Похоже, она хотела обнять его, но он чуть-чуть изменил позу, и его, а заодно и меня словно окружило невидимое силовое поле. Элизабет резко остановилась.
— Мама, — приветствовал он ее с теплотой арктического шторма, — за мое появление ты должна благодарить Еву. Я приехал, чтобы забрать ее.
— Но она тут прекрасно проводит время. Правда, Ева? Ты должен задержаться ради нее. — Элизабет посмотрела на меня с мольбой в глазах.
Я сжала руку Гидеона. Решение, конечно, оставалось за ним, но я ничего не могла поделать со своим любопытством. Мучительно хотелось понять, что стоит за его холодностью по отношению к матери, которая его, без сомнения, так любит. Ее взгляд жадно скользил по лицу сына, вбирая в себя черты, во многом похожие на ее собственные. Как давно она не видела Гидеона?
Потом мне пришло в голову, что, быть может, она слишком сильно любит его… И у меня напряглась спина.
— Не дави на Еву, — сказал Гидеон, растирая костяшками пальцев мою спину. — Ты ведь уже получила, что хотела: повстречалась с ней.
— Быть может, как-нибудь на неделе заглянете вдвоем на обед?
В ответ он лишь поднял брови. Потом Гидеон посмотрел в сторону, и, проследив за его взглядом, я увидела Кэри. Кэри появился откуда-то из лабиринта живых изгородей, а на его руке повисла весьма известная поп-принцесса. Гидеон помахал ему рукой.
— Эй, только не забирайте Кэри! — запротестовала Элизабет. — Он же душа вечеринки.
— Я так и знал, что он тебе понравится, — отозвался Гидеон. — Но не забывай, мама, он друг Евы. А это автоматически делает его и моим.
Но тут, к моему величайшему облегчению, Кэри присоединился к нам, непринужденно разрядив обстановку.
— А я как раз тебя искал, — обратился он ко мне. — Хотел спросить, не собираешься ли ты домой. Мне тут позвонили и сказали, что ждут. Так что надо ехать.
Судя по тому, как сверкали его глаза, я поняла, что позвонил ему Трей.
— Да, мы как раз собирались ехать.
Мы с Кэри обошли шатер, прощаясь и рассыпаясь в благодарностях. Гидеон неотступно, как собственник, следовал за мной.
Мы уже шли к дому, когда я заметила стоявшую в сторонке и смотревшую на Гидеона Айерленд.
— Давай подойдем к твоей сестре и попрощаемся, — предложила я.
— Что?
— Да вон она стоит, слева. — При этом я посмотрела вправо, чтобы девушка, которую я подозревала в преклонении перед старшим братом, не поняла, что разговор идет о ней.
Повернувшись к Айерленд, Гидеон небрежно помахал ей рукой, в то время как она с выражением воинственной скуки на лице прохаживалась туда-сюда. Покачав головой, я взглянула на Кэри: слишком уж хорошо помнила я те дни.
— Послушай, — начала я, сжимая руку Гидеона, — скажи ей: тебе жаль, что вы не пересеклись, пока ты был здесь, так что пусть она, если хочет, тебе позвонит.
— А для чего нам пересекаться? — уставился на меня Гидеон.
— Для разговора, для чего же еще, — ответила я. — Она была бы рада потрепаться о чем угодно. Дай ей шанс.
— Она же девчонка-подросток, — нахмурился Гидеон. — С какой стати я должен дать ей шанс мне все уши заговорить?
— Тогда у меня будет перед тобой один должок, — встав на цыпочки, прошептала я ему на ухо.
— Ох, чую, у тебя что-то на уме. — Он окинул меня долгим подозрительным взглядом, а потом крепко поцеловал. — Оставим пока вопрос открытым. Должок у тебя передо мной будет, и не один. Количество мы определим позже.
Я кивнула.
Кэри чуть качнулся назад на каблуках и покрутил одним указательным пальцем возле другого, что означало: «обвел вокруг пальца».
«И это только справедливо», — подумала я, потому что Гидеон обвел меня вокруг сердца.
Меня удивило, когда кто-то из слуг вручил Гидеону ключи от его «бентли».
— Ты что, сам поведешь? А где же Энгус?
— У него отгул. — Гидеон ткнулся носом мне в висок. — Мне недоставало тебя, Ева.
Я скользнула на пассажирское сиденье, и он закрыл за мной дверь. Пристегивая ремень безопасности, я заметила, что Гидеон задержался у капота и переглянулся с двумя мужчинами в черном, стоявшими возле «мерседеса» в конце дорожки. Кивнув, они забрались в машину, а когда Гидеон направил «бентли» к выезду из поместья Видалов, последовали за нами.
— Телохранители?
— Ага. Когда мне сказали, что ты здесь, я вдавил газ в пол и рванул так, что они на время потеряли меня из виду.
Кэри поехал домой с Клэнси, так что мы с Гидеоном отправились в его пентхауз. На меня произвело сильнейшее впечатление то, как он вел машину. Своим роскошным автомобилем Гидеон управлял так же, как и всем прочим: уверенно и агрессивно. К городу он мчал быстро, но аккуратно, без заносов на поворотах. Впрочем, дорога была почти свободна, пока мы не добрались до запруженного транспортом Манхэттена.
Дома мы первым делом рванули в ванную, чтобы принять душ. Создавалось впечатление, что Гидеон использует любую возможность, чтобы прикоснуться ко мне: он сам вымыл меня с головы до ног, вытер полотенцем и надел новый халат — расшитое кимоно из зеленовато-голубого шелка. А затем достал из ящика подходящие по цвету шелковые трусы для себя.
— А мне что, трусиков не положено? — спросила я, вспоминая свой ящик с эротическим бельем.
— Не-а. Послушай, на стенке в кухне висит телефон. Набери единицу и закажи две порции моего обычного обеда от Питера Люгера.
— Ладно.
Я пошла в кухню, чтобы позвонить по телефону, а потом отправилась на поиски Гидеона. Я обнаружила его в кабинете, куда раньше не заглядывала.
Мне не удалось хорошо рассмотреть помещение, так как оно тонуло в полумраке. Горела лишь лампа на письменном столе и над фотоколлажем, оправленным в раму. К тому же мой взгляд был устремлен на Гидеона. Он сидел развалившись в огромном кожаном кресле, в руках, словно согревая, держал похожий на тюльпан бокал с каким-то спиртным. От одного вида его рельефных бицепсов и мышц брюшного пресса у меня стало покалывать кожу.
Он смотрел на подсвеченный коллаж, который, конечно, привлек и мое внимание. То была подборка наших с ним фотографий: мы с ним целуемся на улице перед спортзалом… мы с ним на благотворительном обеде… наше нежное примирение после размолвки в Брайант-парке…
В центре коллажа красовался снимок, сделанный, когда я спала в собственной постели, при свете свечи, зажженной мною для него. Снимок интимный, отдававший вуайеризмом и говоривший о фотографе, пожалуй, больше, чем о предмете съемки. Все это тронуло меня до глубины души.
Указав на бокал, который он заранее наполнил для меня и поставил на край письменного стола, Гидеон сказал:
— Присядь.
Снедаемая любопытством, я села. В Гидеоне ощущалось что-то новое: целеустремленность и спокойная решимость, сочетавшиеся со сосредоточенностью.
Что еще пришло ему на ум? И чем это обернется для нашего совместного вечера?
Но тут на глаза мне попался еще один маленький фотоколлаж в рамке рядом с моим бокалом, и моя тревога рассеялась. Рамка была точно такая же, как та, что стояла на моем рабочем столе, но в нее были вставлены три снимка, на которых мы с Гидеоном были вместе.
— Хочу, чтобы ты взяла это на работу, — тихо произнес он.
