— Пусти меня, Карн, пусти, мне не нравится, — жалобно запричитала она, — мне больно, пусти.
— А моему брату ты также говорила? — спросил Карн, — или только улыбалась, да шептала слова распутные?
Прекраса в ужасе на него смотрела, как он узнал? Кто ему донес? Неужели видел он их вместе? Княжна стала вырываться из его рук, она пиналась, била его кулачками, кусалась, но все её попытки были тщетны, Карн был сильнее.
И поняв по её поведению, что все, сказанное Горлунг, правда, Карн захотел её наказать, да, и само сопротивление невесты ему было по душе, поэтому, прижав её спиной к дереву, княжич заглушил её крики грубым поцелуем. Прекраса пыталась вырваться, но княжич держал её крепко, руки его уверенно скользили по статной фигуре, сжимая, гладя, подчиняя себе. Неожиданно для самой себя Прекраса поняла, что ей приятны прикосновения Карна и замерла в ужасе от своих мыслей. Княжич же её спокойствие принял за приглашение и, ухмыльнувшись, уверенно расстегнул на ней ферязь.
ГЛАВА 16
Вечером того же дня в Торинград прибыли князь Фарлаф и княгиня Силье, приехали они настолько поздно, что весь люд уже спал. Поэтому дозорные разбудили только княгиню Марфу, которая и расположила гостей дорогих, приехавших с вено за её дочь, в одрине просторной. Не успели они уснуть, как в одрину, отведенную им, вошел княжич Карн, пришел он не просто так, а с разговором серьезным. Настолько серьезным, что поведанное князю и княгине лишило их сна на всю оставшуюся ночь.
А на утро следующего дня в гриднице был накрыт богатый стол, ломившийся от яств различных, но ни у кого, из сидящих за столом аппетита не было.
Князь Торин, восседавший во главе стола, тяжелым взглядом смотрел за всем происходящим. Вчерашняя брага еще шумела в его голове, и всё это утреннее собрание было ему не в радость, да и сам повод не радостный — объявить своим наследником чужого сына. Но иного боги ему не дали, поэтому тяжко вздыхал Торин, глядя на яства.
Княгиня Марфа сидела печальная, не поднимая головы от своего блюда. Она заметила, с какой неприязнью смотрит княгиня Силье на Прекрасу, ох, не быть счастливой её единственной дочери в доме этой надменной женщины.
Князь Рулаф пытался скрыть свое нетерпение и ждал подходящий момент, чтобы объявить о своей любви к Прекрасе и попросить разрешения жениться на ней. Он нетерпеливо постукивал носком сапожка по деревянному полу, готовый в любой момент вскочить со скамьи и закричать на весь мир о своей любви.
Княжич Карн был собран и спокоен, отец накануне вечером одобрил его планы, и пообещал помощь. Поэтому Карн неотрывно смотрел в лицо брату, который на него даже не взглянул и проклинал его, вероломного, на чем свет стоит.
А сама княжна Прекраса сидела печальная, не смея поднять глаза ни на ладу своего милого, ни на жениха нареченного, постылого. Всю ночь она, не смыкая глаз, проплакала, кляня судьбинушку свою горькую. Но вера, что лада её милый, Рулаф, не покинет её несмотря ни на что, теплилась в душе княжны.
Наконец князь Фарлаф решился начать один из самых тяжелых и неприятных разговоров в своей жизни:
— Друг мой, Торин, мы с тобой знакомы давно, с тех пор, как оба были безземельными хирдманнами, многое вместе вынесли. Посему не вижу я особой причины подбирать слова, а скажу всё как есть, как разумею.
Торин рассеянно кивнул, и князь Фарлаф продолжил:
— Мы договорились с тобой объединить наши земли, породнив семьи наши. После нашей смерти мой сын и твоя дочь будут править землями нашими, объединенными, добытыми с таким трудом. Эти земли самое важное, самое дорогое, что есть у нас. Мне делает честь то, что ты захотел породниться со мной, ибо много достойных семей есть, но избрал ты мою. Но и я не меньше хочу стать тебе родственником, а не только другом, ибо узы крови связывают людей сильнее, чем все остальные.
Князь Торин сидел, молча, ему неинтересен был этот разговор, всё и так понятно, к чему лишние слова?
— Торин, — продолжил Фарлаф, он почувствовал, как жена сжала его пальцы под столом, выражая свою поддержку, — друг мой, Торин, когда мы сговаривались об объединении земель наших, то уговор наш был о браке твоей дочери и моего наследника — Карна. То, что этой дочерью будет княжна Прекраса, считалось решенным. Но тут вышло небольшое недоразумение, мой сын хочет жениться на другой твоей дочери. И, сказать по чести, считаю, что это будет более справедливым, поскольку Горлунг — дочь старшая, она должна первой познать жизнь семейную, снять сапоги с мужа.
— Что ты сказал? — хмуря кустистые брови, переспросил Торин.
— Карн хочет видеть своей женой княжну Горлунг.
Княгиня Марфа, Прекраса и Рулаф, как по команде облегченно вздохнули. Князь Торин непонимающе смотрел на них и на Фарлафа, затем перевел взгляд на Карна. Торин решительно ничего не понимал, что, о, боги, творится в его дворе?
— Князь Торин, — властно начала княгиня Силье, она держалась столь уверенно и надменно, что Торин не посмел ей указать на её место и не смог велеть замолчать, — супруг мой и я заявляем, что объединение земель и супружеский союз возможны только в том случае, если женой моего старшего сына, наследника моего мужа, будет твоя старшая дочь.
— Князь Торин, — поднялся со своего места Рулаф, — я прошу у вас разрешения взять в жены…
— Молчать! — рявкнул Торин.
Княжич Рулаф испуганно умолк и замер, потом сел на свое место, ощущая на себе недовольные взгляды родителей, брат же его больше не смотрел в сторону младшего княжича.
— Почему Карн хочет видеть своей женой Горлунг? — спросил князь Торин, яростно буравя взглядом своего старого друга.
Но князь Фарлаф не успел ответить, за него всё сказала его властная жена:
— Твоя старшая дочь — чистокровная норманнка, для нас это важно, кроме того, она непорочная и чистая девица, в отличие от княжны Прекрасы, — княгиня Силье бросила презрительный взгляд на княжну и Марфу, в её глазах и мать и дочь в равной степени были опорочены и виновны.
— Фарлаф, — яростно рявкнул Торин, — вели своей жене молчать, когда разговор ведут мужчины.
Княгиня Силье фыркнула и оскорблено отвернулась от князя Торина, она не привыкла, чтобы ей указывали.
— Зря ты, друг мой, так кричишь, — примирительно сказал Фарлаф, — что меняется в нашем уговоре, если Карн женится на старшей твоей дочери? Ничего. Какая нам разница? Никакой. Горлунг — дочь тебе, такая же, как и Прекраса, так в чем собственно дело?
— А чем Прекраса его не устроила? Разве есть кто краше её, веселее? Разве кто лучшее её поет, пляшет? Она ведь, словно Дева Лебединая, красивая, — не унимался Торин.
— Красива она, спору нет, — медленно сказал Фарлаф — да, только от жены не одна красота требуется. Жена должна быть непорочна и чиста, чтобы сомнений не было, чьего ребенка носит она в чреве своем. На наших землях княгиней должны быть женщина достойная, благочестивая, а не… — он не смог подобрать нужное слово и замолчал.
— И ты смеешь мне сказать, что дочь моя любимая не подходит в жены твоему сыну? — угрожающе спросил Торин.
И тут поднялся со своего места княжич Карн, посмотрев в глаза князю Торину, он горько сказал:
— Правда, это чистая, князь Торин, невеста моя, княжна Прекраса, не девица. Честь свою девичью отдала она не мне, как полагается это по законам людским. Не гоже князю, управляющему землями бескрайними растить дитя чужое, считать наследником своим. Да и, скажу по чести, есть у меня сомнения,
