дальше уже все равно не могут миновать Ростов, и в таком случае снимать Аркадия с поезда просто не имело бы никакого смысла! Что ж это — действительно 'никак не доехать до Ленинграда'? Какая-то мистическая материализация его кубанских фантазий об отставаниях от поезда? Гадать об этом мы, конечно, не будем. Но скажем лишь, что по той или иной причине, но летом 1979 года Аркадий действительно так и не уехал из Ростова-на-Дону в сторону Питера. Потому что следующий пункт его гастрольного турне по южным краям достоверно известен — это город Николаев. Правда, о пребывании Северного в этом черноморском городе сохранились лишь немногочисленные документальные подтверждения: пара фотографий и фамилия человека, у которого он тогда жил — Сергей Захарченко.
Но, что примечательно: если, действительно, именно таким вот маршрутом двигался Аркадий с Кубани — через Ростов и Николаев, — то конечной точкой его пути должна была оказаться Одесса. Всё по той же самой географической логике. Или, разве что, как в песне: 'Он шёл на Одессу, а вышел к Херсону'.
Потому как последняя за эту поездку запись — концерт, во вступлении к которому Северный говорит следующую фразу: '…Мы специально приехали в Херсон с тем, чтобы сделать маленький концерт'. И многие годы так и считалось: действительно в Херсоне, и действительно маленький. Со вторым утверждением, правда, получалась некоторая неувязка: если собрать песни со всех многочисленных копий, то набиралось их значительно больше, чем на один концерт, и не то, чтобы 'маленький', а совсем наоборот. Но, как говорится, голь на выдумки хитра, и стали с чьей-то лёгкой руки считать, что концертов было два: один 'маленький', минут на пятьдесят, а второй. В общем, всё, что в первый по времени звучания не лезло, считалось вторым. На самом же деле запись была одна, только нестандартной длины — на два часа. И лишь сравнительно недавно была найдена в полном виде. А то ли о находке, то ли о потере её оригинала рассказывают весьма туманную историю о внезапно нагрянувшем обыске на одну из одесских хат и о героическом побеге оттуда одного из присутствовавших вместе, значица, с этим самым оригиналом. Что-то, конечно, есть в этой истории. В начале восьмидесятых наши доблестные органы вплотную взялись за подпольную звукозаписывающую индустрию, и следы многих оригинальных записей теряются именно тогда. Но побег в те годы во время обыска, да ещё и с вещдоками. Это уж, извините, только в кино бывает.
Но вернёмся в Херсон, а, вернее, в Одессу. То, что Аркадий жил здесь всю вторую половину лета 1979 года, не вызывает сомнений. В конце июля Станислав Сафонов получил от Аркадия письмо, датированное 19-м числом (оно сохранилось). И в нем Аркадий сообщает, что живет у Владислава Коцишевского, на Чичерина, 111; пишет, что бросил пить; а потом просит прислать для Коцишевского тихорецкую запись, на обмен или за плату. И о том, что вышеупомянутый 'херсонский' концерт был записан именно в Одессе, сейчас уже тоже известно достаточно достоверно. Ни Коцишевский, ни Ерусланов так и не смогли вспомнить ни об одной записи Северного с 'Черноморской чайкой' в каком-либо другом городе, кроме Одессы. Можно ещё предположить, что в организации данного концерта они оба не принимали никакого участия, и Северного пригласил кто-либо другой. Вспоминал же Вячеслав Андреев, что именно летом 1979 года ему довелось присутствовать на какой-то записи Аркадия, организованной одесским скульптором Вячеславом Головановым. А производилась она в одном из пионерлагерей, под Одессой. Что это была за запись, и сохранилась ли она — это, увы, так и осталось неизвестным. И вряд ли можно спутать Херсон с пионерлагерем. Но, как видите, 'конкуренты' у Коцишевского и Ерусланова могли быть. В том числе и в Херсоне. Но поверить в то, что вместе с Аркадием в Херсон был вывезен и ансамбль в полном составе. Это совсем уж из области фантастики! Кстати, и сам Северный косвенно подтверждал, что концерт был записан в Одессе. Во время встречи с Владимиром Криворогом на перроне железнодорожного вокзала в Киеве на вопрос о новых записях он перечисляет все города, в которых в этом году были концерты. Ленинград, Одесса, Тихорецк, Кущёвка ('Кущинская' — так звучит из уст самого Аркадия) — Херсона в этом коротком списке, как видите, нет. И ещё одна очень любопытная фраза Северного из этого разговора, имеющая непосредственное отношение к 'Херсонскому': 'Мы задумали сделать что-то типа 'золотого диска'.
И судьба распорядилась так, что последним концертом Аркадия Северного с 'Черноморской чайкой', последней его записью в Одессе, оказался именно 'золотой диск'. Альбом из самой отборной одесской классики, совсем не похожий на всё, что до сих пор делалось с этим ансамблем! Но ведь не думали же организаторы концерта, что запись, которую они делают, — это финальный аккорд всех 'одесских гастролей' Аркадия Северного! Что других уже просто не будет. Скорее, наоборот, — были планы на какой- то новый проект или 'цикл'. Ведь пора ж, наконец, было Аркадию Северному петь в Одессе за саму Одессу! Но. 'Судьба во всём большую роль играет. И от судьбы далёко не уйдёшь' — как пел сам Аркадий. И если уж суждено ему было никогда больше не выступать в прекрасном городе у Чёрного моря, то, по крайней мере, 'финал' получился действительно яркий.
Но если сравнивать этот 'Херсонский' концерт с теми 'одесскими концертами', которые Аркадий делал у Фукса. Кажется, будто не пять неполных лет прошло между ними, а все пятьдесят! И не только из-за разницы в оркестровках. Да, там была стилизация под чистый 'одесский кабачок' начала века, а здесь 'Черноморская чайка' делает 'современное прочтение классики'. Там была попытка максимально изобразить 'старую Одессу', здесь — сегодняшнее воспоминание о той Одессе. И вот точно такая же разница слышится в самом исполнении песен Аркадием. Тогда весёлый и фартовый бродяга смачно делал под семиструнный звон одесские песенки, да так, чтоб нам там жить хотелось! Теперь — старый, потёртый жизнью одессит вспоминает, как это делалось в Одессе в безвозвратном тысяча девятьсот лохматом году:
Те же самые слова, но воспринимаются они совсем по-другому. Действительно — пропасть в пятьдесят лет. Как это было б красиво, если было бы правдой! Но Аркадий прожил всё это за пять.
И несётся вперёд скорый поезд 'Одесса-Москва' — не удержать, не остановить. Разве что на несколько минут на какой-нибудь узловой станции. В Киеве, например. 30 августа 1979 года в последний раз Аркадий постоит на гостеприимной киевской земле. И даже не на земле, а на асфальте вокзальной платформы. Никто из встречавших Северного тогда не мог и представить, что видят они его в последний раз. Но кому-то вот пришла в голову идея взять с собой и фотоаппарат и магнитофон. Что можно успеть сказать за 10 минут стоянки? Ну, пусть не за десять — за пятнадцать, — по какой-то причине поезд ещё немного и задержали (на что Аркадий сказал свою коронную фразу 'special for you'). Но всё равно — очень мало. И записывали ведь не для истории, а просто так, хохмы ради. Хотя и смеялись, что это всё 'для программы 'Время' делается. Каким-то чудом эта запись сохранилась — единственная в своём роде, на которой за- печатлён голос Северного не на концерте, а вот так — 'как в жизни'. Сначала — на перроне, а потом и в купе поезда. Приветы и поручения друзьям, какой-то пустой трёп, а потом вдруг очень зло: 'Пошёл он к бениной маме!' — об одном из своих нынешних 'побратимов'. И опять — звон стаканов, куплет из одной песни, куплет из другой, конечно же — 'Подол'. И снова неожиданное, словно отзвук какой-то давней, но не забытой истории: 'Я никогда не присваиваю то, что не моё!..' Но вот разговор обрывается на полуслове, поезд трогается и, набирая ход, мчится к своей конечной станции.
Глава девятая
'Начало легенды'
