сосредоточивались на своем внешнем виде. Мы пытались стоять ровно, вытянувшись, как искусственные розы, мы пытались тянуть врешь чтобы листья подольше не осыпались с нас.
Мы даже не плакали, как прежде, от переполнявших нас чувств, чтобы не сморщились лепестки. И скоро, из-за того, что мы больше не заботились об этом, наш аромат начал потихоньку улетучиваться.
А мы все прихорашивались, чтобы нравиться Иным. Мы меняли цвета один за другим. Иные говорили: «Вырастите выше». И мы росли выше. Они говорили: «Повернитесь в гаком-то направлении», и мы делали это. Сначала они сделали из нас то, что им хотелось, а потом рас- сыпались в похвалах и комплиментах.
Но. несмотря на успех, в глубине души мы знали, что на самом деле они нас не любят. Только те, кого интересовал наш аромат, любили нас по-настоящему. Потому что именно аромат делает розу розой. То, что чувствовали к нам Иные, в лучшем случае было восхищением. Я понимала это, но Венера вела себя так, словно не замечала, что происходит. Я пыталась предупредить ее. Говорила, что Иные похожи на невидимого червя, поедающего нас изнутри.
«Мы должны немедленно бежать отсюда — гуда, где живут Такие-Как-Мэри». — уговаривала ее я. по она не обращала внимания на мои слова. «Ты ненормальная». — отвечала мне она, и я не обижалась, ведь это было правдой. В деревне, переполненной искусственными розами. отсутствие аромата казалось нормой.
Пока я пыталась переубедить се, рядом с нами появилась целая армия муравьев, которые выстроились на земле в буквы: «Не поддавайтесь Иным, которые крадут вас у вас самих!» Венера искоса взглянула на них и пробормотала: «Проклятые муравьи! Повсюду ползают».
В конце концов, когда я поняла, что Венере уже не помочь, то решила хотя бы спастись сама. Мне нужно было покинуть деревню как можно быстрее, но я понятия не имела, как это сделать. У роз ведь нет ног. Поэтому я стала ждать кого- то, кто выкопает меня и унесет отсюда.
И они наконец появились! Большой муж- чипа. худенький ребенок и серый ослик. И хотя мужчина с ребенком выглядели очень усталыми, они не ехали на ослике, а шли рядом. Это было так странно, что я не могла понять, в чем туг дело.
Они с облегчением уселись под ближайшим деревом.
— Пап. почему гак получилось? Я устал, и мы чуть не умерли в нуги.
— Закрой рот. — Отец отвесил сыну подзатыльник. — Пешком всегда тяжело.
— Но ведь у нас есть осел! К тому же сильный.
— Помолчи, я сказал! Перестань молоть шор. Ты что, не слыша.! что говорили люди, когда мы оба ехали на осле? Разве не говорили они: «Посмотрите на этих двух бессердечных болванов на бедном маленьком ослике!» Что могут подумать обо мне в этой деревне, ест узнают об этом!
— Да, по после тою как ты согнал меня с осла, тебе ведь стало удобно.
— Стадо. Пока не услышал слона: «Посмотрите, какой жестокий человек! Он восседает на осле, как король, а его бедняга сын еле волочит ноги». А я знаю того, кто это сказал. У него рот не закрывается, так что, не дай бог, об лом узнают в деревне. Что они подумают обо мне?
— Все это так, пап, но потом ты слез с осла и посадил туда меня. По крайней мере, хоть мне было легче.
— А ты что, не помнишь, что люди сказали потом? «Посмотрите на этого избалованного мальчишку, который катается на осле, когда его старик отец едва переставляет ноги». Я не хочу чтобы другие считали, что мой родной сын не уважает меня. А что могут подумать люди и деревне, если узнают об этом?
— Но, пап, нам ведь обоим пришлось идти пешком.
— Глупый мальчишка! Зато теперь никто не скажет о нас ничего дурного.
И тут один из жителей деревни повернулся к своему приятелю и сказал: «Посмотри на этих придурков! У них есть осел, а они пришли пешком».
Услышав это, отец покраснел до корней волос. А мальчик улыбнулся. Он, похоже, понимал то, что так и не смог понять его отец. Дети всегда понимают.
Чтобы привлечь к себе внимание мальчика, я собрала все, что осталось от моего аромата. И как только он услышал запах султанских духов, тут же повернулся ко мне. Потому что Дети прекрасно знают аромат султанских духов. Когда стемнело, он осторожно выкопал меня и положил на спину ослика.
— Желтый Цветок. — напоследок обратилась ко мне Венера. — Ты говоришь, что уезжаешь дня того, чтобы сохранить свой аромат, но, по-моему, он и так давно улетучился.
И когда она сказала это. слеза скатилась по моим лепесткам, ибо я поняла, что Венера окончательно утратила свой аромат. Потому что роза — это зеркало для другой розы; когда одна смотрит на другую, то видит свой аромат или его отсутствие.
На следующее утро, когда отец мальчика увидел меня, он стал ворчать на сына за то, что тот перегрузил осла «бесполезными вещами». После этого он взял меня, отнес на базар и продал. Сменив множество рук, я наконец попала к любителю роз, который принес меня в этот сад, чтобы я вновь могла обрести свой аромат. Я так счастлива здесь, но раз в году всегда вспоминаю Венеру.
— Если она закончила, — после долгой паузы подала голос Диана, — то могу я задать вопрос Желтому Цветку?
— Пожалуйста, дорогая, — кивнула госпожа Зейнеп.
— Скажи. Желтый Цветок, неужели настоящие розы — такие, как ты, волнует тот факт, что есть искусственные?
— Ничуть, — ответила Желтый Цветок через госпожу Зейнеп. — Искусственные розы есть только потому, что существуют настоящие. Сам факт того, что они есть, показывает нашу ценность. Кто стал бы делать имитацию того, что никому не нравится?
Диана кивнула.
— Я хотела спросить вас вот о чем, — произнесла она, повернувшись к госпоже Зейнеп. — Когда Желтый Цветок рассказывала об отце, сыне и ослике, мне показалось, что я уже где- то слышала эту историю. Если не ошибаюсь, от мамы. Это возможно?
— Почему нет? То, о чем рассказывала Желтый Цветок, здесь известно как история о Ходже Насреддине. Но наш Ходжа совсем не похож на отца мальчика из рассказа Желтого Цветка. Наш Ходжа гораздо добрее и лучше.
Лиана в недоумении смотрела на госпожу Зейнеп, словно ожидая объяснения.
— Чему ты удивляешься, дорогая? Ходжа Насреддин тоже был садовником и, естественно, его вдохновляли розы.
Госпожа Зейнеп поднялась.
— Пожалуй, хватит на сегодня, Диана. Завтра занятия начнутся ровно в 5:57 утра.
На следующее утро Диана снова встала рано. Она гак и не выспалась, поскольку впечатления от первого урока долго не давали ей уснуть. Из головы не шли мысли о госпоже Зейнеп. о розарии. о Желтом Цветке и о «Математике голоса розы»…
Впечатлений было много, но особенно ее заинтересовало уравнение, о котором поведала ей госпожа Зейнеп.
Если уравнение применимо к любому вопросу. который имеет неопределенное количество ответов, то вопрос, что случилось с мамой, будет иметь тот же ответ, что и вопрос «Какую песню поют розы?». Значит, ее шансы узнать, что случилось с мамой, равны нулю или, по крайней мере, особому нулю. Поэтому она была неправа, решив, что мама больше не существует. Что ж, очень хорошо, что уже первый урок помог ей понять это.
Надев красную рубашку и джинсы, Диана поспешила на второй урок. Сегодня она уже не заботилась о прическе.
Понимая, что опаздывает, она бегом спустилась по лестнице, чтобы успеть к саду ровно в 5:57, но когда оказалась там, то увидела, что госпожа Зейнеп уже на месте.
