Эти ленинские работы говорят о тех проблемах, которые уже виделись Ленину, но встанут как общенародные значительно позже. Они написаны в латентный, скрытый период наших экономических, политических трудностей, рождающих межнациональные трения. Так опасная болезнь тлеет внутри крови, а потом вспыхивает тяжелой сыпью.
Политика — это расширение ЦК в надежде, что этот высший политический орган никогда не превратится в семью, в партийную олигархию, диктующую свои личные и корыстные условия остальному обществу.
Экономика — это новый Госплан, начиненный не только бюрократической волей, но и большим числом настоящих (а не по происхождению или по красноармейской дружбе), дотошных и в высшей степени грамотных специалистов.
«Я замечал у некоторых из наших товарищей, способных влиять на направление государственных дел решающим образом, преувеличение администраторской стороны, которая, конечно, необходима в своем месте и в своем времени, но которую не надо смешивать со стороной научной, с охватыванием широкой действительности, способностью привлекать людей и т. д.»
«Преувеличение администраторской стороны» — вот оно, наряду с выраженной ранее тревогой по поводу «необъятной власти», сосредоточенной в руках Сталина, которой тот не сможет «достаточно осторожно» пользоваться, и чрезмерного увлечения администраторством Троцкого и Пятакова, — вот предупреждение об опасности для страны системы, впоследствии названной командно- административной.
Вслед за заметками о придании законодательных функций Госплану, буквально в тот же день, Ленин опять возвращается к вопросу об увеличении числа членов ЦК партии, имея целью «проверку и улучшение нашего аппарата, который никуда не годится». Для этого следует воспользоваться услугами высококвалифицированных специалистов, и задача поставки таких специалистов должна быть задачей Рабоче-крестьянской инспекции — последнее слово ключевое. Вот сюда-то, в РКИ, и должна быть распределена новая часть членов ЦК. На этой ограниченной площадке ЦК — Госплан — Рабкрин и должно происходить взаимодействие власти и жизни. Это как бы новейший, с саморегулирующейся системой, орган управления, первый ход в создании оригинальнейшей бюрократии, если под последней понимать выдвижение идеи, исполнение и проверку.
Здесь же любопытный фрагмент о ревизоре. В нем, казалось бы, нет ничего особенного, он риторичен и даже скучен своей повторяемостью, но есть одно вещее словосочетание. Догадайтесь, какое:
«Мне кажется, что РКИ (в результате своего развития и в результате наших недоумений по поводу его развития) дал в итоге то, что мы сейчас наблюдаем, а именно — переходное состояние от особого наркомата к особой функции членов ЦК; от учреждения, ревизующего все и вся, к совокупности численно небольших, но первоклассных ревизоров, которые должны быть хорошо оплачены (это особо необходимо в наш век платности и при тех условиях, когда ревизоры прямо состоят на службе тех учреждений, которые их лучше оплачивают)».
Читатель совершенно прав, выделяя то же самое, что выделил и Ленин — «в наш век платности». Здесь можно только подивиться точности экономического и психологического анализа, который творит этот больной, но высшего уровня кабинетный ученый.
Среди ленинских пророчеств тех декабрьских дней 1922 года есть и еще одно, названное довольно наукообразно: «К вопросу о национальностях или об «автономизации». Эта одна из тех классических работ, которая изучалась в свое время в советских вузах, но оказалась, по сути, непрочитанной ни этой аудиторией, ни советским руководством. Если думать иначе, тогда будет трудно объяснить и стремительный отход бывших национальных республик от России, и трагедию в Грузии в 1989 году, и войну в Чечне. Впрочем, высшее советское руководство всегда отличалось особым невежеством.
Ко времени написания статьи уже остро поднимались вопросы «сожительства» республик в будущем СССР. Но был и непосредственный повод, заставивший Ленина активизировать свою мысль. Это участие и ответственность Сталина как генсека в конфликте между группами большевиков, возникшем при вхождении Грузии в состав Союза. Не были проявлены ни гибкость, ни такт, ни должная осмотрительность. Действовавший в центре конфликта Орджоникидзе в качестве аргументации предъявил собственный кулак, то есть попросту ударил одного из своих оппонентов. Ленин увидел в этом факте нечто большее, нежели несдержанность и хулиганскую выходку. Он собирал материалы по так называемому «грузинскому делу» в атмосфере уже возникшей борьбы против Сталина. Специалист по национальному вопросу, каким числился Сталин, именно в этом вопросе разбирался довольно слабо, а с точки зрения Ленина, и неверно. Но Ленин был болен, снаряд послан в казенную часть, но запал не произошел. В какой-то момент Ленин попросил Троцкого стать представителем их обоих на разбирательстве в ЦК. Однако Троцкий, может быть, не желая активизировать себя на новый виток борьбы с опасным противником и раскрываться, ушел от ленинского предложения, сославшись на нездоровье.
Заметки «К вопросу о национальностях…» написаны вдогонку событиям, как некая невысказанная речь, компенсирующая прежде не сделанное. Здесь опять тревога за этот самый тяжелый, как молох, аппарат, который будет командовать, соединять, учить, сливать друг с другом и наказывать инородцев. И здесь же речь о так ненавистном ему великодержавном шовинизме.
Ах, как в молодости меня возмущали у Ленина эти фразы!
…«свобода выхода из союза», которой мы оправдываем себя, окажется пустой бумажкой, неспособной защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великоросса-шовиниста, в сущности, подлеца и насильника, каким является типично русский бюрократ».
Но как внимательно надо читать Ленина, не выхватывая из его текста отдельные слова и выражения, а докапываясь до сущностного смысла. Великоросс-шовинист — это просто типичный русский бюрократ, а не истинно русский человек. В национальных отношениях нужно отличать национализм нации угнетающей и национализм нации угнетенной. Как все это верно, если только не мерить обилием кавказцев на московских рынках! Дело истинного равенства, по Ленину, — это не только соблюдение формального равенства наций, но и такое неравенство, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически.
Как новой власти завоевать доверие со стороны инородцев? Что нужно для этого? Далеко не только формальное равенство. Нужно возместить своим обращением или своими уступками по отношению к инородцам то недоверие, ту подозрительность, те обиды, которые в историческом прошлом нанесены ему правительством «великодержавной» нации.
Как же он так сумел все предвидеть? И относительно самого союза республик и предусмотрел момент, когда республики все же отплывают друг от друга. Тогда станет необходимостью общность дипломатических и военных усилий СНГ!. (Сейчас что-нибудь забормотали бы о едином геопространстве.)
Насколько он был прав и в отношении национального для малых народов языка! Язык — это самое больное. Ввести строжайшие правила употребления национального языка в инонациональных республиках, входящих в новый союз. У Ленина не было никаких сомнений, что под предлогом единства железнодорожной службы, под предлогом единства фискального и т. п. при современном бюрократическом аппарате начнется масса наглых злоупотреблений чисто русского плебейского свойства.
Примерно две трети объема последних ленинских работ увидели свет при его жизни. В определенный период Сталину и его партнерам было выгодно и необходимо поддерживать в народе и партии ощущение вполне дееспособного Ленина, который, может быть, лишь слегка приболел. А вот для того чтобы опубликовать уже рассмотренные здесь, и особенно «Письмо к съезду», потребовалась смерть Сталина. Ленин наивно предполагал, что его имя и его воля станут пропуском на съездовскую трибуну. Ну и что из того, что Крупская в запечатанном конверте передала в ЦК само письмо и непопавшие еще в печать другие ленинские записки? Аппарат уже был наготове. С невероятной ловкостью и коварством Сталин вместе со своими союзниками Зиновьевым и Каменевым сманеврировали этим документом.
Если есть воля вождя — ее выполним, прочтем, что там надиктовал этот полупарализованный кремлевский мечтатель. Ни в коем случае не в общем зале заседаний. Прочтем этот текст по делегациям, разобьем всех на кучки. Масса народа иногда бывает непредсказуема в своих застарелых симпатиях. А какая там у нас самая большая кучка? Петроградская партийная организация. А кто у нас там лидер? Если ты лидер, то сам и подбирай свою команду из верных непосредственно тебе людей. А лидер в Петрограде —
