священный град, чтобы умереть на кресте и затем воскреснуть. Но он же должен прийти второй раз, а ворота замуровали мусульмане. Да еще задолго до этого был разрушен иерусалимский храм, и получается, что Спасителю негде объявить о страшном суде. Что делают христиане? Они строят подобие Иерусалима в Константинополе, строят Золотые ворота, строят Собор святой Софии (а София – это что? Это мудрость Господня!), чтобы Христос во второй раз явился именно там. Этим они обеспечивают себе спасение. Но что-то произошло такое, что заставило христиан искать опять-таки новое место для второго пришествия.
Вера и Джордан переглянулись, но ни один из них не решился перебить профессора. Тот продолжал:
– Теперь взгляды всех авраамических религий (а это что? Это иудаизм, христианство и ислам!) обращены на Киев. Помните предание о том, как князь Владимир выбирал веру для Руси? К нему пришли иудеи, мусульмане и христиане, западные и восточные. Дело было в 988 г. И Владимир выбрал греческое христианство. Почему? Я так думаю, потому, что греки объяснили ему, что его город может стать градом святым, через который явится Спаситель вершить суд в конце времен. Зная святость Царьграда, Владимир согласился. Принять у себя Бога живого! Что на таком уровне могли ему предложить евреи и арабы? У католиков был свой святой город – Рим, и Русь им нужна была как богатая провинция для папского престола. Итак, выбор был сделан. Перуна с Белесом и прочими столкнули в Днепр, волхвов порубили в капусту и начали-таки строить новый мир.
Профессор взял трясущейся правой рукой чашку с остывающим чаем и шумно отхлебнул. Вера с Джорданом тоже сделали по глотку. Чай отдавал какими-то лекарствами, то ли валерьянкой, то ли валокордином. Похоже, что старинный дубовый буфет, из которого Белла доставала заварку, служил еще и аптечкой. Поставив чашку, Исай Яковлевич попытался разгрызть сухарик, но тот плохо поддавался. Тогда, затолкав его языком за щеку, профессор снова заговорил. Правда, теперь его речь стала слегка неразборчивой.
– Эти чашки еще с войны. Память. Когда началась война, мне было 14 лет. Отец в первый день ушел на фронт, а мы с матерью поехали в эвакуацию в Куйбышев. Там жил мамин брат, дядя Лева, он был главным инженером на заводе боеприпасов. Эвакуированным полагался маленький паек, вот такой кусок хлеба, по карточкам. Я все время хотел есть. И дядя устроил меня на завод. После школы я выходил в вечернюю смену. Работал я на участке травления, это очень вредное химическое производство, многие там болели, кашляли. За год двух молодых работниц схоронили, Нину и вторую… не помню, как звали, а были – кровь с молоком! Мама просила брата, чтобы он меня перевел в другой цех, но он не стал этого делать, наверное, не мог, и пришлось мне два года проработать, как я называю, на химии. Зато мне давали повышенный паек, и в доме была еда. Да еще я перевыполнял норму, и однажды мне дали премию – отрез материи. Но она оказалась ярко-голубого цвета, штаны не сошьешь, и мать отнесла материю на рынок, обменяла на два кирпичика хлеба. Окончив школу, я пошел в железнодорожное училище, работал помощником машиниста. А уж после войны, когда мы с мамой вернулись в Киев, поступил учиться в университет. Отца с войны мы так и не дождались, вот только осталась фотография, он прислал с фронта, – Гринберг достал из кипы старых выцветших снимков фотографию. Мужчина в офицерской форме сидел на бревне с аккордеоном в руках в окружении товарищей. Было немного странно видеть молодого, полного сил отца и дряхлого старика-сына. Казалось, должно быть наоборот, но…
– Так на чем мы остановились? – Исай Яковлевич на несколько секунд задумался, переводя взгляд с одного из гостей на другого. – Да, так Владимир окрестил Киевскую Русь. Я думаю, что он хотел создать новый центр мира, новый Иерусалим. И это дело продолжил Ярослав Мудрый. Вообще, все, что тогда делалось в Киеве, было похоже на выполнение какого-то заранее составленного плана. Подумайте сами. Ярослав строит Софийский собор как аналог Святой Софии в Константинополе, строит Золотые ворота, тоже по византийскому образцу. Это понятно. Но вот что интересно: по обеим сторонам дороги, ведущей от Золотых ворот к Софийскому собору, он ставит два монастыря – мужской св. Георгия и женский св. Ирины. Точно так же было у греков. Но! При крещении Ярослав (а это имя языческое, в честь бога Ярилы) получил как раз имя Георгий. Только это было за несколько десятков лет до строительства монастыря. А жена его Ингигерда в крещении приняла имя… догадались, какое? Правильно, Ирина.
Джордан и Вера увлеченно слушали рассказ профессора. Джордан чувствовал, что совсем близко та ниточка, которая, казалось, оборвалась вместе со смертью московского миссионера. Тем временем, Юра с Лизой, устроившись на диванчике у окна, шептались о чем-то своем, явно более интересном для них, чем средневековые истории. Гринберг, глядя куда-то мимо них, продолжал:
– Скорее всего, еще Владимир Святой вместе с византийцами продумал все это заранее, чтобы все сошлось в нужное время и в нужном месте. И Владимир, и Ярослав, как многие христиане в те годы, ожидали близкого конца света и страшного суда, и верили, что через эти ворота состоится второе пришествие Иисуса Христа. Над воротами воздвигли церковь Благовещенья, и в Софийском соборе одна из главных фресок тоже изображает сцену Благовещенья. Это, я считаю, подчеркивает единство всего замысла. Итак, к 1037 году стройка завершилась. Представьте себе, какое впечатление производили в то время построенные Ярославом сооружения! Что-то потрясающее! Такого не было нигде на Руси. А всего тридцать лет назад здесь стояли языческие идолы. Так что Киев заслуженно получил статус матери городов русских. Но, как мы с вами знаем, второго пришествия в Киеве не случилось. И тут самое время перейти к другой истории, тесно связанной с первой.
Профессор, покопавшись среди массивных фолиантов, достал потертую книгу в черном переплете. С трудом справляясь с дрожью в руке, он перелистал ее и, найдя нужное место, продолжил:
– Так вот, согласно легенде, в 1018 г. польский король Болеслав I Храбрый из рода Пястов пришел со своим войском к Киеву и после битвы захватил город. Во что бы то ни стало, он стремился ворваться в Киев именно через священные Золотые ворота. Въезжая в город на коне, он ударил мечом по воротам с такой силой, что на мече остался выщербленный след. С тех пор этот меч получил название Щербец. Для поляков он на протяжении веков был важным государственным символом. Его использовали в церемонии коронации польских королей. Красивая легенда? Да! Однако, молодые люди, должен вам сказать, что не выдерживает она сопоставления с историческими фактами. Не выдерживает! Мы уже знаем, что в 1018 г. Золотых ворот просто не существовало. Они были построены только к 1037 г. Так может быть, вся история с мечом и воротами – выдумка с начала до конца? Тоже слабо верится, слишком уж необычный сюжет, чтобы его мог придумать какой-нибудь средневековый фантазер-летописец. Тем более что на первый взгляд этот эпизод не имел ни каких-либо особых причин, ни важных последствий. Это на первый взгляд.
Профессор хитро прищурился и покачал трясущимся пальцем перед носами слушателей.
– Если история эта действительно произошла, то позже, никак не ранее 1037 г., когда Золотые ворота уже стояли на своем месте и выполняли ритуальную функцию – проезда к Софийскому собору.
– Так может быть, этот храбрый король и пошел на Киев в 1037 г., а в летописи ошибка? – предположила Вера, пока Гринберг смачивал горло остывшим чаем.
– Нет, нет и нет! – чуть не поперхнувшись, горячо возразил Исай Яковлевич. – Вы спросите, почему? Так я вам отвечу: по одной простой причине. К тому времени, а именно в 1025 г. этот славный властитель скончался.
– Тогда, может быть, это был другой король по имени Болеслав, – не отставала Вера. – Имя-то в Польше нередкое.
– О! Интересная мысль, – улыбка профессора стала еще хитрее. Что ж, заглянем в анналы, – Гринберг действительно взял со стола толстую книгу и долго ее листал. Наконец, удовлетворенно хмыкнув, он положил «анналы» на место и повел свою историю дальше.
– Вы таки будете смеяться, но вы оказались правы, деточка. Как гласят официальные хроники, следующим Болеславом на польском троне был его внук Болеслав Смелый, но вот какая штука. Он был коронован лишь в 1076 году, то есть спустя 50 лет после смерти деда. Уж очень большая разница во времени. Если бы история с мечом относилась к нему, что мешало хронистам написать правду? Но именно в хрониках мы сталкиваемся с исторической загадкой. Почему-то в нескольких источниках Болеслава Смелого называют Болеславом III. А где же тогда Болеслав II?
Попробуем ответить на этот вопрос, а для этого вернемся назад, в 1025 г. Умирает славный король Болеслав I Храбрый, и на трон вступает Мешко II, который правит до своей смерти в 1033 или 1034 г. Через пять лет, в 1039 г., в Польшу при поддержке немцев вступает его сын Казимир и становится королем. Но что
