притворно. По-прежнему в доме постоянно бывала только Марго, доктор и жених.
Маргарита вернулась к Аграфене Тихоновне и почти каждый день наведывалась к Прозоровым в их большой дом на Казанской улице. Гривин оставался управляющим мастерскими в Цветочном. Хотя было известно, что, если бы состоялся его брак с Прозоровой, он бы занял место директора фабрики в Петербурге. Управляющий часто бывал по делам в столице, останавливался в квартире на Гороховой, которую снимал специально для этих приездов, так как терпеть не мог гостиниц, даже дорогих.
В каждый такой приезд он тайком спешил на Васильевский остров, где в стареньком домишке с нетерпением ждала его Маргарита. Сердобольная хозяйка дома, любя и жалея свою родственницу, хранила их тайну и делала вид, что ничего не замечает и не понимает.
Прошло несколько месяцев. Состояние Варвары оставалось прежним. Возникающие иногда проблески надежды на исцеление через некоторое время завершались очередным тяжелым разочарованием. Однако окружающие вокруг замечали, что недуг изменил Варвару, ее отношение к людям. Конечно, она еще больше капризничала и раздражалась, как все безнадежные больные. Но вместе с тем к ней пришла мудрость и понимание подлинных ценностей. Со слезами на глазах она слушала рассказы отца о том, как верная Марго чуть не сошла с ума, моля Бога об ее спасении. Теперь ее отношение к подруге перестало быть снисходительным и высокомерным, Марго представлялась ей олицетворением искренней дружбы и преданности. Так же, как и Гривин, которого она любила с каждым днем все больше и больше, понимая постепенно, что настоящих отношений между ними уже не будет никогда. Всякий раз, когда горничная раздевала хозяйку, на Варю накатывались волны дикой беспросветной тоски и отчаяния. Она видела, как стремительно увядают ее замечательные стройные ножки, лишенные возможности ходить и бегать. Как в бесформенную дряблую массу превращаются живот и бедра. Между тем лицо, шея, руки, грудь оставались по-прежнему привлекательны. Несмотря на болезнь, страсть овладевала ею всякий раз, когда она видела своего несостоявшегося мужа, высокого, крепкого, полного сил и здоровья. Она помнила его поцелуи на своих губах. От воспоминаний начинало распирать грудь, кружилась голова. Иногда, сидя в своем кресле на колесах, с закрытыми глазами, Варвара предавалась фантазиям, которые заставляли краснеть ее же саму. Ее молодая плоть не желала мириться с неподвижностью. Когда приходил Гривин, она смотрела на него с надеждой, что он прочтет ее нескромные мысли и поможет ей. И всякий раз скрытая досада и тоска овладевали ею после нежного, дружеского, но абсолютно бесстрастного поцелуя жениха, которому и в голову не приходило, о чем мечтает больная. Гривин оставался неизменно внимателен, трогательно заботлив, они подолгу разговаривали обо всем на свете, но при этом Дмитрий не видел или не хотел увидеть мучений девушки. Поэтому, хоть он и оставался ее женихом, ни разу не позволил ни себе, ни ей проявления чувственности в каком-либо виде. Только Марго, внимательно наблюдая за Варей каждый день, начинала догадываться об ее тайных терзаниях, и это внушало ей дополнительную надежду на скорую развязку драмы.
Варю мучила мысль, как поступить с Гривиным. Как человек порядочный, искренне ее любящий, он будет хранить верность их помолвке. Но может ли она допустить это, воспользоваться его благородством и держать подле себя? Гораздо честнее вернуть ему его слово и свободу. Но тогда она останется совсем одна, в окружении прислуги и сиделок, доктора и своего несчастья!
Бедная страдалица оказалась перед выбором: кого она любит больше, себя или Дмитрия? Для самолюбивой и эгоистичной натуры это было невыносимо. Но постепенно она поняла, что все-таки и к ней пришла истинная любовь. Истинная потому, что сделала и ее способной на жертвы. Варвара решилась принести себя в жертву своей любви к Дмитрию.
Однажды Гривин прибыл в столицу и, сделав все свои дела, находился у себя на Гороховой улице. Он разбирал бумаги в кабинете, когда горничная принесла конверт от Прозоровых. Гривин узнал Варин почерк и вскрыл конверт. То была лаконичная, но очень эмоциональная записка.
«Милый Дмитрий Иванович! Прошу Вас, оставьте все свои дела и тотчас же, по получении моего письма, приезжайте. Не медлите ни минуты. Жду Вас. Ваша Варвара».
Гривин разволновался. Дело идет к развязке! Недаром он старался последнее время вести себя так, чтобы не оставлять Варваре никаких надежд. Он не столь глуп, чтобы заманить себя в эту западню. Конечно, Маргарита была частично права, бросив ему в лицо неприятные слова о его тайных планах. Но Гривин видел, что невеста его не сломалась и у нее оказалась большая сила воли и жажда выздоровления. Последнее время она снова стала интересоваться делами фабрики и мастерских, строить планы своего участия в делах, хоть и в инвалидной коляске. Покориться молодой и здоровой красивой жене – куда ни шло, но стать подкаблучником инвалида – невозможно! Поэтому он очень тонко выстраивал свою линию поведения для того, чтобы подвести и саму невесту, и ее отца к мысли о расторжении помолвки, но так, чтобы это не отразилось на его участии в делах компании.
И вот теперь Гривин почувствовал, что Варя дозрела до принятия судьбоносного решения. Но прежде чем мчаться на Казанскую, он отправил записочку Маргарите.
«Любимая! Час настал! Иду на рандеву, которое, как мне кажется, и должно наконец все решить. Жди меня сегодня поздно вечером, и, надеюсь, с доброй вестью».
Маргарита получила послание и вся задрожала. Глаша приходила звать барышню ужинать, но та только махнула рукой и замерла в кресле.
Глава 8
Гривин вышел из дому, когда на Петербург уже опустились ранние зимние сумерки. На улицах с тихим жужжанием зажигались фонари, окутывая прохожих зеленовато-белым светом. Ветра не было, и мягко ложился под ноги снег. Дмитрий с удовольствием слушал скрип своих шагов. Они казались ему небесным победным маршем. Сегодня решится все, он получит свободу действий, не рискуя потерять расположение хозяина. Ведь он проявил такую преданность и верность в самый тяжелый момент! А потом… Как сладостно будет ему обнимать нежное упругое тело Марго, уже ничто не помешает ему через непродолжительное время жениться на ней. Кто его осудит! Ведь он же, слава богу, не вдовец. Ничто и никто ему уже не помешает.
С этими мыслями Дмитрий быстро шел пешком по направлению к прозоровскому дому, благо от Гороховой до Казанской недалеко, можно и не брать извозчика.
Горничная приняла шубу с суконным верхом, бобровую шапку и провела гостя в комнату барышни. Варя встретила его, сидя в своем кресле на колесиках, которым она научилась управлять без посторонней помощи. Кресло стояло у окна, зажатое со всех сторон стеной, диваном и скамеечкой для ног. Гривин удивился такому странному расположению мебели, но промолчал, по-видимому, больной так было удобней. Он поцеловал ей руку и заглянул в глаза. Там была бездна. Темнота. Гривин поспешно сел рядом на диване.
– Вы получили мое письмо, не так ли?
– Да, Варвара Платоновна. И тотчас прибежал на зов. Что-нибудь случилось?
– Случилось, Дмитрий Иванович! Но не сейчас, не вдруг, – тихо ответила девушка и заговорила спокойным, ровным голосом. Посему было понятно, что слова эти обдуманы не единожды. – Случилось то, милый Дмитрий Иванович, что я вас полюбила. Да, да! Я не говорила вам этих слов даже перед нашей несостоявшейся свадьбой, потому что по-настоящему поняла это только теперь. Только теперь я знаю, что такое жажда чувств, когда даже просто взгляда достаточно для счастья. Я не понимала этого раньше, читала в романах, но не верила, что способна так остро переживать. Моя жизнь была слишком яркой и наполненной всякой суетой, за которой я не видела подлинного. Но Господь вразумил меня! – Она горько усмехнулась и продолжала: – И теперь, когда я знаю, что люблю вас, неистово, страстно, я приняла решение…
Дмитрий замер с бешено колотящимся сердцем.
– …разорвать нашу помолвку. – Она тоскливо замолчала.
Гривин, боясь, что выражение его лица выдаст так тщательно скрываемое торжество, скользнул на пол и уткнул свою голову в ее неподвижные колени, скрытые широкими складками темного шерстяного платья. Варя гладила его светлые волосы, и слезы потихоньку катились по бледным щекам.
– Но почему, почему? – прошептал Дмитрий.
– Я никогда не смогу дать вам того, что может дать любимому мужчине любая женщина. Наш союз стал бы пыткой для обоих.
Гривин медленно и с чувством поцеловал каждый пальчик прекрасных рук и встал с колен. Он не ошибся
