же репрессии, лишая самого необходимого детей, виноватых лишь в том, что они сверхполноценники… Научатся контролировать себя — цены не будет. У Севера, помнится, камеры наблюдения со стометровки плавились.
— Иван Михалыч, — выдохнул Джангиров, пока Батя, скептически сопя, выбирался из кресла. — Терранские СБ-шники спрашивают, не отложить ли посадку на полчаса.
— Что у них там?
— Митинг. Несанкционированный. Возле терминала.
Ценкович длинно, художественно присвистнул.
— Разгонять собираются?
— Да. — Джангиров явно не знал, куда себя девать, и почти танцевал на месте, терзая пальцами ушки ремня.
— Подтверждения у нас просят? — продолжал стратегический ксенолог, пока собрат ворчал, что свистеть бы не надо, а то денег не будет.
— Ага, — неофициально закивал Сергей.
— А на какой предмет митинг? Бурная радость по поводу встречи, ансамбль песни и пляски? — Элия усмехался, и усмешка его была нехороша.
Алентипална зажмурилась: заныли виски. На ощупь стала пробираться к креслу. Батя вскочил, опередив рванувшегося к Бабушке Джангирова, подхватил её, усадил на своё место.
— Сепаратисты, — мрачно отчитался Джангиров, мотнув стриженой головой. — За независимость колонии. С транспарантами типа «из огня да в полымя» и «тигры от волков не спасают». Типа Урал Земли ничуть не чище.
— Надо же, как романтично, — ехидствовал Борода. — Тигры польщены.
— Серёга, ты с кем разговаривал, — вклинился Батя, — с губернатором или с безопасностью?
— С начальником охраны космопорта. Непосредственно сейчас периметр держит.
— Звони ему срочно. Чтоб не вздумал разгонять. Чтоб пальцем никого не тронули, в лучшем варианте — не приближались, даже вдали не маячили. Посадку можно отложить, можно не откладывать, главное — чтоб на космодроме организовались по срочной схеме. Вот вышли мы, в машины сели и улетели с охраной на полной скорости. Раз — и нету, понял? И пусть митингуют, сколько хотят.
— Губернатор в терминале торжественную встречу организовал. Журналисты…
Кхин вздохнул.
— Ну свяжи меня с ним… Погоди. Ты сейчас с безопасностью договорись, а я в рубку пойду, официально беседовать.
— Смотри, — окликнул Ценкович, — понапишут, что смелых вопросов свободной прессы боимся.
Батя хохотнул и вслед за Джангировым удалился, не сказав более ни слова.
Элия встал. Шагнул вперёд, опустил сухую прохладную ладонь на лоб Алентипалны. Та подалась навстречу, жмурясь, чуть выгнувшись от удовольствия. Глянуть на Элика, никогда не скажешь, что амортизатор…
— Серёжке, — сквозь зубы сказал Ценкович, — уши оборву. Взрослый мужик. Соображать должен. Куда прёшь, если от тебя панели горят?
— Я сама виновата, — возразила Бабушка, не поднимая веки. Улыбнулась краем рта. — Это мне на старости лет соображать пора…
— Ну-ну-ну.
— Спасибо, Эличка. Уже всё прошло. А что Ваня хочет сделать?
— Поменять посадочное место. Объявить строго через пресс-секретаря, только аккредитованным. Губернатор сообразит, как пикетчиков задержать, а вменяемым журналистам я с удовольствием устрою конференцию… Вот, Тишенька, и последний камушек.
— Ты о чём? — Бабушка подалась вперёд, бросила в чашку тёмный осколок тростникового сахара.
— Сепаратисты Терры-без-номера — притча во языцех… в определённых кругах. Лаэкно, к примеру, очень интересуются этой историей.
— Почему?
— На Терре-без-номера, — тоном университетского лектора проговорил Ценкович, — никогда не было сепаратистов. Тридцать лет назад вооружённые выступления подавлял спецназ с экстрим-операторами. Это факт. Но настоящего движения не было. С самого начала его активистам платила Земля.
Васильев стоял перед зеркалом и любовался собой.
Хоть как-то сходить за парня Синий Птиц мог, только одеваясь в стиле унисекс. В костюме с галстуком он выглядел как девушка, нарядившаяся в костюм с галстуком. Даже когда Димочка не жеманился нарочно, пластика у него оставалась совершенно немужской.
— Может, мне в какой-нибудь другой цвет перекраситься? — лениво протянул он, накручивая на палец снежно-белую прядь.
— Покрасься в голубой. Будешь девочка с голубыми волосами.
Птиц засмеялся. Шпилька Лилен ушла в «молоко».
— Ну, что ты так на меня смотришь, драконочка? — промурлыкал он. — Я люблю женщин во всех смыслах, в том числе женщину в себе.
Мысли о том, что заставляет симпатичную девочку Свету принимать димочкины ухаживания, приводили Лилен в тоску. Это ж как должно быть на душе паршиво, чтоб Синий Птиц парнем показался…
Несмотря на случившееся, оба корректора всё равно собирались пойти разорять казино, отчего невообразимый Васильев и облачился в немыслимый, серебристый с голубым отливом, костюм. Снежного оттенка рубашка и перламутровый галстук с оттиснутыми серебром иероглифами. Крупный бриллиант блистал на булавке; уже сообразив кое-что насчёт семитерранских зарплат, Лилен не сомневалась, что алмаз настоящий.
Это было слишком.
Впрочем, Димочка весь был — слишком.
«Он слишком яркий для особиста, — пришло Лилен в голову. — Слишком запоминающаяся внешность. Как ему позволяют? Неужели каждый раз вероятности корректирует, чтоб не запоминали? Или я чего-то не понимаю?»
Таисия и Север уехали в космопорт, встречать своих «БББ». Тех, кажется, сопровождала вторая Чигракова, Анастасия. «Младшенькая моя», — с удовольствием сказала Таис. «БББ — это Бабушка, Батя и Борода, — смеясь, объяснял Шеверинский, пока собирался. — Не нарочно получилось. Случайно. Ну, в шутку. Клички…» Лилен теоретически подозревала, что самые главные особисты — это очень-очень высокопоставленные люди. Но выстроив несложную логическую цепочку и уразумев, что, кажется, премьер-министр Урала Иван Кхин — не кто иной, как безобидный Батя из райских баек, она всё-таки несколько оторопела.
На лестнице показалась Света.
В маленьком чёрном платье она походила на коллекционную куклу. Только игрушечные ноги можно поставить на такие высокие каблуки, только на кукле драгоценности могут казаться такими тяжёлыми, и такие большие глаза можно только нарисовать.
Димочка порывисто преклонил колено — безупречным движением танцора — и поднёс к губам маленькую кисть.
— Вы ослепительны, местра Светлана, — тихо сказал он, глядя на неё снизу вверх. Кажется, голос Птица стал ниже тона на два. — Разрешите пригласить вас на танец.
— С радостью, местер Дмитрий.
Они вальсировали в тишине, похожие на Инь и Ян, с такими романтично-отрешёнными лицами, что неловко было смотреть, даже понимая, что райские птицы просто разыгрывают спектакль. Веселятся. Васильев, будь он неладен, снова преобразился в эльфийского воителя… Лилен уже соскучилась по Володе. Они с Севером, наверное, присоединились бы к этой парочке. Но Костя с Юрой всё ещё беспокоились за самочувствие Светы, и решили остаться с ней, остальные поехали на официальную встречу, а Лилен с
