привычную тактичность и спросил в лоб:
— Ты где был?
— У мамы.
— Чего? — впервые в жизни я видел его таким ошеломленным. — У кого?
Я смущенно тявкнул.
— Слушай, Нос, — сказал Вожак, — ты мне нравишься. Но ты какой-то странный. Наверное, поэтому ты мне и нравишься. Но никто из нас не то что не навещает маму… даже не помнит о ней. Рассказывай.
И я даже с каким-то облегчением все рассказал: про мои визиты к маме, про то, как Лохматая ее навещала, то есть не навещала, а мама так говорила. И как я сегодня принес ей рыбью голову, а мама была уже совсем слабая от голода. Мне пришлось измельчать щуку зубами и чуть ли не силой пихать маме в пасть. А мама плакала и через силу жевала. Она все время говорила, что отец мною гордился бы, мне было неприятен этот скулеж, но я терпеливо жевал и пихал, пока она не съела все. А потом она уснула, и я выбрался из ее норы, поболтал с соседскими собаками. Оказывается, Лохматая уже почти год как погибла — неудачно погналась за мотоциклом.
Короче, я рассказал ему все. Кроме кошки, конечно. Что бы я ему про нее сказал? Что однажды на окне сидела кошка, которая вкусно пахла? Бред кошачий.
Он дослушал меня, покачал головой и сказал только:
— Ты очень странный, Нос.
Проснулась я глубоким вечером. Потянулась и вышла в зал. Мамуля тут же заорала как резаная:
— Каська, Касенька нашлась! Где ж ты была? Я ж весь дом обыскала! Смотри, какой красивый котик!
Я аккуратно обошла мамулю и запрыгнула на колени к Ольке. Вот она меня понимает! Я чувствую, что она на моем месте вела бы себя точно так же. Поэтому и не искала меня, не суетилась. От Ольки веяло спокойствием и уверенностью в наших женских силах. Я потерлась об нее и пошла кушать — ночь впереди длинная. На кота, понятное дело, я даже не взглянула.
Я сидела в форточке, наслаждалась отличной погодой и изучала жизнь двора. Приходил под окно местный мачо — черный, довольно ободранный кот из соседнего подъезда. Устроил под окном истерику. Хорошо орал, долго. Но не убедил. Сорвал глотку, получил по носу веником от соседей и ушел домой заливать гормоны молоком.
Кот, который бык-производитель, оказался стойкий, он пришел на кухню только через три часа. У какой-нибудь дуры помоложе уже бы нервы сдали, а я даже успела вздремнуть.
Разговор у нас получился предсказуемый.
Кот:
— Ну?
Я продолжаю молча сидеть на форточке.
Кот с глухим стуком запрыгивает на подоконник. Герой-любовник. Пузо по земле волочится!
Кот:
— Так и будешь сидеть?
Интересно, какого лешего он ко мне на ты? И сам не представился. Продолжаю увлеченно разглядывать муху на стекле.
Кот мнется, явно примеривается запрыгнуть ко мне. Но, во-первых, рядом со мной нет места, а во- вторых, высоковато. Я чувствую, что его начинает раздражать разговор с моим хвостом, и в этот момент он дергает меня лапой за этот самый хвост. Поворачиваюсь. Внимательно на него смотрю.
Я:
— У тебя хоть блох нет?
Кот чуть с подоконника не свалился. Видок у него в этот момент был. Сфотографировать, в компьютер к Ольке засунуть — все бы неделю только об этой фотке и говорили.
Пока кот восстанавливал равновесие и дар речи, я отвернулась и продолжила рассматривание улицы, бросив через плечо:
— Вечно папуся подбирает котов на помойках.
Через минуту полного офигения за моей спиной разразилась целая буря:
— Да я… Да у меня… Да медали… Да я… Я чемпион породы! Да на меня очередь! Котята по пятьсот баксов!
И так далее бла-бла-бла (вернее мяв-мяв-мяв) еще минут десять.
На кухню пришла Олька, она сочувственно посмотрела на распинающегося кота, хмыкнула и полезла в холодильник за бутербродом. Я немедленно спрыгнула к ней, аккуратно обойдя вопящее животное, только заметила ему походя:
— Да ладно орать. Блох нет, и хорошо.
Кот заткнулся на полумяве с таким видом, что даже Олька расхохоталась. Взяла меня на ручки и сказала:
— Пойдем спать, Касенька.
— Мурр…
То есть пойдем. На сегодня котик совершенно свободен.
Через пять минут я, умиротворенная и тихая, дрыхла поперек Олькиной постели.
Прав Вожак — я очень странный. Зачем я поперся снова в тот двор? Чтобы опять разочароваться в надеждах? А кость зачем притащил? Видимо, логика у меня была такая: принесу кость кошке, а поскольку ее не будет, отнесу маме, там ее аккуратненько разгрызу и скормлю ей.
Хотя вру, не было никакой логики. Просто я вдруг среди полуденного отдыха встал, схватил первую попавшуюся кость и пошел к кошке. Даже Вожаку ничего не сказал.
На сей раз бежал безо всяких мечтаний и мыслей. Просто бежал и все. Только отмечал повороты и запахи.
Кошки в окошке опять не было.
Постоял немного, чувствуя себя круглым дураком. Действительно, стоит пес в чужом дворе, в зубах кость. Я торопливо принялся ее грызть, вроде как я специально сюда завтрак притащил, чтобы в одиночестве, без помех его поглотить. Получалось еще глупее. Я раздраженно отшвырнул кость подальше и убрался восвояси.
Почему-то я был уверен, что кошка дома, с ней ничего не случилось страшного, но вот не захотела она ни щуку, ни кость.
Надо завтра у мамы проконсультироваться, что кошки больше всего любят.
«Завтра, — думал я, — обязательно выясню и притащу ей что-нибудь этакое!»
Но завтра начались такие приключения, что стало не до кошек.
Утром я встала условно отдохнувшая. Все-таки трудно выспаться, когда в квартире посторонние, особенно когда эти посторонние бродят, топают и гремят мисками. Среди ночи посторонние, видимо, решили попрактиковаться, и запрыгнули на форточку. Судя по грохоту, не с первого раза получилось.
Папуля ринулся спасать котика, долго чертыхался, но с форточки его снял. Хотя этот идиот еще и упирался.
Короче, утром, когда все люди освободили, наконец, квартиру, я с видом только что разбуженной спящей красавицы появилась на пороге Олькиной комнаты.
Кот сидел в зале, он был мрачен.
Кот
— Как спалось?
Я:
— Спасибо, замечательно. Только какой-то дурак ночью в форточку ломился. Это ты его прогнал?
Кот
