удовольствие мучить бедную невестку. Чем несправедливее, надуманнее были обвинения, тем большую обиду и отчаяние испытывала вдова. Видя на ее лице неподдельное страдание, гнев или боль, старуха расходилась все больше. Аделия страдала. Теперь она не могла пожаловаться мужу или спросить его, насколько справедливы обвинения. Однажды Нина Игнатьевна просто ошарашила невестку заявлением, что Антон Иванович и вовсе не любил жену, жаловался матери и мечтал развестись, жениться на другой женщине. Какой? Старуха не ответила. Видимо, еще не придумала. Но ничего, Аделия не сомневалась, что к следующему ее визиту отыщется мифическая возлюбленная Антона Ивановича.
Аделия покинула дом свекрови с отвратительным и тяжелым чувством. Что теперь делать? Не навещать ее, забыть, прекратить визиты? Зная характер Нины Игнатьевны, она понимала, что та, лишенная удовольствия лично мучить жертву, примется рассказывать всем знакомым о несуществующих раздорах в их семье. Увещевать, что она марает память сына, бесполезно. Скажет, будто это Аделия бросает тень на душу усопшего. Траур недостаточно глубок, много на людях появляется. Словом, плохая вдова.
Нельзя совсем не навещать старуху. Пойдут разговоры, что и впрямь жили плохо, если вдова забыла мать мужа. Да и Лиза должна видеться с бабушкой. Впрочем, старуха не питала к ребенку особо нежных чувств. Упрекала Аделию, якобы она плохая мать, потому что ребенок бледный, тоненький, точно она не заботится о нем. И высказала совсем нелепое предположение, что, видимо, девочка вовсе не от Антона, потому что Антон был крепок здоровьем!
И так до бесконечности…
Однажды Аделия, отчаявшись, пожаловалась Леке.
– Не обращай внимания, не принимай близко к сердцу, – успокоила ее сестра.
– Хорошо тебе советовать! А у меня душа болит. Я теперь действительно начинаю сомневаться, может, правда, все так и было. Может, я такая глупая, не видела и не понимала. Может, Антон и впрямь не любил меня?
Она заплакала. Аделия теперь плакала часто. Слезы помогали ей перенести горе потери и незаслуженные обиды. Но эти едкие соленые капли стремительно иссушали ее кожу, которая складывалась мелкими морщинками вокруг глаз. Аделия видела, как молодость стремительно покидает ее. Но это уже не волновало. Для кого теперь быть красивой? Она стареет? Пускай, чем быстрее, тем лучше. Она сойдет в могилу и соединится на небесах с ненаглядным Антоном Ивановичем.
– Ах, если бы я могла его спросить, поговорить с ним! – воскликнула Аделия.
– Ты меня поражаешь, Деля! – Лека только развела руками. – Ей-богу. Ну, пойди к спиритам, что ли. Вызови дух мужа и спроси его, правда ли все то, что наговаривает на тебя свекровь?
– Как тебе не совестно так насмехаться надо мной! – Аделия в отчаянии и обиде всплеснула руками.
– Извини. Я сказала, не подумав! – Лека поспешила обнять сестру.
После ухода сестры Аделия задумалась. Мысль посетить спиритический салон действительно запала в ее сознание. Конечно, если бы она не была в столь расстроенных чувствах, эта идея показалась бы глупой и абсурдной или, по крайней мере, смешной. Но, пребывая в растрепанных чувствах, бедная вдова ухватилась за призрачную возможность пообщаться с усопшим мужем, рассеять сомнения и успокоить душевную боль.
Сумрак помещения не могло рассеять пламя от нескольких свечей в массивных шандалах. На окнах висели глухие шторы, звук шагов тонул в темных мягких коврах. Аделия чувствовала себя настолько подавленной, что сидела, не поднимая головы, и даже не разглядывала убранства комнаты. Внезапно перед ней бесшумно появилась хозяйка спиритического салона, среднего роста, плотная седая дама, с высокой прической, благородным и чрезвычайно выразительным лицом. Ее можно было принять за престарелую примадонну Императорского театра. Темное платье свободно ниспадало широкими складками, на груди мерцала брошь непонятной формы, видимо, некий каббалистический знак. Пальцы, уже скрюченные подагрой, были унизаны крупными перстнями. Дама внимательно посмотрела на посетительницу.
– Вы вдова.
– Это нетрудно определить по моему трауру.
– Разумеется, для этого не нужны мои способности, – усмехнулась госпожа П. – Я знаю, для чего чаще всего приходят вдовы. Ваше сердце переполнено тоской. Вы хотите услышать или увидеть своего усопшего супруга.
Аделия уныло кивнула. И зачем она явилась сюда? Какая глупость! Она поддалась отчаянию и пришла в этот дом, чтобы стать жертвой жалкого надувательства?
– Ваша душа не только тоскует от одиночества. Вы обижены кем-то, вас несправедливо обвиняют. Ваше сердце не может смириться. Вы хотите знать истину, и только дорогой усопший может помочь вам в этом! – с торжествующим взглядом ошеломила посетительницу хозяйка салона.
– Но откуда вы это узнали?
– Я обладаю особым даром ясновидения! – мадам подняла палец. – Весь Петербург ходит ко мне. Ваши несчастья пронизали особыми волнами все пространство моего дома. Я прочитала их, как текст или ноты, но для вас этого недостаточно. Вам нужен ваш супруг. Если вы готовы к тяжелому испытанию, мы можем приступить!
Аделию пробирал озноб. Еще не поздно, можно передумать.
– Нет! – решительно произнесла хозяйка салона, словно прочитала ее мысли. – Нет. Уже поздно. Магические силы уже пришли в движение. Они потревожили душу усопшего, и если мы не начнем наших действий, она останется неприкаянной и будет без конца мучить вас и вашего ребенка!
– Ох! – только и могла вымолвить вдова.
Спиритка сделала несколько вращательных движений руками перед собой, над головой посетительницы и перед ее лицом. Потом она стала быстро и нечленораздельно произносить какие то заклинания.
По ее приказу Аделия сняла тонкие лайковые перчатки и положила руки на столик. Госпожа П. тоже положила руки перед собой, закрыла глаза и стала раскачиваться, впадая в транс. Так продолжалось довольно долго. Напряжение, охватившее Аделию, стало понемногу спадать. Она решила, что еще немного посидит, поблагодарит, заплатит и уйдет. Но тут вдруг повеяло ветерком, точно возник сквозняк. Черная откинутая вуаль на шляпе вдовы колыхнулась. Аделия вздрогнула. Спиритка побелела, ее глаза запали, лицо исказилось.
– Деля, женушка! – раздался глухой голос. – Ты потревожила меня!
Аделия открыла рот, чтобы ответить, но язык пересох и прилип к гортани.
– Не печалься, не обижайся на маменьку. Она всегда была зла. Я люблю тебя и всегда любил, с того самого момента, когда мы поговорили с тобой в зимнем саду в моем доме на Рождество. Помнишь?
– Да, – едва пролепетала вдова. – Антон! Антон! Как я люблю тебя! Как мне не хватает тебя!
Аделия стала озираться, пытаясь увидеть что-нибудь. Но в комнате они оставались вдвоем со спириткой.
– Что, что произошло тогда в банке? – вдруг выдохнула вдова.
– Деньги! Деньги погубили меня! Они и тебя погубят! Откупись от неминуемого несчастья! Давят, давят! Жгут! Тяжело! – стонал голос.
– Но как? Как откупиться?
Голос стал глуше, словно он уплывал вдаль.
– Как? Не уходи!
Голос стал почти неслышим, но все же Аделия разобрала. Надо немедля пожертвовать на богоугодное дело треть всего ее состояния. К примеру, перевести пансиону Аполонии, который переживает сложные времена.
Аделия еще хотела спросить Антона Ивановича, где же он пребывает теперь. Видит ли он ее с небес, и соединятся ли они после смерти? Но голос стал едва различим, а потом и вовсе затих.
Некоторое время и Аделия, и мадам П. сидели недвижимо, их руки по-прежнему лежали на столике. Глаза спиритки оставались закрытыми. Но вот веки дернулись и открылись. Обе женщины были бледны и обессилены.
– Вы узнали, что хотели? – устало спросила спиритка.
– Я даже и не знаю, что вам ответить, – пролепетала Аделия.
