Розалия прочитала письмо, и на глазах у неё навернулись слезы.
– Вы и ваша мать так добры ко мне! Вы мои ангелы-хранители! Как страшно и горько чувствовать себя одинокой и беспомощной на белом свете!
От этих слов и самому Сергею захотелось плакать. И все же Анатолий мог подняться с постели!
Желтовские пили чай в маленькой гостиной. Розалия Марковна наконец заснула. Александра Матвеевна несколько раз заглядывала проведать бедняжку. На дороге раздался стук копыт, и к дачке Желтовских подъехала изящная двуколка, которой правила Полина Карповна. Желтовская поспешила навстречу. Женщины обнялись, и Боровицкую пригласили к чайному столу. Конечно же, разговору только и было, что о происшедших событиях, о героизме Сережи. О том, почему Анатолий и гувернантка оказались ночью у реки и как она могла упасть, старались не упоминать.
– Дорогая Александрина! – Полина Карповна нежно прикоснулась пальчиком к кружевному рукаву платья Желтовской. – Я понимаю, что присутствие госпожи Киреевой в её нынешнем состоянии вас некоторым образом обременит. Но, милая Александрина, прошу вас, пусть она немного побудет у вас, до своего окончательного выздоровления. Видите ли, именно сейчас забрать её нет никакой возможности. Ведь завтра к нам прибывают Гнедины! Понимаете. Гнедины! Я, кажется, рассказывала вам о них?
– Гнедины? – переспросила Желтовская. – Сдается мне, что я знала раньше одного Гнедина. Но давно это было!
– И, несомненно, он был влюблен в вас? – не удержалась от некоторого ехидства Полина Карповна. Ведь по рассказам Александры Матвеевны, это была участь всех мужчин, которые встречались на её жизненном пути. Но она, увы, была верна своему ненаглядному Вацлаву, а потом его памяти.
– Это знакомство состоялось в Варшаве или еще в Петербурге? – продолжала любопытствовать Боровицкая.
– Не помню, да это уже и не важно, – уклонилась от продолжения разговора Желтовская. Но Полина Карповна отложила в своей памяти этот неизвестный для неё эпизод из жизни родственницы. – Так вы желаете, чтобы ваша гувернантка осталась у нас?
– Да, дорогая, я чрезвычайно буду вам благодарна! Разумеется, я возмещу вам все расходы, пришлю горничную для подмоги. Ну хотя бы на неделю! Вы же понимаете, такие гости! И вдруг в доме больной человек, неприглядная история. Нет, это ни к чему! Ведь самое важное, чтобы в доме был радостный, праздничный настрой. Мы так много ждем от этого визита!
– Чего же? – удивилась Желтовская.
– Ну, как же! – всплеснула руками Боровицкая. – Ах, да! Я же не рассказала вам самого главного.
Она набрала в грудь воздуха и даже зажмурилась от удовольствия – о таком приятно рассказывать.
– Представьте! – Полина Карповна многозначительно подняла палец и посмотрела на Сережу. – Два года назад все началось, два года! Мы были на Рождественском балу в Дворянском собрании. Именно там Анатолию и представили Таисию Гнедину. Она впервые стала выезжать в свет. Прелесть, ангел, цветок невинный. А какое приданое, а какие возможности у отца, если он в ту пору был товарищ министра! – Боровицкая округлила глаза.
Сережа слушал с замиранием сердца, в глубине его души рождалось дурное предчувствие. Его мать, помешивая ложечкой чай, с интересом слушала собеседницу.
– И надо же так было случиться, что эта милая девушка, а она чуть старше моей Зины, влюбилась в нашего сына прямо там, на балу, с первого мига, с первого взгляда! Они обменивались визитами, писали друг другу письма. Тосенька даже не могла скрывать своих чувств, так они переполняли ангельскую душу. Анатолий, а вы знаете моего сына, был очень галантен с девушкой, ведь она так юна, так неопытна. Бедняжка совсем потеряла голову от любви к моему сыну и прямо заявила родителям, что Анатолия ей послал Бог. Что только за него она и пойдет замуж, или вообще ни за кого! Конечно, родители испугались, такая юная – и такие пылкие чувства. Они решили увезти её от греха подальше. И все это время милое дитя писала письма моему сыну, полные глубокого чувства.
– А вы-то откуда знаете? – иронично заметила Желтовская. – Неужели Анатолий читал их вслух?
– Боже упаси! Но он советовался со мной! Как правильно поступить, что написать в ответ.
– Анатолий все два года переписывался с барышней Гнединой? – осторожно переспросил Сергей.
– В том-то и дело! – торжествующе продолжала Боровицкая. – Прошло два года, но их чувства не угасли. И вот, наконец, Гнедины откликнулись на мои приглашения навестить нас. Вы же понимаете, что означает этот визит. Они согласились с выбором дочери! Анатолий получит шанс сделать ей предложение! Это такой брак, такой брак! Это лучшее, о чем я могла бы мечтать для моего сына!
Боровицкая откинулась на стуле и обмахивала себя платочком. Дамы так увлеклись рассказом, что не заметили, как Сережа с серым от волнения лицом поднялся с места и двинулся в комнату к Розалии. Дверь оказалась приоткрыта! Он испуганно заглянул и встретил яростный взгляд Розалии Марковны.
– Вы все слышали! – ахнул Сергей.
Глава одиннадцатая
Сердюков медленно возвращался от берега лимана, обдумывая услышанное. Подойдя к центральному зданию лечебницы, он увидал возбужденного дворника, посланного на поиски горбатой фельдшерицы.
– Ваше высокоблагородие! Нашел, слава богу! – дворник как-то странно озирался вокруг и смотрел на небо.
– Что с тобой, голубчик? – насторожился следователь.
– Я, ваше высокоблагородие, как приказано было, в дом ихний пришел, а она уже на пороге, стало быть. И вещички на дворе сложены, баул и коробка. Уезжать собралась. Я ей говорю, ты, мол, матушка, куда собралась? А она мне, тебе-то какое дело, к родне, в Бахчисарай. А я ей, успеется, только сейчас ты со мной пойдешь в лечебницу, дело имеется до тебя у господина управляющего. Она глазами сверкает, упирается. А я ей, городового позову! Зафыркала, как кошка, пошла. И тут, батюшки, на меня прямо с неба воронища огроменная налетает! Я тень заприметил, голову успел поднять да и отскочил, а то бы точно башку клювом разбила. А она, ведьма проклятая, ему говорит, лети, мол, домой. Да еще назвала его именем каким-то мудреным, нерусским. Вот! – выдохнул дворник и снова опасливо поглядел на соседние
