придерживала шляпу, которая, хоть и была приколота огромной булавкой, но все равно могла быть сорвана порывом ветра. Выйдя на открытый кусочек берега, Вера остановилась и посмотрела в даль моря. Как хорошо, как просторно, как славно вот так лететь, плыть и не думать ни о чем! Пусть ветер рвет шляпу, равевает унылые мысли! Скоро осень вступит в свои права, и они вернутся в город. Что ждет ее там? Наверное, приедет погостить Павел, он обещал. Но теперь, когда он получил место и стал инженером, он совсем перестал их навещать, и даже более того, уже сторонится семьи. Вера чувствовала, что брат не простил отца, что он во всем винит только его. Смерть Кирилла развела их навсегда. Изредка приезжая в гости, Павел оставался совсем недолго, с отцом говорил мало и почему-то иронично.
Что такое писательство? Миф, пустота, напрасная трата времени! Для чего? Развлекать скучающих дамочек, курсисток, инфантильных олухов, которые ничего не могут сделать своими руками? Вот его, Павла, дело – это настоящее занятие для мужчины! Строительство железных дорог – великая польза для процветания Отечества. Это вам не пустая говорильня о судьбах России! Вера чувствовала, что за рассуждениями брата стоит нечто иное, тут не просто укоризна отцу или нелюбовь к писательскому труду. Но что именно, оставалось для нее непонятным. Несколько раз она порывалась пожаловаться брату на свою жизнь и, быть может, даже попроситься жить вместе с ним, но, к своему глубокому разочарованию, не встретила ни понимания, ни сочувствия. Как это грустно, что от детской любви и дружбы, которые, как ей казалось, существовали раньше, не осталось и следа.
– Ты, сестра, от жиру бесишься, – ответил на ее жалобы Павел. – Скучно тебе, да папенька заедает. Самостоятельности хочешь – так пойди в земские учительницы. Хлебни непосильного труда за жалкие гроши, повозись с сопливыми и грубыми крестьянскими детьми, поживи в глуши с волками, поскучай зимой на печке в грязной избенке, тогда все нынешние горести тебе покажутся просто весельем!
Слова брата показались ей жестокими и несправедливыми. И вообще, он стал какой-то чужой и холодный. Одевался нарочито просто, курил дешевые папиросы, отрастил бороду, которая старила его лет на десять. А однажды он признался сестре в порыве откровенности, что частенько, когда его спрашивают, не сынок ли он знаменитого писателя, он отвечает, что однофамилец. Это покоробило и оскорбило Веру…
За спиной раздался шорох травы и листьев. Девушка испуганно обернулась. За спиной стоял молодой человек. Весь его вид наводил на мысль о том, что он давно тут стоит и следит за ней. В голове пронеслись газетные заметки уголовной хроники о случаях насилия над молодыми девицами, легкомысленно гуляющими в одиночестве. Незнакомец был невысокого роста, одет в светлую недорогую чесучовую пару. Его можно было даже назвать полноватым. Переминаясь с ноги на ногу, он снял шляпу и учтиво поклонился. Ну, слава богу, значит, насиловать ее не собирается! Вера холодно и с достоинством кивнула.
– Мадемуазель, я вас побеспокоил, испугал?
Он произнес это высоким голосом с каким-то мягким выговором.
– Нет, вы не производите впечатления человека, которого следует опасаться, – ответила Вера и на всякий случай двинулась в сторону дороги к дому.
– Однако позвольте сопроводить вас, не стоит молодой даме гулять одной в безлюдном месте. Тем более что мы почти соседи, я живу в поселке, снимаю дачу, и вы, по-видимому, тоже?
Вера усмехнулась. Все мало-мальски значимые и интересные соседи были ей знакомы и знали, кто она и где живет.
– С чего вы решили, что я тут тоже живу? – поинтересовалась девушка.
– А я видел вас несколько раз в поезде и на станции. Уже тогда я решил, что с такой барышней хорошо бы познакомиться. Кстати, позвольте представиться, Яблоков Антон Антонович, служу бухгалтером в страховом обществе.
– Извекова Вера Вениаминовна, – бесстрастно произнесла Вера, ожидая, что спутник ахнет, начнет лепетать нечто несуразное, смутится, но ничего ровным счетом не произошло.
Бухгалтер улыбнулся и еще раз поклонился. Вера застыла в изумлении. Он не знает писателя Извекова! Да еще проживая в двух шагах от его дачи! Вот почему он так смело решил предложить ей знакомство!
– И что, интересно, привлекло вас в такой барышне, как я? – полюбопытствовала девушка.
Еще бы, в кои-то веки ей выпал случай узнать истину, без примеси лести, ореола отцовской известности.
– Извольте! – собеседник приободрился. – Я, как вы уже знаете, бухгалтер, человек скромный, но не без средств.
Вера скользнула глазами по его безвкусному дешевому костюму.
– Все, что имею, заработано честным трудом. Я человек основательный, с принципами, без особых претензий, хотя себе цену знаю. Во мне нет броской красоты, эдакой павлиньей яркости…
Вера недоуменно кашлянула.
– Да-да! Понимаю! – Он закивал и почему-то убыстрил шаг. – Так я к чему все это говорю? Я мечтал найти барышню под стать себе, такую же скромную, благовоспитанную, без излишней броскости и современной пошлой раскованности. И когда я первый раз увидел вас в поезде в начале лета, я сразу вас заприметил и решил, что вы – это и есть мой идеал во плоти, так сказать.
Вера остановилась. Такого удара ее самолюбие не могло вынести. Прямо в лицо ей была преподнесена голая незатейливая правда, которая состояла в том, что она, Вера Извекова, без своих известных родителей ничего собой не представляет. И человеку постороннему кажется просто серой невзрачной мышью!
В конце тропы виднелся сад с домом.
– Вы знаете, чей это дом? – спросила она спутника ледяным голосом.
– Какого-то писателя, – тот равнодушно пожал плечами, не понимая, при чем тут этот вопрос.
– К вашему сведению, это дача моего отца. Знаменитого писателя Извекова, и я теперь направляюсь прямо туда! – со злорадством произнесла Вера.
Новый знакомый снова пожал плечами. Весь его вид означал: «Ведь это твой папаша знаменитый писатель, а не ты!»
– Я извиняюсь, но, увы, видимо, книжек вашего отца не читал. Ничего по сему поводу сказать не могу. Я вообще книжек не читаю, моя стезя не буквы, а цифири! – Он улыбнулся, не понимая, как уничижительна в глазах Веры была его самохарактеристика.
Вера поспешно двигалась к даче, стремясь как можно скорее избавиться от неприятного знакомца. Однако каково же было ее изумление, когда, прощаясь, он попросил дозволения навестить ее на даче. То- то удивится Вениамин Александрович, узрев подобного ухажера на пороге своего обиталища! Поэтому, боясь, чтобы Яблоков не заявился прямо домой, она назначила ему свидание на берегу залива.
Они встретились на следующий день, потом снова и снова, хотя всякий раз вырваться из-под надзора ей было непросто. Вера ходила на свидания со странным чувством гадливости и любопытства. Думая о новом ухажере, она решила поставить эксперимент. Сможет ли она побороть свою брезгливость и воплотить в жизнь наставление Бархатовой? Воистину первый встречный! А Яблокову, судя по всему, было невдомек постичь изощренные рассуждения «добропорядочной барышни». Он ухаживал со всеми атрибутами данного процесса, полагая, что произвел на девицу должное впечатление своей солидностью и основательностью, присущими бухгалтеру. Мысль о том, что они принадлежат к разным мира, не приходила ему в голову. Как человек, напрочь лишенный воображения, он не представлял себе, какие сложные и мучительные сомнения могут одолевать молодую девицу. Какие мысли, какие сомнения, если у него самого их нет? О чем думает барышня? Платьица, цветочки, кошечки и прочая дребедень! Папа-писатель его тоже не пугал, так как он и представить себе не мог, что такой положительный молодой человек, коим он является, мог не понравиться здравомыслящему отцу. Тем более невооруженным глазом видно, что Верушка, как он ее теперь называл, явно засиделась в девушках. Оно и понятно, особой красы в ней нет. Черты лица резковаты, как у горских женщин, он картинки видел в гимназической хрестоматии, где о кавказских народах написано. Высока, худовата, нет волнующей мужчин полноты грудей и бедер. Но не беда, красивая жена – хлопот не оберешься. А эта будет знать свое место, уважение иметь к мужу и почитание. А в остальном все нравилось Антону Антоновичу. Он даже испытывал неведомое ранее волнение, когда спешил на встречу с Верой. Да такое, что, пожалуй, посильней будет, чем когда столоначальник вызывал и разносил его за огрехи и ошибки!
Однажды их прогулке помешал хлынувший дождь, они тотчас же промокли, даже зонты не спасли положения. Дачка, где квартировал бухгалтер, оказалось совсем неподалеку, и Яблоков осмелился
