свое оправдание, но из трубки уже слышались частые гудки, словно в насмешку над ним оскорбленным.
Тогда он поднес трубку к глазам и глянул на нее. Хотелось верить, что кто-то на АТС прервал их разговор в самый неподходящий момент. Савелий Тимофеевич быстро набрал номер. Но там, куда он пытался дозвониться, ему не отвечали. Это раздражало и пугало Липкова.
– Видишь ли, я больше ему не нужен, – с обидой проговорил он и бросил трубку на аппарат. – Это вы мне больше не нужны. Жлобы! Вот вы у меня все где! – Он сжал пальцы правой руки в сухонький кулачок и погрозил в пространство.
Из кабинета Савелий Тимофеевич вышел с плохим настроением. Кивком ответил постовому милиционеру, который пожелал ему доброй ночи, и пошел к своей машине. Только бы до дома скорей добраться. В холодильнике стоит бутылка коньяка. И теперь для успокоения нервов, надо пропустить пару стаканов целебного напитка.
Его синий, с перламутровым оттенком «Рено» стоял напротив здания прокуратуры. И постовой милиционер дежуривший на пропускном пункте возле ворот, видел, как Липков подошел, открыл дверь и сел за руль. Закурил. Но мотор не заводил, сидел, о чем-то задумавшись, положив обе руки на «баранку».
Маясь от безделья, постовой смотрел, как мимо проехал рейсовый автобус, а справа его обогнала «девятка», едва не зацепив, новенький Липковский «Рено».
Ситуация щекотливая. Могла бы произойти авария. И постовой хотел сообщить ДПС – никам, но, к несчастью, не разглядел номера «девятки». И цвет ее путем не рассмотрел: не-то, черный, или темно- серый. «Может, Липков получше рассмотрел? Машина-то рядом прошла», – подумал постовой, глянув на «Рено».
Сидит Липков и никаких эмоций. Во, нервы у зампрокурора. Только сидит уже без сигареты во рту. Наверное, выплюнул в окно.
От пропускного пункта до «Рено» не более двадцати метров. И постовой решил сбегать, узнать, может, запомнил Липков номер и цвет «девятки». Дверь закрывать не стал. Сейчас вернется. Схватил рацию и рысцой поскакал к Липкову.
Еще подбегая, в открытое боковое окно увидел огонек сигареты. Она упала на брюки заместителя прокурора, и они уже начали тлеть, отчего по салону потянуло тоненькую струйку дыма.
– Савелий Тимофеевич!
Липков не ответил. И подбежавший милиционер только сейчас увидел у Липкова возле уха маленькую рану, похожую на родимое пятно. А из раны тонкой струйкой бил фонтанчик крови.
– Да его убили! – Милиционер боязливо огляделся по сторонам, как будто убийца Липкова был еще где-то тут и наблюдал за его действиями. Он вытащил из кобуры пистолет и, держа его в вытянутой руке, резво поскакал назад. И уже через минуту доложил в дежурную часть об убийстве заместителя городского прокурора и о своих подозрениях по поводу проехавшей «девятки».
В городе тут же был введен план – перехват и бдительные стражи дпс стали тормозить все девятые модели «жигулей» темного цвета. Но убийцу заместителя прокурора Липкова так и не нашли.
Глава 24
Вернувшись, домой с разбитой мордой, Аське хотелось только одного: побыстрее собрать монатки и поскорее уехать из Москвы. Куда угодно. Лишь бы не видеть эти надоевшие рожи. В конце концов, его это все не касается. Пусть Пузо сам разбирается с ментом. Даже не предупредил его, что мент на свободе. Не посчитал нужным.
Теперь Аська мучился, стоит ли ему позвонить Ленчику и рассказать о встрече с ментом. Но может, зачтется, что он обманул мента, сказав про ресторан «Уралочку». Никогда Пузо в этот ресторан не ходил. Но если он хочет свести счеты с ментом, пусть пошлет туда своих бакланов. Мент обязательно туда придет. Не зря же интересовался.
Он со злостью вспомнил, как Федор бил его. Удары у него, дай боже!
Поставлены, хорошо. Знает, морда ментовская, как бить, чтобы побольнее. Но обиднее всего Аське стало еще за то, что Федор опустошил его бумажник. А в нем почти шесть штук было. Получилось здорово: и рожу набил и деньги забрал.
Аська покосился на лежащий, на столе сотовый и уже отбросив все сомнения, взял его и набрал номер Ленчика Пузо. Посчитал, будет лучше, если признается сразу. А когда услышал голос толстого Ленчика, вздохнул горестно и сказал:
– Ленчик, это я, Аська.
Пузо заорал на него:
– Я тебя, шнурок, натяну завтра. Совсем охренел, ночью звонишь. Я только с бабы слез, расслабился, придремнул, а ты беспокоишь.
– Ленчик, погоди ругаться. Не сердись на меня. Я подумал, тебе необходимо узнать… – едва не захныкав, залепетал Аська. Хотел как лучше и вот не угодил.
– Ну, что еще там у тебя? – голос пузатого звучал все еще сердито, но Аська почувствовал, как он стал меняться. Озадачил его бармен. Даже одно то, что позвонил среди ночи, говорит о многом. И Ленчик хоть и разорался, но понял, не мог Аська тянуть до утра.
– Чего молчишь? – спросил Пузо. К раздражению в голосе добавилась еще и подозрительность. О чем это таком ему хочет сообщить бармен?
– Ленчик, я сегодня того мента видел …
Пузо попробовал придать голосу безразличие, но Аська почувствовал, как насторожился авторитет. Сначала проговорил:
– Ну и что? – но тут же добавил: – Ладно, раз уж позвонил, толкуй дальше. Не тяни. Чего он приходил к тебе? За каким ты ему нужен?
Аська всхлипнул, и Пузо спросил удивленно:
– Ты чего там, Ася? Соплю пустил? Чего случилось-то? Говори?
– Ленчик, он приходил. Избил меня. Деньги отобрал… – немного запнулся Аська, но авторитет подхлестнул:
– Ну?
– Ты извини, но я раскололся про таблетку …
– Чего? – раскатисто рявкнула трубка голосом Ленчика. – Ах ты, падла! Пидор долбаный! Да я сейчас пацанов к тебе пришлю. Они тебя на куски покромсают. Гнида навозная! Я же тебя предупреждал! А ты?..
Аська расплакался. Пузо слов на ветер бросать не будет. Не из таких он. И, стало быть, жить Аське осталось, в лучшем случаи, не более двух часов.
– Ленчик, прости меня! Умоляю! Я не мог молчать. Он мне зубы выбил …
– А я голову оторву, – пообещал Пузо. По его понятиям Аська – труп.
– Ленчик, пощади. Я же не хотел, но он, сука, душу из меня вытряхнул. Ты еще не знаешь, какой он зверь. Как он отлупил меня…
– Ладно об этом, говнодав! Сейчас меня интересует, что еще спрашивал мент? Чего ты ему, урод, натрепал?
– Спрашивал, где тебя найти…
– Меня? И чего ты трепанул ему, сявка вонючая?
Аське показалось, что Ленчик Пузо от ярости, брызжет в трубку слюной. И бармен съежился, точно хотел увернуться от плевка.
