели и до Короля. Столица Серединного Королевства была в каких-нибудь двадцати лигах от Хэма, но королевский двор мало интересовался деревенскими новостями. Однако случай был особенным. Славное изгнание свирепого великана требовало от монарха проявить высочайшую милость. Так что с должным промедлением в три месяца, на Михайлов день, король изволил отправить фермеру высочайшее послание. Письмо было писано на лучшем пергаменте красными чернилами на имя «нашего возлюбленного подданного Эгидия Агенобарба Юлия Агриколы де Хаммо». Вместо подписи имелось нечто вроде красной кляксы, рядом с которой рукою королевского писца было прибавлено: Ego Augustus Bonifacius Ambrosius Aurelianus Antoninus Pius et Magnificus, dux rex, tyrannus et Basileus Mediterrenarum Pariium, subscribo.[1]
К сему была приложена Большая Красная Государственная Печать, чтобы не оставалось никаких сомнений в подлинности документа. Джайлс был весьма польщён, а его односельчане — так те были от письма в полном восторге, особенно когда сообразили, что, напросившись поглядеть на письмо, повешенное фермером на стену, они имеют все основания присесть на скамью у очага и попросить у хозяина кружечку пива.
Ещё лучше, чем письмо, был прибывший с ним подарок: длинный меч на перевязи. По правде говоря, меч этот Король не знал куда девать. Он висел в его дворце с незапамятных времён и уже весь покрылся пылью. Такие большие мечи при дворе вышли из моды, но Король решил, что для подарка деревенщине он сойдет. Фермер Джайлс за модой не следил и был на седьмом небе от счастья.
Неплохо жилось и Гарму, поскольку он так и не получил обещанной взбучки — ведь Джайлс был порядочный человек и в глубине души понимал, что изрядной долей своей славы обязан Гарму. Конечно, он никогда не признавался в этом псу и продолжал беседовать с ним при помощи грубых слов и тяжёлых предметов, но при этом закрывал глаза на очень многие Гармовы проделки. Таким образом, Гарм и его хозяин шагали по жизни широко и уверенно, и удача им улыбалась. Пришла осень, за ней зима — и всё шло бы гладко — да тут откуда ни возьмись появился дракон.
Драконы уже в то время были редкостью, по крайней мере, в Серединном Королевстве в царствование Августа Бонифациуса они давно не объявлялись. Понятно, что в Диких Горах и на Гиблых Топях, в дальних северных и западных краях, водились разнообразные драконы, но они не отваживались забираться в Серединное Королевство, напуганные слухами об отважных королевских рыцарях. Те же, которые случайно забредали в Серединные Пределы, бывали частью убиты, частью жестоко уязвлены железом, дабы другим было неповадно.
По обычаю на Рождество к королевскому столу подавался жареный Драконий Хвост, посему каждый год выбирали одного из рыцарей и отправляли его на охоту.
Рыцарь отправлялся в путь на Николу, чтобы поспеть с хвостом к празднику. Но уже долгое время путь его лежал не дальше Королевской Кухни, где Королевский Повар изготовлял фальшивый Драконий Хвост из миндального пирожного и сахарной глазури, с каковым блюдом и возвращался торжественно в королевские покои упомянутый рыцарь. Хвост подавали на десерт, и все придворные в один голос твердили (чтобы сделать приятное повару), что он куда слаще, чем настоящий.
Но тут, как я уже сказал, появился настоящий дракон. И всё из-за глупого великана. После своего славного путешествия он повадился ходить по знакомым и родственникам чаще обычного, чему те вовсе не были рады. В каждом доме он пытался выпросить взаймы медный котелок. Котелка ему не давали, но вынуждены были выслушивать его хвастливый рассказ о путешествии в Восточные Земли, где по мягкой земле так приятно гулять, где водится так много беззащитных и упитанных коров и овечек. Великан вообразил себя бывалым путешественником, и удержать его от россказней было невозможно.
— А люди там есть? — спрашивали у него.
— Мне не попадались, — отвечал великан. — Ни одного рыцаря не видел, друзья. Никаких опасностей, если не считать противных кусачих мух.
— Что же ты там не остался? — удивлялись родственники.
— Как говорится — в гостях хорошо, а дома лучше, — отвечал великан. — Может, мне когда-нибудь и взбредёт в голову вернуться туда. Но главное — я-то там бывал, а вы — нет. Так что там насчёт котелка?
Тут родственники поспешно перебивали его.
— А как пройти в те чудесные края, где бродят упитанные коровки да овечки?
— Ну, — отвечал тот, — идите на юго-восток и придёте. Только идти долгонько придётся.
И он разводил руками так широко, что другие великаны, которым Бог не дал таких длинных ног, понимали, что не стоит и пытаться. Слухи, однако, поползли по всему Дикогорью.
Когда тёплое лето сменилось холодной зимой и есть стало нечего, всем вспомнились слова великана о несметных стадах овец и коров. Слухи дошли и до драконов, которые в то время сильно недоедали.
— Значит, никаких рыцарей нету! — говорили молодые и неопытные драконы. — Мы всегда это подозревали!
«Ну, может, и есть какие-то, но далеко, к тому же их мало и они трусливы», — осторожно думали про себя старые и закалённые в боях змеи.
Слухи эти особенно взволновали одного из драконов по имени Хризофилакс Дивес, молодого змея,
