— К черту этого продюсера! — решительно утверждал высокий молодой человек со стянутыми в хвост русыми волосами.
Его оппонент — крепыш среднего роста с невообразимо лохматой шевелюрой — говорил менее эмоционально, но с нажимом.
— А деньги?
— Что «деньги»?! — кипятился высокий. — Мы пели без денег два года. И ничего, неплохо получалось…
— Да, но он выведет нас на международную арену…
— Выведет, но не нас.
— А кого?
— Прилизанных говнючков, которые будут лабать песенки о неразделенной любви для малолеток!
Крепыш взял бутылку пива со стола и поднес ко рту красивым движением — подобным образом пьют пиво байкеры в рекламных роликах «Гиннеса».
— Все так начинали! Возьми, к примеру, «Битлз»…
— А ты что, слышал «Битлз» до того, как они попали в лапы Эпштайна? — не унимался высокий.
— Мне тоже не нравятся «Битлз», — вступил в разговор третий участник группы, одетый, в отличие от своих товарищей, во все джинсовое, — сплошной сахар. Не понимаю, почему от них все так тащатся…
— Потому что у них всегда были толковые продюсеры, — заявил крепыш и опрокинул бутылку себе в рот. Пива в бутылке не оказалось. Крепыш недовольно поморщился и швырнул бесполезную тару в дальний угол, на остатки фанерного Змея Горыныча.
— Хорошо, хорошо, давай причесывайся! — в гневе ударил рукой по столу высокий. — Сочинишь песенку в три аккорда, будешь фотографироваться для журнальчиков типа «Cool» и участвовать в телевизионных викторинах….
— Не все так плохо, — попытался примирить спорщиков джинсовый. — Можно позиционировать себя как что-то новое, самобытное. Типа последняя надежда металлической музыки из холодной России…
— Да о чем ты говоришь! МТБ уже давно похоронило металл! — выкрикнул высокий. — У них там даже Оззи Озборн готовит пельмени, а «Металлика» читает рэп… Думаешь, перед нами поставят другие условия?
— Но пойми, любая группа не может играть без хорошего продюсера! — перешел на сочный дискант крепыш.
— Может!
— Не может!
— А я говорю, может! Мы же играли!
Еще чуть-чуть — и парни готовы были броситься друг на друга с кулаками. Настало время вмешаться.
— Продюсеры — двигатели прогресса и могильщики талантов, — громко произнес я. — Се ля ви: в мире все двойственно. Надо искать средний путь между молотом и наковальней.
Парни как по команде повернули головы в мою сторону. Только сейчас до них дошло, что в комнате, кроме них, находится кто-то еще.
— Вы так думаете? — неуверенно спросил высокий.
— Непризнанный талант так же отвратителен, как талант продавшийся, — воспроизвел я вычитанную где-то мысль.
Спор разгорелся с новой силой. Парни признали меня за своего и даже позволили вставить в дискуссию несколько реплик. Поддерживаемый одобрительным хрюканьем Свина, я сделал пару-тройку программных заявлений вроде: «Настоящий рок умер в начале восьмидесятых», «Коммерция губит творчество» и «Я не расист, но музыкальные каналы совершенно невозможно смотреть из-за засилья негров, читающих свои речевки».
Через некоторое время спорщики утихли. Каждый остался при своем мнении, но обошлось без рукоприкладства.
— Ладно, — вздохнул крепыш, — пойду поищу непреходящие ценности.
— Ты о наших нотах? — спросил джинсовый.
— Я о пиве.
— Тогда я с тобой.
— Если хотите, можете затариться цитрусовыми возле корпуса 2-А, — подсказал я. — Там стоит целый грузовик. Бесплатно.
Обрадованные неожиданным подарком, парни покинули костюмерную. Мы со Свином остались один на один с высоким.
— Вы — Константин Храпач? — спросил я его.
— Да, — удивился парень. — А откуда вы меня знаете?
— Вас все знают.
— А, вы журналист…
— Совершенно верно.
— У нас тут уже была одна журналистка, — сказал Храпач. — Все выпытывала, как мы вышли на Фила.
— На Фила?
— Ну, это наш продюсер, — пояснил Константин. — Точнее, пока не совсем наш. Просто он увидел, как мы разогревали публику перед «Черным герцогом», и сделал нам предложение.
— Аккуратные прически и песни про любовь? — предположил я.
— Вот именно! — взорвался Храпач. — А я не хочу становиться еще одним объектом для мастурбации восторженных соплюшек… Хотя за это хорошо платят, признаю…
Я сочувствовал парню, но следовало помнить о работе.
— А эта журналистка…
— Римма Бухарина, — сказал Константин, но затем наморщил лоб и поправился: — Нет-нет, Троцкая, помню, что фамилия связана с революцией…
— Да, Троцкая, она брала у вас интервью в Приморске?
— Вы с ней вместе работаете?
— Да, надо обменяться кое-какими материалами.
— Ну, тогда вы легко сможете это сделать. Она здесь, а не в Приморске.
— Здесь? — посмотрел на Свина я.
— А где же еще? Вы что, не знаете, что твориться в Приморске?
Я сделал вид, что не знаю. Константин посерьезнел и из обаятельного рокера как-то сразу превратился в грустного, шмыгающего носом мальчишку.
— Ну тогда вам лучше и не знать, — сказал он, машинально перекатывая пустую бутылку вдоль поверхности стола.
Я посмотрел ему в глаза:
— Что-то серьезное?
Он кивнул:
— Иногда я думаю, что мы занимаемся не тем делом. У нас в городе такое творится, а мы не видим ничего, кроме своих гитар.
— И дай бог, чтобы ты не видел в жизни ничего, кроме своих гитар, — искренне пожелал ему я. — Музыканты оставляют в истории только положительный след.
— Вы так считаете?
— Назови мне хоть одного политика или бизнесмена, которого вспоминают так же, как вспоминают Моцарта…
Константин прилежно задумался.
— Знаешь, с тобой очень интересно общаться, — сказал я, поднимаясь из-за стола. — Но мне надо успеть повидаться с Риммой. Как только освобожусь, встретимся снова. Может, поставите мне свои записи?
— У нас нет диска, — вздохнул Константин. — Хотя, чтобы записать его, не так много и надо: всего
