— Что случилось?!
— У Паоло разбита голова, он в обмороке, переломы руки, ключицы и почти наверняка ребер. Весь в холодном поту и дышит неровно.
— Отнесите его в тень и устройте поудобнее.
— Уже, и голову перевязали.
— Открой аптечку.
— Открыл.
— Там слева сверху шприц с красной полосой и чуть ниже — еще один с двумя зелеными… — Проф присовокупил латинские названия.
— Нашел.
— Вколи ему в бедро, можно через одежду. Через двенадцать часов повторишь.
— Через двенадцать часов?! А помощь?
— Помощь не раньше рассвета и не позднее полудня.
— А если ее не будет в полдень?
— Значит, не будет никогда! Теперь слушай меня внимательно, мальчик. Вы сейчас уберете все бластеры и зарядки от них подальше, иначе, как только скалы остынут, вас в момент засекут.
— Понял.
— Ночью следи за бухтой и сразу же докладывай! Иллюминацию я тебе обеспечу.
— Ясно. Это все?
— Не спеши, Паоло надо давать пить без ограничения, но лучше бы ему ничего не есть. Вот теперь все. Конец связи.
Скрыть охватившее меня отчаяние от вернувшегося с палатками и другими вещами Алекса не удалось.
— Что случилось?
— Помощь будет только в полдень!
— Это ты Гвидо ври. Что случилось?
— Если помощи не будет в полдень — ее не будет совсем.
Алекс посерьезнел:
— Вот дерьмо!
— Точно. Оставайся здесь, я в форт. Паоло надо пить, и ему должно быть удобно.
— Угу.
Пробравшись в форт, я заметил, что от камнепада пострадал не только Паоло. Просто раньше было не до царапин.
Я улегся между Ружеро и Гвидо:
— Слушайте, парни. Спасение откладывается до полудня, так что придется еще здесь поторчать. Гвидо, спустись к Алексу, пусть он обработает твои царапины, а ты — его, потом возвращайся.
— Понял.
Главное — не давать своим войскам задумываться, тогда все будет отлично.
— Не хотел при нытике говорить: может, нас и не смогут спасти, а лесов на Липари нет, уходить некуда.
— Он не нытик, — возразил Ружеро, — научился.
— Ага, день был долгий. Но пусть он пока не знает.
— Хорошо.
— Еще надо срочно убрать все, что имеет мощные батареи. А то нас ночью быстро засекут.
— И бластеры?
— Бластеры в первую очередь. Не спорь, это приказ профессора.
— Почему ты его так называешь? Он же твой отец!
— Так получилось. Сейчас это неважно. Давай, разоружайся. И мой забери.
Ружеро побежал прятать бластеры, фонарики и зарядки, а ко мне вернулся разоруженный по дороге Гвидо. Вид у него был еще более неуверенный, чем с утра, К ремню, оттягивающему плечо, быстро привыкаешь — я тоже чувствовал себя голым.
— Как там Паоло?
— Очнулся, но бредит и просит пить.
Я посмотрел на часы и начал планировать наши действия на ближайшее будущее. Во-первых, если помощь не придет завтра в полдень, планировать ничего не надо, нас просто перестреляют или возьмут в плен. Так что заглядывать больше, чем на шестнадцать часов вперед, нет смысла. Будем исходить из того, что в полдень нас спасут. Во-вторых, ночью надо дежурить по двое. Бластеров у нас нет, и если противник попытается забраться сюда, отбиваться нам нечем. Разве что камнем по голове. А это идея! Если у них найдется этакий горный козел, который полезет сюда с пляжа… Это будет просто несчастный случай. В- третьих, надо распределить вахты, но мне спать не улыбается в любом случае. Поняв, что мне делать, я успокоился.
Алекс оказался отличной медсестрой — Ружеро больше не пугал окружающих окровавленным лицом.
— Все спрятал?
— Все.
— И запасные зарядки из укрытия?
— Ага, не беспокойся, над ними теперь полметра камня — никаким сканером не взять.
— Хорошо, возвращайся и поспи, пока можно.
— Есть, командир!
Я только усмехнулся. Чем позже до ребят дойдет, что это не игра — тем лучше.
Сразу после заката проф устроил обещанную иллюминацию: откуда-то с берега взлетела и повисла над бухтой ракета-лампа. Я не знаю почему, но сбить такую крайне сложно, нужно специальное оборудование — вряд ли оно есть на лодке. Мы оставались в тени, и вместе с нами — часть склона, по которому до нас могли добраться.
— Гвидо, — сказал я, — ты следишь за лодкой и дальней стороной бухты.
Война — это очень много томительного ожидания и очень мало всего остального. А еще грязь, голод и жажда. Впрочем, еды у нас достаточно.
— Гвидо, сходи принеси что-нибудь съедобное, и Алекс с Ружеро тоже пусть порубают.
— Чего?
— Пусть поужинают.
— А-а.
Вот что значит мальчик из хорошей семьи! А если бы я сказал «пожрать» — он бы упал в обморок?
В десять вечера я велел Гвидо прислать ко мне Алекса, а самому следить, чтобы Паоло не стало хуже (а если станет — что я могу сделать?).
Ружеро явился ко мне в полночь, выспавшийся и сосредоточенный. В руке он держал десантный нож. Неужели умеет им пользоваться? Я, например, не умею.
— Если к нам залезут, — пояснил он.
— Тогда лучше камнем, больше смахивает на случайность, — прошептал я.
Ружеро выбрал несколько камешков, килограмма по три каждый, и положил их между нами.
Легкие всплески у бортов лодки можно было заметить только сверху.
— Профессор, это Энрик.
— Слушаю.
— Они опять выпустили пловцов.
— Понял, конец связи.
Ночной бой произошел на краю пляжа, и мы его не видели, но, судя по едва ли не полной тишине, победа осталась за профессором. Я порадовался славным боевым традициям клана Кальтаниссетта: у нас все умеют драться врукопашную, стрелять из бластера и не только, выполнять приказы и не паниковать. Интересно, в других семьях такие же порядки?
