прибытии трех незнакомых дам. Войдя в гостиную, Сергей обнаружил там всех дам Боровицких. Три фигуры в черных траурных платьях и вуалях производили тягостное впечатление.
– Дамы, я еще раз приношу вам свои соболезнования. Но полагаю, вы не за тем пришли ко мне в столь ранний час?
– Сударь, – решительно произнесла Таисия Семеновна. – Дело, которое привело нас в ваш дом, деликатное, необычное и не терпит промедления. Вы, вероятно, уже имели честь видеть подозреваемую в убийстве моего мужа?
– Да, третьего дня, – адвокат насторожился.
– Признали ли вы её?
– Что вы имеете в виду? – еще больше удивился Желтовский.
– Я имею в виду, узнали ли вы в этой женщине бывшую гувернантку Розалию Кирееву?
Сергей внимательно разглядывал лица женщин, пытаясь понять, что от него хотят.
– Как на ваш взгляд, это Киреева? – настаивала Таисия Семеновна.
– Но ведь ваша золовка Зинаида Ефремовна признала госпожу Кирееву и обвинила её в убийстве Анатолия Ефремовича?
– Но, согласитесь, чтобы убивать, надо иметь повод. Вам как адвокату это ли не знать?
– Разумеется. Я полагаю, повод был, и вы все, судя по вашему раннему визиту, все об этом тоже знаете, – уклончиво ответил адвокат.
Зина хотела встрять в разговор, но Таисия метнула на неё строгий взор, и девушка промолчала.
– Я не умею, как вы, адвокатские, мести лисьим хвостом и потому скажу вам прямо. Вчера я узнала из уст счастливо обретшего речь свекра, что мой покойный супруг был тайно женат на этой самой гувернантке. И, стало быть, мой брак недействителен, и мои дети могут быть лишены своих прав. А также я почти наверняка уверена, что вы тоже знали об этом обстоятельстве, иначе бы не стали подвергать свою жизнь риску и становиться под пули. Не так ли, господин адвокат?
– Вам не откажешь в проницательности, – Сергей весь напрягся.
– Поэтому я спрашиваю вас прямо, намерены ли вы признать в горбунье Розалию Кирееву, огласить факт её венчания с моим покойным мужем и тем самым поставить под сомнение спокойствие и достойное существование мое и невинных сирот? К тому же, как я полагаю, она, наверное, будет претендовать не только на имя мужа, но и на наследство? – Таисия, произнеся грозную речь, вся покраснела, нервные руки искомкали кружевной платок.
– Сударыня, – медленно, с расстановкой, ответил Желтовский. – Вы были со мной предельно откровенны. И я, поверьте, скорблю вместе с вами. Вы пострадали невинно. Ваша вина только в неведении. Вы полюбили негодяя. В этом же заключалась и вина несчастной Розалии.
– Ах, это немыслимо! – вскричала Полина Карповна, но тотчас же смолкла и согнулась под бременем греха и горя.
– Простите, Полина Карповна, что в вашем присутствии я должен говорить горькую правду о вашем покойном сыне. Но при сложившихся обстоятельствах это неизбежно. Да, повторяю, что Анатолий оказался негодяем и мерзавцем. Он поманил Розалию счастьем, венчаньем, но потом понял, что брак с Таисией Гнединой ему гораздо выгодней, чем с безродной гувернанткой. И тогда он попытался избавиться от неё, инсценировал падение девушки в водопад. На её счастье, или беду, уж я и не знаю, я спас её. И я же пытался образумить Анатолия, заставить его признать брак. Он отказался, мы стрелялись. После того я дал слово Розалии, что без её согласия никому не расскажу о её браке с Боровицким. Да, я нарушил закон. Но я, тем не менее, не считаю себя виноватым. Это его грех.
Пока он говорил, Полина Карповна мотала головой и всхлипывала, закрывая лицо руками. Она не в силах была слышать правду о своем любимце. Зина же сидела, сцепив пальцы, и зло сверлила Желтовского глазами.
– Стало быть, вы намерены её признать и огласить правду? – Таисия вся подалась вперед.
– Для этого надо по меньшей мере понять, она это или нет, – резко ответил адвокат.
– Тогда, прежде чем вы примете решение, подумайте, сударь, не только о судьбе ни в чем не повинных сирот, но и о своей собственной. Что станут говорить об адвокате, который сам нарушает законы божеские и человеческие? Что станет с вашей безупречной репутацией?
С этими словами черные фигуры, как стая ворон, разом поднялись со своих мест и удалились прочь. Желтовский рухнул в кресло и схватился за голову.
Глава двадцать седьмая
Полина Карповна вся дрожала от страха и волнения. Она с трудом совладала с собой, и Зине приходилось постоянно держать мать за руку и уговаривать её быть спокойней. Сердюков принял их в своем обшарпанном кабинете.
– Сударыня, – обратился он как можно мягче к Боровицкой. – Не волнуйтесь так, прошу вас. Я буду рядом. А вот вам, Зинаида Ефремовна, придется некоторое время побыть в другой комнате.
– Нет, я не могу оставить маман одну в таком состоянии, – бурно запротестовала Зина.
– Прошу вас, не упорствуйте, вы только усложняете дело. Полина Карповна сама должна понять, кто перед нею, без вашей подсказки. И не волнуйтесь, я буду рядом, и если госпоже Боровицкой понадобиться помощь, она тотчас же будет оказана.
Зина с величайшем раздражением покинула кабинет следователя. Боровицкая напряглась и сжалась в комок. Она верила Зине безоговорочно и почти не сомневалась, что увидит свою бывшую гувернантку. Ей снова придется лгать. Что ж, теперь ради внуков. Видимо, такова её участь. Гореть ей в адском пламени!
Привели убийцу. Боровицкая поглядела на вошедшую и не смогла сдержать облегченного вздоха. Ну какая же это Розалия! И чего это нашло на Зину, на солнце, что ли, перегрелась, как она могла в этой
