Я прислушался: точно. Лео тихо пошел по пожарищу.
— Здесь, — сказал он, пройдя взад-вперед несколько раз, — там, наверно, бункер.
Мы немного расчистили пол и в свете фонаря увидели люк, на нем лежала большая полусгоревшая балка, поэтому тот, кто был там, не мог выбраться на поверхность.
— Алекс, подгони машину, — попросил я, — руками нам ее не сдвинуть.
Плач затих.
Лео опустился на четвереньки.
— Это свои! — прошептал он в щель люка. — Сейчас мы вас вытащим.
Вряд ли ему так легко поверят, если, конечно, вообще услышали. Хотя… Уже неделя прошла. Самая длинная война на моей памяти. Хорошая там, наверное, система вентиляции, раз люди до сих пор живы. Мы зацепили балку и сдвинули ее в сторону. Лео открыл люк.
— Эй, есть там кто живой?
Всхлип.
Я включил фонарь и спрыгнул вниз. Напротив меня, зажмурившись, стояла молодая женщина с большим ножом в руках.
— Не надо на меня нападать, — произнес я как можно более мягко, — мы свои. Правда, мы еще не победили, но мы можем увезти вас в безопасное место.
Женщина немного опустила нож.
— Если вы не хотите, — продолжил я успокаивающим тоном, — я могу подняться обратно, и мы можем закрыть вас снова и даже балку положим на место.
Она в шоке и в отчаянии. И ничего не понимает, так что все равно, что ей говорить, лишь бы мягко.
— А где Поль? — спросила она невпопад.
Это, наверное, ее муж. Не думаю, что ей стоит смотреть на то, что от него осталось.
В этот момент заплакал ребенок. Она бросила нож, обернулась и взяла его на руки. Хм, кажется, только он делает ее вменяемой.
— Нам придется несколько дней прожить в лесу, — объяснил я, — какие вещи брать?
Она кивнула и показала на приготовленный узел с чем-то мягким, рядом стояли несколько банок молочных смесей. Не такая уж она сумасшедшая, собиралась выбраться и куда-то пойти, это точно.
— Поднимайтесь, я это заберу.
Я вылез наверх вслед за женщиной.
— Алекс, спустись, посмотри, не забыл ли я чего-нибудь детского, без чего нельзя обойтись.
Алекс согласно кивнул. Лео подхватил женщину за талию и направил ее к машине так, чтобы она не видела тела убитого мужа.
Я подумал, что Лео не зря тогда придавил нас с Алексом к земле, в эту минуту я точно мог бы напасть на санитарную машину, а если бы нам понадобились медикаменты — то и на госпиталь. Спокойно, вот с этого все и начинается. Они — такие сволочи, надо им отомстить: ты переступаешь через законы войны, убиваешь, например, пленного, потом раненого, а потом… Вот он, результат, у меня перед глазами.
Из подземелья вылез Алекс с каким-то свертком.
Я заглянул в кузов: молодая женщина, прижимая к себе ребенка, забилась в угол, чтобы держаться подальше от пленного капитана. Гвидо ее успокаивал.
— Следи за этим, — жестко приказал я ему, мотнув головой в сторону Коллеферро.
Гвидо кивнул. Ребята забрались в кузов. И мы поехали дальше. Следующие три фермы были сожжены, а их обитатели убиты. Четвертая ферма, последняя вдоль этой дороги. Я затормозил, не доезжая по крайней мере километр: через щели в плотных шторах пробивались лучи света небольшой лампы. Хм. Ребята присоединились ко мне для очередного блиц-совещания.
— Теперь моя очередь, — заявил Лео.
Я не возражал. И он скрылся в темноте. Вернулся Лео минут через сорок.
— Там кремонцы, человек пятнадцать, — доложил он, — пьют вино из хозяйских запасов. Видите виноградник?
— Ты близко подобрался?
— В окно заглянул. Они все пьяные. И охраны не выставили.
Мы переглянулись: очень хочется испортить им оргию.
— Ладно, — сказал я. — Алекс, останешься здесь, разворачивай машину и садись за руль.
— Энрик!
— Там в кузове женщина с ребенком, — напомнил я, — и очень ценный пленник. Ценный не сейчас, а вообще.
Тяжело вздохнув, Алекс кивнул.
— Гвидо, проверь, как там капитан, хорошо связан?
Через минуту мы втроем уже шли между ажурных решеток, обвитых виноградными лозами. И через пятнадцать минут были на месте.
Еще пару минут мы любовались картиной: пьяные солдаты орут непристойные песни и хвастают своими победами над беззащитными женщинами.
— Внутрь не заходим, — сказал я, — расфокусируем бластеры, выбиваем окно и поливаем огнем все, что шевелится.
Ребята кивнули. Лео перебрался к соседнему окошку: оно вело в ту же комнату. Они так орали, что не заметили звона выбитых стекол. А потом мы устроили им ад. Две горящие фигуры выскочили на крыльцо: не поможет. Это не моряки с той подлодки в Липари, это вообще не люди. Поэтому никаких сомнений. Прежде чем пожар начал лизать стены дома снаружи, мы в порядке отступили и вернулись к Зеленому Лису.
Я посмотрел на часы:
— Пора возвращаться, иначе нас утром заметят на дороге.
И мы поехали обратно по «фермерской дороге». Эрато выбралась наконец из-за горизонта, так что даже фары можно не включать. Отлично.
Когда мы въехали в лес, я уже почти засыпал за рулем. Надо будет остановиться и попросить Алекса меня сменить. Вот только въедем на какую-нибудь рокадную тропу.
Я зажмурился от яркого света, бьющего мне прямо в глаза: они все-таки завели дорожные патрули.
— Внимание! — крикнул я. — Прорываемся.
Я слегка притормозил, чтобы враги расслабились: нормальный свой шоферюга, — а потом рванул вперед, сметая рогатки и стреляя из бластера. Попал я, правда, только по небольшому прожектору. Ну и хорошо, остальное сделают ребята. А до подходящей дорожки всего четыре километра. А там ищи- свищи.
О черт! В нас все-таки попали, у Зеленого Лиса загорелся тент. Кто-то вскрикнул. Нельзя здесь останавливаться! Я прибавил скорость. Уф, тент потушили. В зеркало я увидел, как преследующая нас машина врезалась в дерево на повороте; наверное, Лео вовремя застрелил водителя: это в его стиле. Я стукнул в заднюю стенку кабины: если можно через маленькое окошко придушить капитана Коллеферро, то почему нельзя рассказать мне, что случилось? Я свернул с дороги и остановился: хвост! Иначе нас точно найдут.
— Гвидо зацепило, — сказал Лео, — всю спину обожгло.
— О черт! — Я выскочил из кабины и полез в кузов.
— Ты хорошо разбираешься? — спросил Алекс, он держал в руках аптечку.
— Займись хвостом, — приказал я Алексу, отбирая у него аптечку. Гвидо лежал на животе и, кажется, был без сознания. Комбинезон не горит, только плавится и прикипает к коже, защищая ее от заражения, но снимают эту защитную пленку на операционном столе, под общим наркозом, и не позже чем через сутки. За такой срок мы точно не сможем доставить Гвидо к врачу. Я раскрыл аптечку: те самые два шприца — противошоковое и обезболивающее, не чаще чем раз в двенадцать часов, если, конечно, ваши мозги дороги вам. Мне мозги Гвидо дороги. Ладно, об этом мы подумаем, когда он очнется, действие препаратов закончится, а эти двенадцать часов еще нет.
Алекс с Лео приладили Лису хвост.
