а потом ноги сами понесли его в Александровский сад. Следователь не стал тратиться на извозчика, пошел пешком, тем более что спешить было совершенно некуда. По дороге он снова размышлял. Что же получается? Несомненно, в доме произошел взрыв, повлекший за собой пожар. И вовсе это не мистика, а вполне продуманные кем-то действия. Но кем, с какой целью? Если исходить из того, что исчезли Кондратий и Литвиненко, стало быть, это их рук дело. Погиб на пожаре, и дело с концом, исчез, и нет тебя. Ни для кого – ни для полиции, ни для преследования иных лиц. Доктор вполне мог решиться на подобный шаг. Состоял ли он в сговоре с магом, вот в чем вопрос, на который теперь вряд ли удастся ответить. Ведь нечто странное и необъяснимое все же происходило. И не только с ним, Сердюковым. Чтобы понять, следователь посетил в приватном порядке одного из светил отечественной медицины доктора Миронова. Почтенный доктор, выслушав рассказ, где полицейский опустил имена героев, подумав, пришел к выводу о коллективном гипнозе или воздействии некоего вещества, вызывающего галлюцинации. Правда, как могли несколько разных людей видеть один и тот же бред, доктор затруднялся объяснить. Выходило, что опять же либо Литвиненко, либо Кондратий дурманили и его, и Марго, и Гривина опасным снадобьем. Значит, опять пресловутая соль?
Поинтересовался следователь и насчет чудесного исцеления Варвары Платоновны. По ее словам, когда она увидела перед собой столп огня и поняла, что помощи ждать неоткуда, она испытала такой ужас, что, не помня себя, просто выскочила из своего кресла и побежала. Правда, потом уже, на улице, силы ее оставили, и она упала. Но теперь передвигается хоть и с трудом, с палочкой, но все же своими ногами. На что доктор Миронов ответствовал, что сильные психические потрясения могут оказывать на организм подобное влияние, но действие таких процессов еще наукой не изучено.
Погрузившись в мысли, следователь незаметно добрел до сада и стал прогуливаться по аллеям. Гуляющих оказалось мало, в основном няньки с детьми да старухи, совершающие ежедневный моцион. В воздухе уже чувствовалось холодное дуновение зимы. Земля сковалась льдом, хотя кое-где еще виднелись остатки пожухлой травы. Деревья облетели, и сквозь их темные силуэты проступали жесткие линии Адмиралтейства. Сердюков покружил вокруг уже выключенного на зиму фонтана и медленно двинулся в обход памятника Пржевальскому. Скользя взором по фигуре ученого и его замечательной лошади, он продолжал размышлять о деле. И тут плавное течение его мыслей прервалось знакомым скрипом инвалидной коляски. Он помедлил и все же повернулся, уже зная, что увидит. Навстречу шла дама в пушистом манто и небольшой шляпе, из-под которой выбивались непослушные медные пряди. Впереди себя она с усилием толкала кресло, в котором сидел, понуро опустив плечи, мужчина. Его ноги укрывал клетчатый плед, глаза закрыты, он словно дремал. Сердюков приподнял шляпу и поклонился. Его сердце бешено заколотилось. Женщина прищурилась, узнала, кивнула головой и остановилась. Кресло подкатилось под самые ноги полицейскому, так, что он даже вынужден был отступить на шаг.
– Мое почтение, Маргарита Павловна! Как сегодня самочувствие Дмитрия Ивановича?
Услышав посторонний голос, назвавший его имя, сидящий в кресле Гривин открыл глаза и с неудовольствием воззрился на следователя.
– Вашими молитвами, – зло усмехнулся он. – Видите, к чему привело ваше легкомысленное попустительство преступникам!
Сердюков потоптался на месте. А что ему было отвечать? Кто бы мог подумать, что проклятая балка упадет и преломит Гривину хребет? И что в конечном итоге именно он, Гривин, займет место в инвалидной каталке?
– Видимо, маг опять что-то напутал, – грустно попытался отшутиться Сердюков, но его слабая улыбка осталась без ответа.
– А вы ведь, Константин Митрофанович, стало быть, не исцелились полностью от ваших сладострастных видений, коли постоянно ищете встречи с госпожой Прозоровой, подстерегаете нас на прогулках? – Бледное лицо Гривина исказила гримаса.
Он сильно изменился. Страдание, причиненное недугом, глубокими горькими складками пролегло по его выразительному лицу.
– Вовсе нет! – следователь покраснел. – Я тут совершенно случайно, по наитию, и не думал вовсе вас тут повстречать.
– Дмитрий, прекрати, ради бога! Ведь он и сам пострадал! Ты несправедлив к господину Сердюкову! Мы ему многим обязаны! Дело закрыто, не так ли, господин следователь? – Маргарита мягко улыбнулась, стараясь тем самым сгладить неприятность разговора.
– Так-то оно так, но все же много осталось непонятного. Возможно, я еще вернусь к этому делу. А как Варвара Платоновна? – Полицейский старался сохранять спокойствие, хотя присутствие Маргариты действительно до сих пор еще волновало и тело и душу.
– Варя уехала лечиться в Швейцарию. Она заявила, что, так как магический опыт не удался, – Маргарита сделала выразительную паузу и посмотрела на неподвижную фигуру в кресле, – или, во всяком случае, не так, как было обещано Кондратием, то и разговора о передаче доли наследства быть не может. Одно хорошо, она согласилась на развод, впрочем, в теперешних обстоятельствах это и немудрено. По мнению Варвары Платоновны, возмездие не свершилось.
– Как сказать, – зло заметил Гривин и поежился. От неподвижного сидения он быстро замерзал, даже будучи очень тепло одетым и укутанным заботливой рукой Марго.
– Дмитрий, мы с тобой говорили, и не раз, ты же и сам полагаешь, что в происшедшем с тобой несчастье нет ни капли мистики.
– Так же, как и не было его в падении Вари с лошади накануне свадьбы, – кивнул головой Гривин и выразительно повел бровями.
По всему было видно, что он пребывает в крайне раздраженном состоянии духа. И немудрено, ведь он не ожидал такого последствия магических опытов!
– Значит, теперь вас ожидает сомнительное удовольствие участия в бракоразводном процессе и дележе имущества? – поинтересовался Сердюков.
– Увы, – вздохнула вдова и поправила съехавший плед на безжизненных ногах Дмитрия Ивановича.
В этот момент на конце аллеи появилась няня с мальчиком.
– Маменька! Маменька! – Юный Прозоров бежал к матери.
Он запыхался, щеки горели ярким румянцем, темные кудри выбивались из-под плотной шапочки. Коленька подбежал к Маргарите и подпрыгнул, видимо, желая обнять мать целиком. Она засмеялась и хотела приподнять его, но, одетый в тяжелую шубу, он оказался ей уж не под силу.
– Нет, милый, я уже не могу тебя поднять!
– Как он вырос! – искренне удивился Сердюков.
«И как похож на своего отца Платона Петровича Прозорова! Просто поразительно!» – чуть было не вырвалось вслух. Но, поймав внимательный и настороженный взгляд Гривина, следователь промолчал. Однако Марго, несомненно, поняла выражение лица полицейского и засмеялась счастливым радостным смехом.
Семейство двинулось дальше, мальчик скакал вокруг, кресло натужно скрипело, Маргарита что-то нежно выговаривала унылому Гривину, а Константин Митрофанович снова остался наедине со своими думами.
– Такой интересный мужчина и в одиночестве! – услышал следователь рядом с собой знакомый пароль.
Что ж, стало быть, он снова нужен! Наконец-то! Работа – вот спасение! Служба Отечеству превыше всего!
Пошел мокрый снег, и сад быстро опустел. Следователь и агент, живо беседуя, направились в сторону Невского проспекта.
