- Жениться?
- Она в меня влюбилась. После того, как ее пытали, я уже не мог...
- Слушай! - сказал Федор, приступая. - Ты хоть понимаешь, что говоришь?! Что натворил? Настя ради тебя отца бросила, всех родных! Перебралась в другое время, где у нее никого!
- Кто-то утверждал, что у нее есть брат.
Федор поперхнулся.
- Не пойму вас, молодых, - сказал с тоской. - Я тридцать лет с женой прожил, даже в сторону не посмотрел. Ну, может, и смотрел, но не позволил себе. И братья такие же! Думаешь, я не мог бы? Знаешь, сколько женщин на меня поглядывало, особенно, когда директором стал? Некоторые даже предлагали. Но как подумаю, что Машу предам... Она не виновата, что постарела, пополнела и внешне не похожа на ту, с какой я когда-то познакомился. Я ее до сих пор люблю, и не понимаю, как можно на две семьи...
- У меня одна семья.
- А та... Эльза?
- Ее увезли в Москву, больше не увижу. В нашем времени ее тоже нет - умерла в 1976 году. У тебя, Федор, есть семья, дети, сестра, братья, племянники. У меня, кроме Насти, никого.
- Нет, так появится! - сказал Федор. - Один раз изменил, снова захочется. Заигрался ты, Виктор! Вся эта войнушка никому не нужная, задания по соблазнению женщин... Очнись! Это не компьютерная игра!
- Я пойду! - сказал Крайнев. - Передай Насте, что я ее люблю! Любил и любить буду...
Когда Федор вошел в квартиру, Настя встала с дивана.
- Что? - спросила, прижимая руки к груди.
- Ничего! - буркнул Федор. - Юлил, хвостом вилял. Здание у него, мол, было такое. Женился для виду, та женщина уехала в Москву. Больше ее не увидит. Врет!
- Он никогда не врет! - сказала Настя и достала пальто из шкафа. - Пойду!
- Ты что? - преградил ей дорогу Федор. - Нельзя так! Пусть хотя бы ночь помучается! Пришел - ни стыда, ни совести! Даже не извинился!
- Ты ничего не понимаешь! - сказала Настя. - Он сейчас обидится и к Ольге пойдет!
- Какой Ольге?
- Художнице, миллионерше. Она очень красивая и Витю любит. Раньше он к ней никак, но сейчас может.
- Не пойдет он ни к какой Ольге! - сказал Федор с досадой. - Сказал, что любит только тебя. И глаза при этом стали такие белые!
- Ой! - всплеснула Настя руками. - Надо бежать! Я знаю, когда у него такие глаза!
- Не пущу! - сказал Федор. - Не будет моя сестра за неверным мужем бегать! Ишь, придумал себе занятие! Ходить в прошлое и развлекаться!
- Развлекаться! - воскликнула Настя. - Что ты понимаешь! Я видела его в бою возле реки. Они с папой пушку на дорогу выкатили, на них немцы бегут, а в стволе гильза застряла. Витя встал перед пушкой и палкой гильзу выбивает. Немцы бегут, все ближе и ближе, я даже глаза закрыла, чтоб не видеть, как его убьют, а потом пушка как выстрелит!.. Папа рассказывал, что он тогда просил Виктора уйти, потому что опасно, но Витя остался. Если б не Виктор, папу убили бы! Не было бы ни тебя, ни Ивана, ни Семена, ни детей ваших... Понял?
Настя убежала, Федор удрученно топтался у дверей. Дверь в спальню скрипнула, жена, запахивая халат, выглянула в прихожую.
- Иди спать, Макаренко! - сказала сердито. - Утром не добудишься!
- Если ты все слышала, - сказал Федор, - могла бы поддержать!
- Сами разберутся!
- Я ей брат...
- Младший. Насте двадцать, но она умнее: такого мужа отдавать!
- Что в нем особенного?
- Он порядочный. Редкость по нашему времени.
- Какой порядочный?! После того, что он сотворил...
- Я не знаю, что там было и как, - сказала жена, - но представить могу. К таким, как Виктор, бабы липнут отчаянно, а мужчине отказать женщине труднее, чем женщине мужчине. В одном уверена: Настю он не бросит, чтобы не случилось! Какая богатая и красивая ему глазки не строила бы!
- Можно подумать он один такой! - буркнул Федор.
- Есть еще ты! - согласилась жена. - Но как Настя в своей деревне могла познакомиться с будущим директором кардиоцентра?
- Я тогда был студентом.
- Должность директора у тебя на лбу была написана. Весь курс это понимал. Думаешь, зря девчонки за тобой бегали?
- Не замечал.
- Ты ничего и никого не замечал. Кроме науки своей. Если б я не догадалась тебя подкармливать, ты и меня бы не заметил.
- Зато я тебе не изменял! - сказал Федор.
- Как и я тебе. Может, зря. Если б случился такой Виктор...
- Ты чего это? - насторожился Федор.
- Иди спать, Отелло! - засмеялась жена. - Завтра вставать в шесть...
Квартира встретила Настю черной тишиной. Настя зажгла свет и пробежалась по комнатам - мужа нигде не было. На полу в прихожей не валялось пальто (его Настя бросила, после того как нашла в кармане записку), в шкафу не было одежды, в которой Виктор вернулся из прошлого. Настя села на диван и заплакала. Она знала, где он...
18.
Выдвижение к Орешково началось сразу после полуночи. По прямой до поселка было тридцать километров, но ехать предстояло кривыми проселочными дорогами. В бригаде имелось четыре грузовика: два захваченных во время памятного Крайневу боя; тот, на котором он вернулся из N, и еще один, доставшийся партизанам в ходе операции по перехвату грузовых колонн. Все машины были исправны (Саломатин проверил каждую лично), но мест для пополненной бригады в кузовах не хватало. Предстояло сделать два рейса. В том числе Крайневу. В бригаде только он да Саломатин говорили по-немецки, у Крайнева к тому же имелся мундир гауптштурмфюрера и соответствующие документы, а на пути к Орешково располагались сильные полицейские гарнизоны. Бригаде не составило бы труда разгромить их по очереди или одновременно, но это означало лишнюю задержку в пути, ненужные потери и, самое главное, всполошило бы немцев. Ехать следовало тихо.
Крайнев в черном эсесовском мундире забрался в кабину первого грузовика, и они тронулись. Первый рейс был самым опасным: в кузовах сидели бойцы в советской форме. Тенты надежно укрывали красноармейцев от чужого взгляда, но среди полицейских мог найтись ретивый служака, пожелавший заглянуть под брезент. На этот случай у задних бортов усадили переодетых в немецкую форму партизан, которым наказали: буде найдется такой любопытный, бить его в зубы прикладом. Сразу, без лишних разговоров, по-немецки. Жаловаться не побегут.
Приклады в ход пускать не пришлось. Полицейские заслоны, дежурившие у въезда в села даже не пытались остановить колонну. Полицейским в голову не пришло, что в глубоком тылу, ночью, при свете зажженных фар могут передвигаться моторизованные колонны партизан. На всякий случай при подъезде к селам Крайнев опускал стекло на дверце и выглядывал наружу. Это производило нужное впечатление: полицейские вытягивались и отдавали честь. Во втором рейсе колонну возглавлял 'ханомаг', а в передовом грузовике сидел Саломатин, ради такого дела напяливший трофейный мундир обер-лейтенанта. Приветствия полицаев достались ему. Если, конечно, молодой генерал изволил их принять: Саломатин вел
