бойцам:
– Ну-с, голуби мои, покажите, на что вы способны.
Грохот разносился, наверное, на все здание. Здоровилы «физики» орудовали кувалдой и каким-то жутким приспособлением, похожим на гигантский консервный нож. Вся операция заняла не больше пяти минут. Боец со скрежетом открыл раскуроченную перекосившуюся дверь, за которой обнаружилась винтовая лестница.
Спустившись по лестнице, налоговики обнаружили в нижнем подвале прижавшегося к стене худенького очкарика, похожего на Вуди Аллена, – он с ужасом уставился на вломившихся людей, даже не пытаясь двигаться.
А еще там, как и предполагал Русанов, были два мощных компьютера с периферией, всевозможные средства связи и множество документов на столах. Во второй комнате, где было устроено что-то вроде небольшого зала для совещаний, Русанов увидел сейф.
– Ну ты попал, мужик, – радостно сообщил очкарику Никита. – Ты так попал, что даже не представляешь себе, как ты попал!
– Я ни в чем не виноват! – взвизгнул очкарик.
– Виноват, виноват, – людоедски улыбнулся Никита. – Пятерик тебе с ходу светит, миленький ты мой. То бишь пять лет общего режима. С конфискацией. Кто мы такие, знаешь?
Говорить очкарик уже не мог, он только отрицательно мотал головой.
– Налоговая полиция России. В Бутырке не сиживал? Что там с такими, как ты, бывает, знаешь?
Тот снова отрицательно мотнул лохматой башкой. Никита неторопливо и негромко начал открывать ему глаза, с каждым словом придвигаясь к очкарику все ближе и ближе:
– Значит, говоришь, не знаешь? Ну так я тебе расскажу. Сегодня же засадят тебя, миленький, в камеру, рассчитанную на десять человек. А там сидит сорок злых гавриков. На головах друг у друга. Жара, духота. Ни продохнуть, ни пукнуть. Сунут тебя, новенького, поближе к параше, будешь круглые сутки говно нюхать. А начнешь права качать – опустят. А ты начнешь, начнешь, у тебя на роже написано, что ты рьяный борец за справедливость. И тогда укутают тебе ночью башку вонючим одеялом и трахнут тебя пятеро здоровых бугаев в… сам понимаешь куда. И тогда вообще хана. Дальше тебя в любую минуту каждый, кто захочет, будет пользовать. Даже если живым с зоны выйдешь – всю оставшуюся жизнь в памперсах проходишь… – И внезапно заорал: – Ты кто такой? Что здесь делаешь?! Колись, сука!
– Я просто бухгалтер и программист, я ни в чем не виноват! – зачастил очкарик. – Я только делаю то, что мне говорят…
– Кто говорит?! Кто имеет право доступа в эту комнату?!
– Только Бурмистров и Рудин. И еще Тарчевский… имел право.
– А Любомиров? – грозно спросил Никита.
– Любомирова я здесь не встречал.
Никита ткнул пальцем в сторону компьютеров:
– Кто еще на них работает? Пароли?
– Кроме меня и Бурмистрова, никто. А пароли я не знаю, честное слово!
Никита неожиданно смягчился:
– Тебя как зовут, миленький?
– Всеволод Петрович… Сева…
Никита спрятал пистолет.
– Ну вот что, Сева, – сказал он. – Я тебе верю и, так уж и быть, дам тебе шанс. Одно из двух: либо ты честно ответишь на все мои вопросы, либо сядешь вместо своих начальничков. Усекаешь?
– Да… – прошептал бухгалтер Сева.
– Шифр сейфа, живо!
– Я не знаю, – быстро ответил Сева и, увидев помрачневшие глаза Орла, завопил, неумело перекрестившись: – Не знаю, правда не знаю, Богом клянусь, не знаю!
Он явно не врал. Орел мгновение смотрел ему в глаза, а потом повернулся к «физикам»:
– Доставайте, ребята, свои игрушки. Не подведите, на вас смотрит вся страна.
Тощий «физик» с длинными изящными пальцами открыл свой кейс, в котором оказался хитрый электронный приборчик, подсоединил его к замку сейфа, побегал пальцами по клавишам, и через несколько минут приборчик, радостно пискнув, выдал код замка. Орел набрал его и распахнул дверцу сейфа.
На полках стояли в прозрачных коробках дискеты, лежали стопки документов (наверняка со сверхсекретной информацией), несколько толстых пачек долларов и небольшая деревянная шкатулка. Никита бегло просмотрел несколько документов.
– Приходи, кума, любоваться. Везде подписилибо Бурмистрова, либо Тарчевского. А это не твои ли, Сева?
Сева уныло кивнул.
– Подписей Любомирова нет. Он что, правда был непосвященным, Сева?
– Спросите об этом Бурмистрова, я же ничего не знаю. Одно могу сказать точно: здесь я ни разу Любомирова не видел.
– Жаль, – сказал Никита.
