возвращаться в Петербург. Там деревья не цветут и глупости в голову не лезут.
– С чего вы решили, что это именно она? Разве ваша гувернантка была горбата?
– Нет, совсем нет! У неё была идеальная, стройная фигура!
– Вот тут-то и вся загвоздка. Эта женщина, Лия Гирей, уже родилась горбатой. И потом, она никогда, слышите, никогда не покидала Крыма.
– Но лицо, голос, интонации. Я когда увидела её в первый раз, я сразу подумала, что она мне кого-то напоминает. Но её горб сбивал меня с толку. А сегодня как озарило! Надо бы проверить, а вдруг этот-то горб не настоящий?
– Настоящий он или нет, проверить просто. А вот непросто ответить на вопрос. Зачем ей убивать вашего брата?
– У них был роман. Я это точно знаю. Я только не знаю, до каких пределов они дошли в своих отношениях. Вы понимаете, о чем я говорю. Но у них точно был роман.
– Откуда вы знаете?
Зина чуть покраснела.
– Я подглядывала, следила за ней. Маменька очень боялась, что гувернантка вскружит голову Анатолию, собьет его с пути. А ведь у него уже была тогда невеста, Таисия Семеновна. Собственно, на ней он и женился.
– А что стало с госпожой Киреевой?
– Я уже плохо помню, что там стряслось. Только они пошли с братом на водопад, дело в Финляндии происходило, и она там сорвалась с берега. Но не утонула. Её спас наш дальний родственник, Сергей Желтовский, она же у них потом и поправлялась. А потом исчезла, как и не бывало. Вот я и подумала, может она, Розалия, объявилась тут и отомстила брату?
– Все бы сходилось на месте, да только не бывала она никогда ни в Петербурге, ни в Финляндии.
– И все-таки это она! Я чувствую, – Зина решительно хлопнула ладонью по колену. – Она меня избегала, потому что видела, что я вроде как узнала её.
– А Анатолий? Разве бы он не признал её, свою бывшую любовницу? А если бы признал, так неужто бы не остерегся? – продолжал недоумевать полицейский. – Впрочем, может, он действительно узнал её, и именно это его и погубило. Но только при условии, что Гирей и Киреева – одно лицо. Но этого не может быть! Кто еще может её опознать? Таисия Семеновна?
– Нет, она её никогда не встречала.
– А ваши родители?
– Отец очень плох теперь, вряд ли он вам поможет. А маман, может, и вспомнит.
– А этот ваш родственник, как его?
– Желтовский?
– Он может её опознать?
– Вероятно, ведь она долго была в его доме. Да и он тоже, как я теперь понимаю, испытывал к Киреевой нежные чувства, – в словах девушки проскользнула злая досада. – Да только мы с той поры более не виделись ни с ним, ни с его матерью. Кстати, и она могла бы её опознать, ведь Александра Матвеевна ухаживала за Розалией, пока та находилась в их доме.
– Это все замечательно, столько возможных свидетелей. Одна загвоздка. Они все в Петербурге, а подозреваемая в Крыму! И, чтобы везти её на следствие через всю страну за казенный счет, я должен иметь более веские основания, – удрученно вздохнул следователь.
Зина замолкла и стала водить по песку носиком башмака. Её возбуждение прошло, она сникла. То, что казалось час назад бесспорным, оказалось сущей ерундой, глупостью. Обидно выглядеть в глазах Сердюкова совершенной дурой. А таковой, вероятно, он теперь её и считает.
– Послушайте, Зинаида Ефремовна. Я понимаю ваши чувства, ваше желание тотчас же найти убийцу любимого брата и покарать его. Но мы должны опираться на факты, а не на домыслы. Может, у Розалии были какие-нибудь особые приметы. Я не имею в виду горб.
– Была родинка на спине, под правой лопаткой. Большая такая, вроде как цветок черный. Я еще удивлялась, Розалия, и родинка наподобие розы. Чудно! Мы когда купаться ходили, тогда я и заметила эту родинку.
– Да! – протянул Сердюков. – Родинка на спине – очень весомый аргумент для ареста.
День перевалил к вечеру, жара спадала, с моря подул ветерок. Константин Митрофанович сидел на крыльце флигеля, куда он заточил пленницу. По его просьбе дворник раздобыл ему старый, прошлого урожая гранат, и теперь Сердюков аккуратно выколупывал зернышки и сосредоточенно считал их. Это занятие его успокаивало, что было весьма кстати. Ему только что пришлось чуть ли не палкой прогнать прочь тетку Гирей, пришедшую навестить пленницу. Пожилая женщина снова принялась стенать и увещевать следователя слезами, умоляя его отпустить несчастную горбунью. Но Сердюков уже был не властен над ходом событий. Если еще утром он колебался, то теперь картина стала иной. После разговора с Зинаидой Боровицкой его разыскал городовой, посланный местным полицейским начальством с просьбой прибыть незамедлительно. В кабинете генерала Константин Митрофанович узнал, что из Петербурга пришло по телеграфу предписание незамедлительно начать тщательное расследование убийства зятя действительного статского советника Гнедина. Таисия телеграфировала родителям о своем несчастье, и её отец тотчас же предпринял решительные действия. Поэтому теперь следствие приняло совершенно официальный характер, и, как ни крути, надо было везти несчастную подозреваемую в столицу для опознания. Вот что значит высокое родство! Был бы просто Боровицкий, так и прикрыли бы дельце в два счета! А так нет, пожалуйте самое тщательное расследование, да еще поручите самому толковому следователю, который, как нарочно, именно тут и оказался!
Посетив генерала и получив предписание из Петербурга, Сердюков снова встретился с доктором. Константин Митрофанович хоть и был полицейским, то есть человеком, который привык делать всякие неприятные вещи, но тут зашел в тупик. Надобно было решить один деликатный момент, а именно
