— Спасибо.
Впервые за последние дни я почувствовала себя счастливой. Прижав одной рукой рамку к груди, другой я взяла бокал.
— Ты целыми днями шлешь мне воздушные поцелуи со снимка на моем столе. Думаю, будет только справедливо, если у тебя появится такое же напоминание обо мне. О нас.
Я резко выдохнула, пульс мой слегка сбился с ритма:
— Я никогда не забываю ни о тебе, ни о нас.
— А я и не дал бы тебе забыть. — Гидеон отпил большой глоток. — Мне кажется, я понял, когда мы оступились впервые, из-за чего потом всю дорогу спотыкались да запинались.
— Да?
— Выпей арманьяку, ангел мой. Думаю, тебе это нужно.
Я осторожно пригубила напиток. Он обжег горло, но вкус мне понравился. Я сделала еще один глоток, побольше.
Крутя бокал между ладонями, Гидеон задумчиво посмотрел на меня и тоже сделал глоток.
— Ева, скажи мне, что было круче: секс в лимузине, когда лидерство принадлежало тебе, или в отеле, когда мне?
Я неуверенно поежилась, не совсем понимая, к чему ведет этот разговор.
— Думаю, ты наслаждался тем, что случилось в лимузине. Пока это происходило, конечно. Ясно, что не потом.
— Я был в восторге, — признал он со спокойной уверенностью. — До конца дней не забуду тебя в красном платье, не забуду, как ты стонала и говорила о том, что тебе приятно чувствовать внутри мой член. Если в будущем ты снова захочешь лидировать, я, несомненно, подыграю.
У меня свело желудок, мышцы плеч напряглись.
— Гидеон, меня начинает малость колбасить: все эти разговоры насчет «стоп-слов», лидерства… Создается впечатление, будто наш разговор клонится куда-то не туда.
— Это потому, что у тебя в мыслях садомазохизм и боль. А я веду речь о взаимном согласовании ролей. — Гидеон в упор посмотрел на меня. — Не хочешь еще бренди? А то ты совсем бледная.
— Думаешь? — Я отставила пустой бокал. — Звучит так, словно ты говоришь мне о своей склонности к доминированию.
— Ангел мой, да это ты уже и так знаешь. — Его рот скривился в легкой сексуальной улыбке. — Я говорю тебе о твоей склонности к подчинению.
ГЛАВА 17
Я вскочила на ноги.
— Не дергайся, — мягко, но с нажимом произнес Гидеон. — Мы еще не закончили.
— Да ты просто не соображаешь, что несешь! — Я твердо знала, что в жизни не допущу, чтобы кто-то снова мною командовал и чтобы я лишилась права сказать «нет». — Тебе ведь известно, что мне пришлось пережить. Я должна держать ситуацию под контролем точно так же, как ты.
— Ева, сядь.
Но я осталась стоять, просто чтобы доказать свою самостоятельность.
По его лицу расплылась широкая улыбка, от которой я начала потихоньку оттаивать.
— Ты хоть на секунду представляешь себе, что я просто схожу по тебе с ума? — спросил он.
— Если ты вообразил, будто я и вправду испытываю потребность исполнять чужие приказы, особенно в том, что касается секса, то, похоже, и вправду сошел с ума!
— Да угомонись ты, Ева! Сама ведь знаешь, что я не хочу тебя бить, мучить, унижать, причинять тебе боль или заставлять, как собачонку, выполнять команды. Это не нужно никому из нас. — Гидеон подался вперед и оперся локтями о столешницу. — Ты самое важное, что есть в моей жизни. Мое сокровище. Я хочу защитить тебя, дать тебе возможность чувствовать себя в безопасности. Вот почему у нас зашла об этом речь.
Господи! Ну как он может быть таким понимающим и в то же время таким безумным?
— Мне не нужно, чтобы надо мной доминировали!
— Тебе необходим кто-то, кому ты сможешь доверять… Нет, Ева, замолчи. Дай мне договорить. Ты сама просила меня заново проделать с твоим телом то, что когда-то причиняло тебе боль и повергало в ужас. Ева, я не могу сказать тебе, что значит для меня твое доверие и что со мной будет, если я его не оправдаю. Не могу рисковать. Мы должны все сделать правильно.
— Похоже, у меня и вправду напряженно с мозгами. Мне казалось, что у нас обалденная сексуальная жизнь, — скрестив руки на груди, пробормотала я.
Гидеон поставил бокал на стол и как ни в чем не бывало продолжил:
— Ты попросила меня сегодня пойти навстречу твоему желанию, и я согласился. А сейчас нам требуется…
— Если я тебя не устраиваю, плюнь на меня! — Я поставила на стол бокал и положила рамку, опасаясь сделать с ними что-нибудь такое, о чем потом пожалею. — И не пытайся приукрасить…
Но не успела я сделать и пары шагов, как он обнял меня и закрыл мне рот поцелуем. А потом прижал меня к стене и, схватив за запястья, поднял мои руки высоко над головой.
Обездвиженная, я ничего не могла поделать, когда он, согнув колени, с размаху ткнул своим напрягшимся членом мне в промежность. Раз, два. Сквозь шелк его трусов я чувствовала набухшим клитором возбужденный член. Потом он слегка прикусил мой прикрытый халатом сосок. Чистый запах его теплой кожи дурманил меня. Охнув, я обмякла в его объятиях.
— Видишь, как легко ты мне подчиняешься? — Он поцеловал меня в лоб. — И ведь тебе хорошо. Правда? Ты чувствуешь, что это правильно.
— Это несправедливо!
Я в упор смотрела на него. Интересно, чего еще он мог от меня ждать? И хотя нервы были на пределе, меня неудержимо тянуло к нему, и здесь уж ничего не поделаешь.
— Еще как справедливо. И к тому же это чистая правда.
Мой взгляд скользил по его густым черным волосам и прекрасному, словно вылепленному, лицу. Овладевшее мною желание было болезненно острым. А то, что он явно скрывал какую-то мрачную тайну, только усиливало мою любовь. Временами казалось, будто в его лице я обретаю вторую половину себя.
— Ничего не могу поделать, когда ты заводишь меня, — простонала я. — Мое тело физиологически расслабляется и размягчается, так что ты можешь ввести в меня свой здоровенный член.
— Ева, давай будем честны. Ты желаешь, чтобы я имел полный контроль. Для тебя важно то, что ты можешь доверить мне заботу о тебе. Ничего дурного здесь нет. Более того, я нуждаюсь в том, чтобы ты доверяла мне настолько, что покорно согласилась бы на этот контроль.
Мысли мои путались. Он так тесно прижимался ко мне, что мое тело мучительно ощущало каждый дюйм его мускулистой плоти.
— Вовсе я не покорная.
— Ты со мной. А если оглянешься назад, то поймешь, что тебя все время неудержимо тянуло ко мне.
— Ты очень хорош в постели. И более опытен. А потому я позволяю тебе проделывать со мной все, что угодно. Извини, если не сумела доставить тебе такое же наслаждение.
— Не мели ерунды, Ева. Ты сама прекрасно знаешь, как я наслаждаюсь, занимаясь с тобой любовью. Будь моя воля, я бы вообще ничем другим не занимался. Но мы говорим не об играх, от которых я торчу.
— Значит, мы говорим о том, от чего торчу я?
— Да. Мне так казалось, — нахмурился он. — Ты расстроилась. Я не хотел… Проклятье! Я считал, что откровенный разговор сможет нам помочь.
— Гидеон… — Глаза мои наполнились слезами. Он выглядел не менее смущенным и уязвленным, чем
