столовой, — та еще картинка. Но мы не будем вдаваться в морализаторство. Сейчас ведь в моде свободный секс — хоть слона в хобот, главное, чтобы слон был согласен.
— Мы выполняли свое задание, — с вызовом кашлянул Свин. — Нам было поручено защитить ребят из «Обломков кораблекрушения». Поэтому пришлось нейтрализовать источник возмущения путем… гм… соития с госпожой Троцкой. Увидев ее в неподобающем виде, узнав ее глубинные импульсы, читатели «Независимого Творчества» потеряли в нее веру.
— А ведь никто и не спорит, — по-бабьему замахал руками Гешко, — задачу вы выполнили, «Обломки» в безопасности, журналистка удовлетворена… Важно другое…
— Что именно? — буркнул Свин.
За окнами раздался особенно сильный порыв ветра. Покрывало, исполнявшее функцию занавески, приподнялось, словно флаг пиратского парусника, и вернулось на место лишь спустя несколько секунд.
— Очень скоро к Богу обратится еще больше людей, — произнес Чадов, накидывая на плечи кожаный жакет. — За это вам большое спасибо. Берите деньги, они ваши по праву.
— Ничего не понимаю, — начал я, но Свин резко перебил меня.
— Вы хотите сказать, что читатели «Независимого Творчества» все-таки послали импульсы Сгустку?
Эсэсовцы снова синхронно кивнули.
— Но почему?! Они же видели, что Троцкая писала неискренне, а «Обломки» — вполне приличная группа?
— Теперь они желают зла вовсе не «Обломкам», — произнес Чадов. — Они хотят убить вас двоих… и Троцкую. Еще кофе?..
Мы бежали по коридору. Точнее, Свин бежал, резво перебирая копытами, а я едва поспевал за ним. Мой офицер налетал на двери маленьким ураганом, с размаху открывал их ударом пятака и, убедившись, что комнаты пустые, спешил дальше.
— Подожди! — переводя дыхание, попросил его я. — Не так быстро, пожалуйста!
— У нас мало времени, — озабоченно пробормотал Свин. — У нас очень мало времени… Ну где же эта чертова рация?!
— Я найду рацию, только объясни, что мы должны делать?
— Надо как можно скорее вызвать вертолеты!
— А потом?
— А потом я побегу за Троцкой, а ты. готовь людей к эвакуации.
Я остановился, прислонившись рукой к стене. За последние несколько дней мне пришлось изрядно побегать. Да и сигареты сделали свое дело — сил совершенно не осталось. Приходилось выигрывать время разговорами.
— Кстати, я так и не понял, почему читатели сайта ополчились на Троцкую?
— Элементарно, — хрюкнул Свин, — кого и что в этой стране презирают больше всего?
— Политиков и участие в выборах? — предположил я.
— Тупеешь, — поморщился Свин и, наскакивая на очередную дверь, бросил: — Деньги и секс!
— Но у нас больше всех миллиардеров в мире! — возразил я. — Да и с сексом вроде проблем нет.
Комната, в которую вбежал Свин, оказалась пустой. Он покрутился на месте и, высунув рыло из-за дверного косяка, саркастично усмехнулся.
— Ага, как бы не так… Почитай газеты на досуге. Все богатые — бездушные сволочи, порядочный человек может быть только бедным. А секс… Наличие любовницы — самое серьезное основание для снятия прокурора с должности.
— Поэтому читатели сайта так взъерепенились, услышав признание Риммы?
— Да. У них ведь ни денег, ни секса. Только лавина мыслей в утружденной голове. Вот они и пульнули эту лавину Сгустку.
— И теперь вся их ненависть обрушится на нас?
— Да. И на Римму тоже. А поскольку мы в лагере, то достанется всем. Нет, не зря шторм разгулялся. Эсэсовцы, конечно, рады — любой экстрим заставляет людей думать о Боге. Но что придется пережить… Ладно, давай разделимся. Я пойду за Риммой, а ты ищи рацию.
— Ты уверен, что за Риммой лучше идти именно тебе?
— А почему это я не могу пойти? — подбоченился Свин.
— Ну, на улице такой армагедец… Вдруг тебя сдует в канаву… К тому же ты не станешь разговаривать с Риммой? Она ведь не в курсе всех наших дел.
Свин задумался, но потом решительно махнул головой:
— Нет уж, если переспал с женщиной — изволь позаботиться о ней. Доберусь как-нибудь, а потом загипнотизирую ее и велю идти за мной.
— Только не увлекайся.
— Ты о чем?
— Ну, вдруг тебе захочется повторить, — потупился я.
— Охальник! — несколько наигранно возмутился Свин, после чего потрусил к выходу. — Все, за работу! Ищи рацию. Я вернусь минут через пятнадцать.
Я вздохнул и подошел к следующей двери.
Оказавшись вдалеке от пылающего эмоциями Свина, я включил логику и сразу поднялся на самый верхний этаж. Там и обнаружил сербов. Вполне разумно: учитывая то, что творилось на улице, антенну надо было поднимать как можно выше, чтобы услышать, а тем более сказать хоть слово.
Зоран расположился на подоконнике, рядом с передатчиком. Горан сидел на кровати без матраца и ел мандарин. Выглядели сербы не то чтобы удручающе, но крайне печально.
— В чем дело? — спросил я у Горана.
Он хмуро кивнул в сторону подоконника. В этот момент рация ожила, динамик зашипел от потрескиваний эфира. Зоран немедленно схватил его, напялил наушники и эмоционально заговорил. Я слышал только его речь, но и этого хватало, чтобы составить представление о смысле разговора.
— Я понимаю, что погода не очень… Да, да, согласен, очень плохая погода… Согласен, шторм… Но мы же договаривались… У нас здесь тоже люди… Эти люди не могут ждать двое суток… Слишком долго объяснять почему… Нет, я не пьян… И не под кайфом… Слушай, командир, мы же договаривались… Мы деньги заплатили… Я понимаю, что твои люди рискуют, но мы рискуем еще больше… Хорошо, давай пересмотрим цену….
Я показал знаками Зорану, чтобы он на мгновение отвлекся.
— Предложи тридцать тысяч долларов сверху…
— Тридцать тысяч долларов сверху! — эхом отозвался Зоран.
Ответа он дожидался довольно долго. Я успел за это время устроиться рядом с Гораном на кровати и съесть предложенный им апельсин.
— Деньги? — вскинулся Зоран, едва я проглотил последнюю дольку. — Деньги при нас, разумеется. Почему это у меня неуверенный тон?
Я достал из кармана конверт эсэсовцев и демонстративно провел пальцем вдоль среза пачки.
— Повторяю, деньги у нас, наличные, — облегченно вздохнул Зоран. — Тридцать тысяч долларов, сотенными купюрами… Хорошо, давайте, мы вас ждем… Постойте, почему утром? Почему утром?! Мы же договаривались сейчас! Мы не можем ждать, поймите… Какие условия?
Он зажал микрофон рукой и с шумом выдохнул воздух.
— Один экипаж согласился лететь. Но они поднимутся в воздух только утром. Хотя, мне кажется, летчики намекают, что хотели бы больше денег.
— Предложи им столько, сколько они захотят, — сказал я, поглаживая пальцем кредитные карточки.
— Хорошо, — закричал в микрофон Зоран, — сколько надо доплатить вашим ребятам, чтобы они вылетели прямо сейчас? Еще столько же?
Сербы вопросительно посмотрели на меня.
— А говорят, наши военные совсем не приспособлены к жизни… — сказал я и утвердительно кивнул.
