– Мне это нравится не больше, чем тебе. – Кристофер встал и заключил ее в свои объятия, уткнувшись лицом в теплый изгиб ее шеи. – Я ведь новобрачный, не забывай. Я бы не хотел быть ни с кем, кроме как с моей женой.
Прерывисто вздохнув, она кивнула, потому что говорить не могла.
– Я бы не хотел, чтобы ты дожидалась меня в кресле, – сказал он, поднимая ее на руки и унося в спальню. Не включая света, он положил ее на постель и лег рядом, положив голову ей на грудь. Пальцы жены легко гладили его волосы.
Слова готовы были сорваться с языка, ей хотелось высказаться, но она не отважилась. Муж был измучен. Сейчас не время. Но настанет ли тот час, когда это будет вовремя?
Уже было столько проведенных в одиночестве вечеров, столько ничем не заполненных утренних часов. Каждый вечер Глед ложилась спать одна. Она чувствовала себя живой, только когда муж укладывался рядом. Только когда они были вместе, Гледис чувствовала себя целой. Так ночь за ночью она жила ожиданием нескольких драгоценных минут, зная, что это все, что он может ей уделить.
Мерное дыхание Криса подсказало ей, что он заснул. Лежащая у нее на груди голова давила все сильнее, но женщина продолжала еще несколько минут поглаживать волосы мужа, не нарушая его покой.
…Неделя. Он обещал, что через неделю все кончится.
Так и случится – до следующего раза.
Утром Гледис проснулась рано и изумилась, увидев спящее дорогое лицо рядом. В какой-то момент ночью он отодвинулся от нее и накрыл их обоих одеялом. Он даже не потрудился раздеться.
Она придвинулась к нему и шаловливо поцеловала в ухо. Глед понимала, что следует дать ему поспать, но она также знала, что он будет раздражен, если опоздает в офис.
Крис медленно раскрыл глаза, и при виде ее на лице у него появилось выражение удивления.
– Доброе утро, – прошептала она, сопровождая слова легкими прикосновениями губ.
– Сколько времени? – спросил он.
– Думаю, что-то около восьми. – Она обвила руками его шею и улыбнулась ему.
– М-м-м… Непристойный час.
– Очень непристойный.
– Мое любимое время. – Его пальцы уже живо расстегивали пуговицы ее пижамы, а в глазах загорелся хорошо знакомый жадный огонек.
– Дорогой, – прошептала Глед, слегка задыхаясь, – ты опоздаешь на работу.
На губах у него промелькнула улыбка.
– Именно это и входит в мои планы, – сказал он, притягивая ее губы к своим.
– Это уже происходит, да? – без подготовки спросила мать, навестившая Глед в субботу. Она стояла в гостиной, держа в руках китайскую чашку с блюдцем и пристально глядя в окно. Из него открывался захватывающий вид на реку.
Гледис сразу поняла, о чем идет речь. И ответила только так, как могла, – правдиво.
– Да.
Бэт повернулась, лицо ее побледнело от вновь пережитой боли прошлого, боли, отражение которой она видела теперь в жизни дочери.
– Я боялась, что так случится.
До недавнего времени Глед было довольно трудно общаться с матерью. После смерти мужа мать стала вести затворнический образ жизни, спряталась в своей печали и воспоминаниях. По сути одновременно с отцом, будучи совсем юной, девушка потеряла и ее.
– Мам, все в порядке, – попыталась успокоить ее Гледис. – Надо еще немного подождать. Как только наладится дело с этим проектом, все изменится.
Она не верила тому, что говорила. Не обманывала себя и искренне сомневалась, что сможет уверить в этом мать.
– Я тебя предупреждала, – сказала Бэт, направляясь к белому кожаному дивану и усаживаясь на самый край. Поставив чашку с блюдцем рядом на столик, она умоляюще посмотрела на дочь. – Говорила я тебе? В день свадьбы – я тогда уже знала.
– Да, мама, ты меня предупреждала.
– Почему ты не послушала меня?
Глед медленно вздохнула, пытаясь не терять самообладания.
– Я люблю его, как ты любила папу.
Было несправедливо приплетать сюда отца, которого она так оплакивала, но только так она могла что- то объяснить.
– Что ты собираешься с этим делать?
– Мама, – вздохнула дочь. – Ведь у Кристофера не интрижка какая-нибудь.
– С таким же успехом могла и быть, – гневно ответила Бэт. – Ведь сегодня суббота, а он работает. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что у него та же гонка и амбиции, та же жажда власти, что и у твоего отца.
