как можно меньше. Кстати, они не скрывали этого от меня. Некоторые по-дружески советовали мне, чтобы я хотя бы на несколько лет уехал отсюда.
Я вернулся в свое укрытие, испытывая горечь, обиду и боль в сердце, сознавая свое бессилие. Я чувствовал, как расставленные вокруг меня сети постепенно опутывают меня, и мне, как рыбе, приходится проскальзывать сквозь их узкие ячейки.
Я стал избегать людей. Превратился в «болотного» человека. Жену и дочурку навещал только по ночам и сразу же возвращался обратно. Ночевал где придется — в стогах сена, в скирдах ржи, в чьих-то сараях. Хорошим убежищем служила для меня некоторое время часовня на барглувском кладбище. Товарищи помогали мне. Приносили еду, доставляли книги, газеты, журналы.
Однажды ночью я напоролся на засаду. Было темно, и поэтому ни одна пуля не попала в меня. В другой раз около Райгруда неожиданно наткнулся на полицейский патруль. Бежать было уже поздно, да и некуда. Я заметил, что полицейские не узнали меня. Когда они потребовали предъявить документы, я выхватил пистолет, и оба вооруженных блюстителя порядка бросились бежать.
Был случай, когда меня опознал шпик, очевидно по фотографии, помещенной в объявлении о розыске. Я шел в сторону деревни Бжозувка. По дороге мне встретился какой-то незнакомый человек, не похожий на местного жителя. Поравнявшись, мы смерили друг друга взглядом. Вдруг я услышал позади себя: «Стой!» Я, не раздумывая, кинулся в кусты. Человек выстрелил в меня из пистолета, вероятно, раз пять, но промахнулся.
Семью мою также не оставляли в покое. Время от времени в дом врывалась полиция и перетряхивала в нем все вверх дном.
Осенью 1926 года товарищи из Граево сообщили, что они хотели бы поговорить со мной об очень важном деле. Ночью я явился в условленное, место. Теплой, а вместе с тем горестной для меня была эта встреча… Я все понял и принял решение…
Склон холма полого спускался к перелеску, далее шел луг, пересеченный глубоким рвом, — там проходила граница Польши с Восточной Пруссией. За холмом были видны дома, покрытые красной черепицей, и окружающий их ландшафт.
Межа, разделявшая голые поля и проходившая недалеко от границы, поросла редким терновником. В одном из кустов вот уже несколько часов лежал одинокий человек. И хотя он давно принял решение, что-то удерживало его от действий. Из своего укрытия он видел, как время от времени вдоль границы проходили польские и немецкие пограничные патрули.
День начал клониться к закату. Вечер был теплый, и заход солнца предвещал хорошую погоду. Человек укрылся курткой, положил руку под голову и попытался заснуть. Границу он решил перейти после полуночи.
Но сон так и не приходил. В голову лезли назойливые мысли: сумеет ли он перейти границу, получит ли работу? Не станут ли его расспрашивать, кто он, откуда, зачем пришел?
Прошло несколько часов. Он встал, расправил затекшие члены и направился в сторону перелеска. Не доходя опушки, остановился, прислушался, затем пересек ее, свернул немного вправо и увидел в темноте пограничный столб. Вот он уже на другой стороне. Он прибавил шаг, чтобы выйти как можно быстрее из опасной зоны. Вскоре вдали замаячили постройки деревни Ленгхайде, как называли ее немцы, а в действительности — Длугоше. По рассказам контрабандистов он знал, что здесь живет человек, который может помочь устроиться на работу в Восточной Пруссии. Он осторожно крался задворками, отыскивая взглядом нужный ему дом. Наконец увидел его, осмотрелся по сторонам и толкнул калитку, ведущую во двор…
Зондерфюрер Конрад Охманн, начальник пограничного участка в Простках, вошел в свой кабинет.
Минуту спустя появился дежурный пограничник и доложил, что звонили два раза из Ленгхайде.
Поскольку местная агентура почти ежедневно информировала его по телефону о всех инцидентах и подозрительных лицах, появившихся в пограничной зоне, он не придал этому значения и принялся спокойно за работу.
Однако тут же раздался телефонный звонок. Охманн узнал голос Густава Миколайтзыка из Ленгхайде.
Выслушав его сообщение, он коротко бросил в трубку:
— Хорошо, понял. Задержи его. Проверим, может быть, ты прав. — Затем повесил трубку и приказал дежурному вызвать своего заместителя.
Через минуту в кабинет Охманна вошел Готлиб Юрчик, заместитель начальника пограничного участка.
— Поедешь в Ленгхайде. Сегодня ночью там появился какой-то субъект из Польши. Миколайтзык считает его подозрительным.
— Понимаю.
— Возьмешь двух человек для конвоя и доставишь его сюда…
Спустя час перед домом, в котором разместился погранучасток в Простках, остановилась автомашина. Из нее вышел довольно прилично одетый мужчина и в сопровождении конвоя направился в здание.
Охманн выслушал рапорт Юрчика, прочитал записку от Миколайтзыка и велел ввести задержанного.
Когда Куберский вошел в кабинет, Охманн смерил его с ног до головы изучающим взглядом. Задержанный тоже внимательно осмотрел Охманна.
— Поляк? — спросил наконец Охманн.
— Да, — ответил задержанный.
— Фамилия?
— Вацлав Куберский.
— Документы есть?
— Есть.
— Покажи!
Задержанный положил на стол документы, и Охманн с Юрчиком склонились над ними, что-то шепча друг другу.
Охманн задал еще целый ряд вопросов, а затем приказал ув/ести Куберского.
— Ну и что ты думаешь о нем, Готлиб? — обратился он к Юрчику.
— Он не похож ни на контрабандиста, ни на сезонного рабочего. Слишком интеллигентен.
— Мне тоже так кажется, — заявил Охманн и снял телефонную трубку. — Соедините меня с третьим отделом абвера в Гижицко, — попросил он телефониста.
В трубке послышался голос начальника отдела капитана Берга.
— Господин капитан, сегодня ночью в приграничной полосе задержан поляк, — докладывал Оманн. — Сейчас он находится у нас. Производит впечатление подозрительного. Предварительный допрос ничего не дал, разве что усилил наши подозрения. Жду указаний…
Ответил еще на несколько вопросов, заданных капитаном Бергом, и повесил трубку.
— Поедешь сейчас с ним в Гижицко, — обратился он к Юрчику, — и подробно расскажешь все Бергу. Но смотри…
Капитан Берг внимательно прочитал показания Куберского и вопросительно взглянул на находившегося в кабинете лейтенанта Лемке.
— Это все?
— Так точно.
— Значит, за эти десять дней он так больше ничего и не сказал?
— Ничего.
— А где подтверждения его показаний? Вы же работаете в контрразведке…
— Не успели…
— Молчите и позовите лучше лейтенанта Шнапелля.
Спустя минуту к капитану Бергу явился лейтенант Шнапелль.
