допрашиваемого, является так называемый принцип синхронности. Суть его состоит в следующем: доброжелательная, сдержанная манера поведения, спокойная, медленная речь следователя непроизвольно инициирует аналогичное поведение допрашиваемого.
В любом преступлении одни его фрагменты являются более стрессогенными (вызывают больше эмоций), чем другие. Неудивительно поэтому, что вопросы о таких фрагментах окажутся для допрашиваемого более волнительными, чем, скажем, вопросы биографического содержания. Негативное действие таких вопросов не исчезает сразу после ответа. Отрицательное последствие стресса будет сказываться на всех последующих этапах допроса.
На одном из допросов следователь задал потерпевшей вопрос о ноже, которым ей угрожал нападавший. Этот вопрос настолько вывел её из себя, что допрашиваемая не только не могла на него ответить, но не смогла дать толковые ответы на пять достаточно простых вопросов. Вместе с тем следователь просто не может не задать эти стрессовые вопросы. Как быть? Нужно отнести стрессовые вопросы на конец допроса, когда уже получена самая важная детализированная информация (подобным образом действуют опытные журналисты: так называемые 'вопросы-бомбы' они задают в конце интервью).
Если следователь заметит, что допрашиваемый находится во взвинченном состоянии, и если эту взвинченность не удаётся снять, то проведение допроса целесообразнее отложить (если есть такая возможность), так как качественной информации о событии преступления получить всё равно не удастся. При проведении повторного допроса (когда допрашиваемый находится в более спокойном состоянии) следует иметь в виду, что если в первом случае был получен неправильный ответ на вопрос, то вероятность получения правильного ответа на этот вопрос в последующем уменьшается (это объясняется особенностями функционирования человеческой памяти).
Кроме того, если следователь, не обращая внимания на состояние допрашиваемого, продолжает задавать вопросы, это не способствует установлению столь необходимого психологического контакта между ним и допрашиваемым.
Лишь после того как восстановлено нормальное состояние допрашиваемого, можно перейти к показаниям о преступлении. Начинать допрос следует с ряда безобидных (нейтральных) вопросов, постепенно переходя к более стрессогенным.
Персонализация коммуникаторов. Одним из препятствий к получению полной и достоверной информации является своего рода 'обезличенность' участников расследования: следователь, свидетель, потерпевший вольно или невольно играют каждый свою стереотипную роль. В представлении допрашиваемого следователь - это 'винтик', элемент казённой 'машины', выполняющий свою часть рутинной работы. В свою очередь для следователя жертва квартирной кражи, нападения, изнасилования - лишь одна из многих типичных жертв преступлений такого рода, расследованием которых ему приходится заниматься каждодневно.
Примерно в таком же качестве следователь обычно воспринимает и свидетеля. И допрашиваемый, и следователь видят друг в друге не конкретного человека, не личность, а 'ролевую функцию', и это, разумеется, не способствует продуктивности коммуникации.
Одной из необходимых предпосылок эффективного допроса является персонализация его участников. Следователь должен видеть в допрашиваемом живого, интересного, конкретного человека, с его заботами и переживаниями, и сам в свою очередь представиться как идентифицируемая личность, а не просто как олицетворение официальной организации.
Самый простой способ персонализации - называть допрашиваемого по имени (дети, молодые люди), по имени и отчеству (лица постарше), т.е. так, как сам допрашиваемый, представляясь, назвал себя. Можно просто спросить допрашиваемого, как к нему лучше обращаться.
Другим способом указанной персонализации является реализация следователем умения активного слушания. Ему важно заставить себя внимательно слушать допрашиваемого и проявлять знаки интереса к сообщаемой им информации. Один из способов достижения этой цели — периодически повторять последнюю фразу допрашиваемого, комментируя её или задавая вопрос. Так, если допрашиваемый показал, что испугался, когда вдруг увидел, что преступник достаёт ружьё, после этой фразы следователь может сказать: 'Вы говорите, что испугались, когда увидели, что преступник достаёт ружьё. Это в самом деле страшно. А что Вы ещё можете вспомнить об этой сцене?' Тем самым следователь показывает допрашиваемому, что понимает его состояние и внимательно слушает рассказ.
Активное слушание требует сконцентрированности. Поэтому, прежде чем приступать к допросу, нужно устранить все возможные помехи.
Следователю не следует отвлекаться ни на какие другие мысли, чтобы продуктивно слушать и слышать.
При подготовке к допросу он может ознакомиться с протоколом предыдущего допроса того же человека, проведённого ранее другим следователем, знать некоторые обстоятельства дела. Эта информация, безусловно, полезна. Однако она не избавляет от необходимости внимательно выслушать всё повествование допрашиваемого, без предвзятости воспринимая его показания.
Проводя такую рутинную процедуру, как допрос, следователь нередко использует различные речевые штампы. Бюрократические обороты речи деперсонализируют допрос. Поэтому нужно стремиться их избегать.
Чтобы допрашиваемый видел в следователе не просто представителя власти, а конкретного, благожелательного человека, следователь, представившись, может сообщить перед началом допроса некоторую информацию о себе. Такая личная информация будет способствовать установлению контакта с допрашиваемым (например, если следователю известно, что у допрашиваемого есть ребёнок, он может сказать, что и у него есть ребёнок примерно такого же возраста).
При проведении допроса следователю необходимо собирать некоторые данные о допрашиваемом. Нужно довести до сведения допрашиваемого, что делается это не по его личной инициативе, а 'в силу производственной необходимости', что это стандартная и обязательная процедура, ибо подобные сведения собираются при расследовании любого дела.
Проявление эмпатии (сочувствия, сопереживания). Сообщит ли допрашиваемый какую-либо лично для него очень значимую информацию, зависит от того, увидит ли он в следователе человека, способного его понять. Классический пример: подросток, односложно отвечающий на вопросы родителей ('потому что они всё равно не поймут') и часами беседующий с приятелями.
Непростая задача следователя состоит в том, чтобы убедить допрашиваемого, что он может взглянуть на проблему его глазами и понять переживания допрашиваемого, как говорится, влезть в его шкуру. Перед тем как допросить жертву преступления, полезно подумать о том, что ей пришлось пережить, и попытаться представить себя на её месте.
Однако корректно сопереживать допрашиваемому - это лишь полдела. Надо ещё убедить его в том, что следователь способен разделить его чувства. Для этого необходимо поддерживать обратную связь с допрашиваемым, периодически комментируя его показания ('Я могу Вас понять', 'Представляю, как Вам было страшно', 'Да, конечно, с Вами поступили бесчеловечно'...).
Кроме персонализации и проявления эмпатии, существуют и другие, достаточно несложные приёмы завоевания доверия, основанные на том, чтобы создать у допрашиваемого впечатление о следователе как о человеке справедливом, благожелательном, заинтересованном в установлении истины, для которого очень важно и интересно то, что говорит допрашиваемый.
Перед началом допроса потерпевшего и свидетеля полезен минимальный физический контакт (рукопожатие), который не должен восприниматься допрашиваемым как фамильярность (особенно если речь идёт о лице другого пола). Если у допрашиваемого есть какие-либо заметные повреждения, раны и т. п., следует поинтересоваться его самочувствием, позаботиться о том, чтобы ему было удобно, спросить, обращался ли он к врачу (даже если следователь всё уже знает и без этого). Точно так же следует поступать при внутренних, незаметных глазу повреждениях, если следователю о них известно.
Допустим, что есть основания не доверять показаниям допрашиваемого. Следователь всё равно должен делать вид, что он верит ему. Если допрашиваемый действительно 'кривит душой', это можно будет выяснить в процессе дальнейшего расследования и повторных допросов.
Однако если добросовестный человек почувствует, что ему не верят, трудно рассчитывать на его
