стертым серийным номером. Я проверил патронник: серебряные пули.
— Почему ты им не воспользовался? Я уже был бы мертв.
— Знаю. Но этот дротик сделан на заказ. Видишь надпись на рукояти? Это наши с ней имена на ангельском наречии.
Шум приблизился. Не было никаких сомнений, что машина вот-вот окажется здесь.
— Это они, — сказал Клоке, пытаясь подняться на ноги, но упал на четвереньки с таким видом, будто его сейчас стошнит. Я сунул пистолет в карман, ухватил его под мышки и оттащил еще немного вглубь леса. Колеса черного внедорожника с тонированными стеклами медленно прошелестели по бледной гальке. Теперь дорога была с обеих сторон стиснута стенами абсолютной темноты.
— Почему они не забрали меня прямо с корабля? — вслух подумал я. — Я же был в клетке.
Клоке покачал головой.
— Не знаю. Видимо, таков был план. Держать тебя на борту до рассвета. Может, она боялась, что не удастся подкупить береговую охрану. Может, за кораблем следил ВОКС. Не знаю. Может, ей просто захотелось тебя трахнуть. Ты в нее влюбляешься, потому что она сразу ясно дает понять, что никогда ничего к тебе не почувствует…
Нам пришлось пробираться к особняку с подветренной стороны через лес — настоящее испытание для Клоке, который хромал, одной рукой неуклюже прикрывая яйца, а другой — больной зад. Когда мы остановились в тени деревьев неподалеку от ворот, он упал на колени, и его вывернуло. Он тихо повторял
Из машины вышли пятеро вампиров. Трое мужчин, две женщины. Было слишком темно, чтобы разглядеть что-нибудь еще. На вершине лестницы появилась Жаклин Делон в светлом платье и в сопровождении двух громил с пистолетами (интересно, чем они заряжены? Колышками из осины?).
— Что случилось? — с характерной скукой в голосе спросил один из вампиров. С такой же скукой («Я все это уже видел») порой говорят подростки, но в случае с вампирами это простительно: некоторые из них действительно видели
— Поднимайтесь, — сказала Жаклин. — Просто поднимайтесь. Поговорим внутри.
Четверо начали подниматься по ступеням. Внезапно пятый вампир — женщина — замерла на полпути и повернулась. Глядя прямо на нас. Я почувствовал, как Клоке затаил дыхание. И понял, что тоже не дышу. Пока я ее не чую, она не может учуять меня — по крайней мере, так было бы справедливо. Между нами оставалась значительная дистанция. Даже с подветренной стороны я едва мог уловить ее запах; мой же она не должна была чуять вовсе. Но она по-прежнему стояла там, встревоженная. Может, ее привлек запах блевотины Клоке?
Дьявол. Нет: кровь из его раны.
О самых очевидных вещах вспоминаешь в последнюю очередь.
Она поколебалась, затем вскинула голову, вытащила руки из карманов и сделала шаг в сторону — по направлению к лесной темноте.
— Миа, иди сюда.
На какую-то долю секунды ее вампирское чутье почти нащупало границу нашей ауры. Но прошло мимо, не задев. Она повернулась и быстро взбежала по ступеням.
28
— И что теперь? — сказал Клоке.
Хороший вопрос. Больше всего на свете мне хотелось лечь на мягкие сухие иголки под соснами и погрузиться в глубокий сон. Будь что будет. Есть какой-то глубинный покой в этой фразе — «будь что будет».
— Я тебе вот что скажу, — произнес я. — Ты, конечно, вряд ли поверишь, но все, что мне нужно — это дожить до следующего полнолуния, чтобы человек, отца которого я сожрал сорок лет назад, мог отрезать мою волчью голову или всадить серебряную пулю мне в волчье сердце.
Клоке стоял прямо за мной на четвереньках — в позе, которая меньше всего напрягала его многострадальную задницу, яйца и кишечник.
— Мне плохо, — сказал он. — Я потерял слишком много крови.
— Всем плохо. Не будь ребенком. Вот, нюхни, — я протянул ему жестянку с коксом. Пауза. Две затяжки. Деловитый стон удовольствия.
— C'est bon. Aie. C'est beau.[22] Они ее убьют?
— А я откуда знаю? Возможно, у них не получится собрать нужное количество сил.
— Сил?
— Энергии.
— А мы что будем делать?
— Ничего. Сидеть и ждать. И черт возьми, «мы» — это кто? Старски и Хатч?[23]
Клоке хрипло рассмеялся. От кокаина у него явно улучшалось настроение.
— Знаешь, — выдохнул он. — Мне даже жаль, что ты ее не трахнул. Тогда ты бы понял. Понял, что такое совершенство… Ее анус, например. Он как развратная суровая секретарша, кокетничающая с Гиммлером…
— Заткнись, а? Мне надо подумать. Дай сигарету.
Конечно, самым разумным в данной ситуации было бы свернуть Клоке шею и убраться отсюда. Я нужен вампирам живым — что с того? Это знание пополнило мой жизненный вокабуляр, но грамматика по-прежнему оставалась загадочной.
Оставался дневник Квинна. Отвратительная история. Дикие псы, трупы и железный привкус древней памяти. Чувство, будто я вот-вот пойму что-то важное, вызвало пульсирующую головную боль, которая и не думала утихать.
Я щелкнул «Зиппо», зажег сигарету и сделал глубокую затяжку. Факты оставались прежними, сколько бы я их ни перетасовывал, правда говорится в той истории или ложь. Есть у Жаклин дневник или нет. Если есть, заполучу я его или уйду. Если заполучу, изменит ли это что-нибудь — или нет…
Одновременно у меня в голове звучал женский голос, явно принадлежащий профессору по истории американской культуры: «Только наличие смысла может что-нибудь изменить, но мы знаем, что его нет. Все истории демонстрируют лишь страсть к обладанию смыслом, но не сам смысл. Таким образом, изменения, которые теоретически может вызвать знание истории, иллюзорны».
Клоке лежал на спине, согнув колени. В темноте я различал только, как моргают, слезясь, большие черные глаза, да изредка поблескивает фляжка.
— Умираю от голода, — сказал он. — Полагаю, бессмысленно спрашивать, нет ли у тебя еды.
Я вспомнил про бинокль и принялся обшаривать карманы Клоке.
— В Ле Марэ есть одно местечко, — начал он, не обращая никакого внимания на мои манипуляции. — Там делают лучшие в мире пирожные из заварного теста. Я бы сейчас убил за ванильный эклер… Как хорошо, что я больше не модель. Можно есть что угодно.
— Ты правда был моделью? Умора. Вот, держи.
— Мои орешки. Слава богу. И все-таки жаль, что нет сладкого. Знаешь, когда она приходит, то смотрит на тебя с такой чистой, холодной ненавистью… С презрением. Я столько лет искал женщину, которая бы меня презирала.
От бинокля было немного толку. Видимо, окна мадам Делон были оборудованы технологиями из области научной фантастики, потому что я не мог рассмотреть ровным счетом ничего — хотя на окнах не было ни штор, ни жалюзи. Я заметил троих охранников в пуленепробиваемых жилетах и штанах военного образца: двоих у лестницы, одного на крыше. Они прогуливались туда-сюда, жевали жвачку, курили, изредка обменивались парой слов.
Сосны окружали нас, как заботливые старшие братья. Клоке, громко дыша, чавкал орехами.
