– Тем, что девочки мир по-другому чувствуют. Да и с девочкой все было бы понятно. Она сразу наша. А ты, Егор, не обижайся, наш, но только наполовину.
– Да я уже понял, что мой отец человек, – улыбнулся Егор. – Но ведь это тоже неплохо?
– Смотря какой человек, – произнесла Ираида и переглянулась с дедом.
– Мама говорила, что отец был очень хорошим человеком, – напрягся Егор.
– Он действительно был хорошим, – сказал старик, делая ударение на слове «был». Дед подошел и обнял Егора. – Ну, чего ты к парню привязалась: наша кровь, не наша? – бросил он Ираиде. – Знаешь же, даже если восьмая часть нашей крови есть, она все равно человеческую пересиливает. Именно поэтому мы живы и здесь.
– Хорошо, чтобы ты был прав, – Ираида грустно кивнула на книгу. – Я тут все уже пересмотрела. Все возможности перебрала. Да только все равно половина на половину выходит. И как мне его учить, когда я не знаю, какую парень дорогу выберет?
– Какую захочет, такую и выберет. А твое дело – слово держать, – философски заметил старик и потер ладошки. – На обед-то у нас сегодня расстегаи с мясом и грибами. А щи я какие сварил!
Егор задумчиво посмотрел на материализовавшуюся в углу печь, из которой старик стал вытаскивать на стол горячую еду. Он машинально отметил, что у печи нет трубы, ведущей к крыше. Ладно. С этим чудом разберемся позже. Парень подошел к столу и подсел к Ираиде.
– Ты боишься, что я стану злым колдуном, вроде этих монстров из фильмов?
– Про монстров ничего сказать не могу, – одними губами улыбнулась она. – Никогда их в своей жизни не видела, хоть и пожила долго. А что касается зла… Скажи, ты как думаешь, я вот хорошая или плохая?
– Наверное, хорошая, – неуверенно сказал Егор.
– Спасибо на добром слове. Хотя, думаю, что большинство жителей соседней деревеньки вряд ли с тобой согласятся.
– Да ты ведь их лечишь, помогаешь, – поразился Егор, – мне тот мужик рассказывал, который подвозил.
– Дак ведь она не всех лечит и не всегда, – опять подключился к разговору дед.
– Почему? Я не понимаю, если ты можешь помочь? – Егор внимательно посмотрел на Ираиду.
– Потому что человек порой болезнью за свою непомерную гордыню наказан или за то, что обидел кого-то. Я-то болезнь сниму и выброшу, а он так и не поймет, что сделал, и не исправится, – пояснила Ираида. – Хотя бывает по-разному. Все не упомнишь. Вот смотри, – она вытащила из-за пояса тонкий изящный нож. Перехватила его рукой сразу за клинок, вплотную к резной рукоятке и оставила лежать на указательном пальце. Нож качнулся пару раз и застыл. Ни лезвие, ни костяная ручка не перевешивали друг друга.
– Классная балансировка, – заметил Егор.
– Это называется равновесие, – улыбнулась Ираида. – В мире все взаимосвязано. И кто-то считает своим долгом делать все для сохранения равновесия, чтобы не разрушить хрупкий, окружающий нас мир. А кто-то, – она тяжело вздохнула, – уверен, что мир не совершенен, и берет на себя право перекроить его под себя. Я отношу себя к первым. А ты пока закрытая книга. И кем станешь, покажет только время.
– А кем была моя мама? – не удержался от вопроса Егор.
В избе повисла гнетущая тишина.
– Я думаю, – наконец ответила Ираида, – что она была где-то посередине. Она очень старалась никому не навредить. Но определилась только в конце жизни. Теперь я точно знаю, она согласилась бы со мной.
– Это почему? – спросил Егор.
– Потому что ты здесь. И хватит болтать. Надо, в конце концов, поужинать. У меня еще куча дел. Ты помогать-то мне будешь?
– Буду, – с набитым ртом пробормотал Егор. – Ба, то есть тетя, а что у тебя за книга такая, в которой ты все это высмотрела?
– Ты дашь поесть или нет? – фыркнула Ираида, пододвигая кружку с молоком. – Будет тебе и книга, и полеты на метле, и хождение сквозь стены, – хитро посмотрев, сказала женщина.
– Ты что, мысли читать умеешь? А меня научишь? – поразился Егор.
– Мысли читать несложно. Особенно у таких, как ты, – покачала головой Ираида. – Знатные у тебя сегодня щи, дед, – повернулась она к старику.
Голем шел по городской улице. Несколько дней он провел в приюте для бездомных. Правда, люди, создавшие его, назвали это заведение «Рука помощи». Пребывание там ознаменовалось для него сразу несколькими событиями. Во-первых, получив сухую и чистую, но уже кем-то ношенную одежду, двойник Егора понял, что его новое тело требует еды. Не сказать чтобы это открытие его порадовало. Значит, теперь придется еще и о пропитании заботиться.
Во-вторых, в приюте куда-то исчез прибор, периодически тренькающий на груди. Голем не особенно расстроился. Все равно не умел им пользоваться. Ему скорее было жаль добровольцев из приюта. Они, ласково заглядывая постояльцам в глаза, расспрашивали о пропаже. Двойник Егора прекрасно знал, где вещь. Но ему было плевать. По правилам своего мира, указав на вора, он мог придушить его собственными руками. Но в этом мире такой простой и очевидный выход из ситуации, очевидно, был неуместен. Слова добровольцев о том, что воровство грех, и Господь за это накажет, вызывали у постояльцев кривые усмешки. И этого голем тоже не мог понять. Если хозяева дали тебе приют, как можно сметь смеяться над ними? Ему очень хотелось размазать по стене тощего беззубого мужичка, присвоившего вещь. Она досталась ему только потому, что двойник, впервые за все время, провалился в тяжелый сон почти на сутки. Но, как воин, он рассудил, что не стоило привлекать к своей особе излишнее внимание из-за какой- то малопонятной тренькающей безделушки. И беззубый тип остался жив.
Кстати, сон был еще одной серьезной проблемой. Воин не может заснуть где попало, не обеспечив себе безопасность. Но в этом мире с наступлением темноты все становились вялыми. Потом и вовсе превращались в безмозглые сопящие мешки с отрубями, не соображавшие, что происходит вокруг. Голем остановился и с тоской посмотрел на руки. Он стал несовершенным созданием. И этот их Бог, о котором так много говорили люди в приюте, вселил его в слабое тело, потому что он проиграл битву у себя дома. Так что здесь он просто обязан был победить. Иначе, кто знает, не превратят ли его в следующий раз в слизняка.
Двигаясь вдоль по улице, он подошел ко входу в подземелье. Люди, торопливо обегая его, спускались по ступенькам вниз. Может, именно там ему удастся найти безопасное место? Он двинулся вперед. Чуть подальше маячили какие-то металлические ограждения. Вот человек подошел, поднес к ним руку, и ограждение раздвинулось, пропуская его. Голем присмотрелся. В руках у людей были какие-то бумажки, вроде того квадратика, что дала ему тетка в парке. Они брали их в маленьком окошечке в стене, обменивая на деньги. Что такое деньги, голем уже знал. В приюте его просветили. Впрочем, нет, эти кусочки бумаги были и в другом месте. Двойник подобрал один из прямоугольников, лежащих на грязном каменном полу. Если они с помощью этого проходят внутрь в подземелье, то почему там за это платят деньги, а здесь они просто валяются на полу? Он не мог понять, в чем дело, и остановился.
– Не стой на дороге, придурок, – его кто-то толкнул сзади. Мимо, смеясь, прошла толпа молодых людей.
– Дай денежку, денежку дай, – кто-то схватил его за ногу. Голем брезгливо дернул ногой. Какая-то женщина, одетая в дырявую вязаную шапочку неопределенного цвета и такую же кофту, вытаращив пустые глаза, скалилась безумной улыбкой. – Дай денежку! – повторила она и зашлась тяжелым кашлем.
Он присмотрелся: на картонке перед нищенкой лежала горка мелочи и несколько бумажных купюр.
– Развелось бомжей. И куда милиция смотрит, – прошипела какая-то старушка, с клеенчатой сумкой на колесиках, старательно их объезжая. Словно в ответ на ее слова к двойнику Егора подошли два человека в форме.
– Сержант Степной, ваши документы, – козырнул один из них.
Голем полез по внутренний карман куртки. Он помнил слова женщины в оранжевой майке. Выудив из груды одежды куртку, она несколько раз повторила ему: «Я перекладываю твои документы сюда, ты понял?»
