освидетельствовать девицу Гирей на предмет подлинности горба. Сердюков не представлял себе, как и подступиться к этой, с позволения сказать, процедуре. Поэтому он решил привлечь доктора.
Доктор без энтузиазма выслушал просьбу полицейского. Но отказаться не посмел. И вот теперь Сердюков сидел в ожидании результатов следственного эксперимента.
Доктор вошел во флигель, отпер дверь, за которой томилась пленница. Полицейский остался на улице, прислушиваясь к звукам, доносившимся из домика. Он ждал возмущенных криков, плача, но не услышал ничего. Через некоторое время доктор окликнул следователя.
Константин Митрофанович оставил недосчитанные зернышки и вошел в комнату с тяжелым чувством. Полураздетая Лия стояла спиной к двери, закрыв руками грудь. Растрепанная коса спадала на одно оголенное плечо. Она сверкнула на Сердюкова ненавидящим взором. В её глазах стояло отчаяние, и слезы унижения помимо воли катились по щекам. На душе у полицейского стало муторно. Но несчастная должна подтвердить подлинность своего ненавистного уродства!
– Что скажете, господин доктор?
– Только то, что естественное происхождение горба не вызывает сомнения, – буркнул доктор, которому его миссия тоже была не по душе. – Можете и сами убедиться.
– Благодарю, я вам полностью доверяю.
Сердюков бросил взгляд на искривленную спину девушки и отвел взор. И за что Господь так покарал её? Только что это? Неужто родинка, наподобие цветка?
– Скажите, а родинка под лопаткой, она у вас тоже с детства?
– Нет, я её только что нарисовала, – зло всхлипнула в ответ Гирей. Сердюков поспешил выйти вон. Скоро на пороге флигеля показался и доктор.
– Что думаете предпринять далее, господин Сердюков?
Полицейский хотел ответить, но не успел. Черная тень стремительно метнулась над их головами. Следователь едва успел отпрянуть назад под спасительную крышу флигеля, ухватив за собой и доктора. В противном случае не избежать бы им острого клюва преданного Гудвина, кружившего над домом.
– Чертова птица! Дьявольщина! – закричал доктор и замахал руками. – Подумать только, сторожит её, и вроде как переживает!
– М-да! – задумчиво произнес Сердюков, глядя на ворона, занявшего стратегическую позицию напротив выхода из флигеля.
– Я дворника кликну с ружьем, – доктор сердито сопел и утирал платком пот с лица.
Птица словно поняла последние слова и тяжело полетела прочь.
Глава семнадцатая
Обомлевшая Александра Матвеевна некоторое время не могла вымолвить ни слова, после того как супруги Боровицкие закончили свой сумбурный рассказ о дуэли Сергея и Анатолия. Она так испугалась за Сережу, что в первый момент решила, что он убит, и поэтому ничего не могла понять. Полина Карповна твердила ей, что ничего опасного нет, что доктор все сделал хорошо, что Сережа сегодня к вечеру или завтра вернется домой. Проникновенно заглядывая в глаза собеседнице и нежно пожимая ей руку, Боровицкая сообщила обезумевшей от страха родственнице, что пришлось дать кругленькую сумму доктору, чтобы держал язык за зубами. Какая такая дуэль? Полноте! Глупость, детская ссора между мальчишками!
– Что значит ссора? – вскинулась Александра Матвеевна. – Ведь Анатолий стрелял в моего сына, он ранен! И как вы могли допустить подобное! У вас что, заряженные пистолеты по всему дому валяются? Под суд отдам мерзавца, под суд!
– Возмущение ваше совершенно справедливо и естественно, – вступил в разговор Ефрем Нестерович. – И я как отец, как офицер, который учил их обращаться с этими злополучными пистолетами, вытрясу из моего сына всю правду, что такое меж ними произошло. Даю вам слово. Да только вы, матушка, не горячитесь. Ведь коли дело примет официальный оборот, все под суд пойдем. И Сергей как участник в первую очередь. И что тогда? Обоим крепость, года на три?
– Ах, за что, боже ты мой, за что! – Желтовская заметалась по комнате. – Если он умрет, если мой сын умрет от раны… я… я…
– Александрина, не губи! – Полина Карповна рухнула к ногам Желтовской. – Ради Бога! Мы же не чужие люди!
Ефрем Нестерович закусил губу, глядя на унижение жены. Но вероятно, они предполагали и такой способ воздействия на Желтовскую. Та же остолбенела. Воспользовавшись её замешательством, Полина Карповна ловко вложила в ладонь кузины бриллиантовые серьги, которые так нравились Желтовской.
– Не смей! – заверещала Александра Матвеевна. – За жизнь Сереженьки!
Но ладонь сжала в кулачок.
– Поедемте сейчас к нам, и вы сами убедитесь, что Сергей хоть и ранен, но не страшно, – Ефрем Нестерович поспешил подать Желтовской теплую шаль.
Александра Матвеевна, всхлипывая и плача, поднялась и тяжело двинулась за Боровицкими. Проходя мимо комнаты Розалии, она чуть приостановилась. Дверь была притворена не плотно, видимо, гувернантка подслушивала. Уж не из-за прекрасных ли глаз Розалии Сергей подставил себя под пулю?
Сережа встретил мать слабой улыбкой. Он не скрывал своей радости от того, что остался жив, и от того, что поступил как честный человек. В тот миг, когда он упал на росистую траву, он уже простился с белым светом. В это время по лесу уже мчался Ефрем Нестерович, предупрежденный лакеем, что молодые господа разломали ящик с пистолетами и вздумали стреляться. Полковник слышал выстрелы и бежал напролом. Когда он увидел, что сын его жив и невредим, его охватила ликующая радость. Но в следующий миг его взору предстало бездыханное тело второго дуэлянта. Он подхватил его на руки, и с помощью лакея, спешившего следом, они понесли Сергея домой. Анатолий же от пережитого не мог стоять на ногах. Все его тело сотрясала нервная дрожь. Он присел на траву, и его вырвало.
Раненого положили в гостиной. Срочно доставленный доктор обработал рану и сказал, что ранение не
