кризис. А может, социализм будет праздновать победу? Но сейчас поздно думать о политике. Сейчас мы смотрим в лицо неизбежности. Может, нам, как и Ною, придется садиться в один ковчег парами. Но только нам придется плыть вместе. И на какой Арарат мы приплывем?
Дайана Хильдер испытала мгновенную сильную тошноту, но все-таки вернулась к своему занятию. Однако юный русский лаборант не совладал с собой. Его вырвало, и он отбежал от стола, на котором лежал волк. Дайана взяла пинцет и, используя тупую сторону скальпеля, подняла складку разрезанного желудка волка. Острый запах желудочного сока проник даже сквозь антисептическую повязку. Да, вот оно… И не было сомнений в том, что это… Левая рука и кисть человека. Почти переваренная кожа сморщилась, обесцветилась. Кости раздроблены. Неудивительно, если вспомнить силу волчьих челюстей.
Дайана заставила себя подумать… Это рука женщины. Или ребенка. Тонкая, без волосяного покрова. Нет, это рука женщины. Есть доказательство. Аккуратно она подцепила серебро маленьких часов. Женские часы… в золоченом корпусе… с металлическим браслетом. Дешевые, думала она почти автоматически. К ней снова вернулась тошнота. Больше не могу, думала она, но продолжала изучать содержимое желудка. Больше ничего не было. Значит, это была доля волка. Рука и кисть.
Вернулся лаборант. Он снял маску, и вид у него был смущенный. Она отошла от стола, и лаборант помог ей снять перчатки и халат. Странно, он не знал ни слова по-английски, а она по-русски, но оба они чувствовали какое-то родство между собой. Их объединил ужас, который они испытали при виде человеческой руки. Лаборант провел ее в комнату отдыха и жестом показал, что должен идти. Здесь ей нужно было подождать минут десять, пока придет машина.
Дайана попросила Солдатова разрешения на вскрытие этого волка, которого убили прошлой ночью. Солдатов тут же распорядился, чтобы волка доставили в Зоологический Институт. Иначе с него снимут шкуру, сказал он. Дайана впервые встретилась с сибирским волком. Сто двадцать восемь фунтов — максимальный вес взрослого волка в этом районе. Но поведение волка было явно нетипичным. Волки обычно не заходят на территории, где много людей, много звуков. Но этот зашел. Хотя трупы оттуда были наверняка убраны. Очень любопытно…
Хотя Институт был всего в трех четвертях мили от дачи Солдатова, она, глядя в разыгравшуюся пургу сквозь зарешеченное окно, думала, что вряд ли автомобиль сможет пробиться сюда за нею. Однако машина прибыла вовремя. Они поехали по широкой улице, на которой уже работали два бульдозера, очищая широкую полосу посредине дороги. Она подумала, что в Академгородке не ощущается недостатка в машинах, и жизнь идет, как обычно. Было трудно себе представить, что в нескольких километрах отсюда огромный современный город испытал жесточайшую катастрофу и нуждается в помощи. Академгородок был, конечно, переполнен, но это и все. По улицам ходили закутанные в меха мужчины, женщины, вероятно, работники институтов, профессора… Но здесь не было беженцев и возможности принять их. Здесь не было палаток, военных патрулей. Жизнь здесь протекала так же, как и до прихода Танцора. Может быть, она немного ускорилась, но в основном, без изменений. В Советской России Академгородок играл свою обособленную роль и ничего не имело нрава вмешиваться в эту жизнь.
Они были уже возле дачи. Дорога проходила мимо огромного искусственного бассейна — Обского моря. Сквозь залепленное снегом стекло Дайана могла видеть огромное пространство льда.
Вдали виднелись сотни маленьких огоньков. Одни были неподвижны, другие двигались. Прежде чем Дайана успела спросить у шофера, что это, машина отвернула от водохранилища и нырнула под заснеженные ели Академгородка.
На одном из углов в большом доме светилась большая вывеска «Ресторан». Он был открыт, и люди толпились возле входа. Автомобиль проехал мимо и через несколько минут остановился возле дачи Солдатова.
Валентина хлопотала возле Дайаны, сочувствуя ее бледности. Затем она принесла кофе. Стовина еще не было, а Дайане очень хотелось увидеть его. В Колорадо ей казалось, что их совместное путешествие подействует как катализатор на их отношения. Но, увы. Стовин был так возбужден предстоящей работой, что в его душе не осталось места для сексуальных эмоций. Она понимала его и любила еще больше. Она любила его. В этом уже не было сомнений. И она могла бы поклясться, что и она ему не безразлична, так как изредка видела огонек в его глазах. Неужели все-таки он взял ее с собой только потому, что она зоолог?
Я расскажу ему об этом волке, подумала она. И вообще, я хочу с ним поговорить. Но не сейчас. Сейчас не время. Пока что не стоит думать об этом…
Глава 12
— Теперь вот эта бабочка, — сказала Валентина Солдатова, доставая из коробочки бабочку. Ее серебряные крылья нежно заколыхались в потоке теплого воздуха от батарей. — Это замечательная бабочка.
Сидя возле нее за столом, заваленным бумагами Солдатова и коробочками с бабочками, Бисби наклонился вперед. Лицо Валентины светилось возбуждением, она надела очки, которые, сдвинувшись на кончик носа, делали ее весьма привлекательной. Да, подумал Бисби, это очень привлекательная женщина. Но она для него ничего не значит. Совершенно ничего. Черт побери, вдруг подумал он, слишком много женщин, которые ничего не значат для него, Бисби. За последние пять лет он не встретил ни одной, которая бы привлекла его внимание.
— Как она называется? — спросил он.
— Что вы имеете в виду?
— Как ее название по-русски? Она часто встречается?
Она рассмеялась.
— Как же перевести… «Колдун»… Арктический Колдун… А по-латыни Эневс юта.
— Ну, конечно, — сказал он и ухмыльнулся.
Она смутилась.
— Простите, Поль. Я могу называть вас Поль?
Он кивнул.
— Я забыла, Поль, что вы не ученый. Вам, наверно, трудно беседовать со Стовиным?
— Иногда, — сказал он и посмотрел в другой конец комнаты, где сидели Дайана, Стовин и Солдатов. Солдатов расстелил большую карту и что-то рассказывал, тыкая в нее пальцем. Бисби повернулся к Валентине. Эта хоть старается чем-то заинтересовать его.
— Чем же эта бабочка замечательна? — спросил он, разглядывая насекомое более внимательно.
— Колдун хорошо изучен, — ответила она. — Он обитает на севере обоих континентов… и в Гренландии. Когда на небе солнце, бабочка сидит на камнях, и ее невозможно отличить ото мха. А когда начинает дуть холодный ветер — такое у нас бывает и летом, — бабочка ложится на бок и ветер обтекает ее. Тело бабочки остается теплым. Я не знаю ни одной бабочки с таким поведением. За это я и люблю Колдуна. Я была на севере, в верховьях Лены, когда стоял дикий мороз и был слышен шепот звезд. Тогда я посмотрела на ледяную пустыню и подумала, что где-то внизу спят бабочки и настанет момент, когда они будут снова летать.
— Замечательно, — улыбнулся Бисби. — А что такое шепот звезд?
Валентина улыбнулась.
— Когда очень холодно, при дыхании изо рта вырываются клубы пара — это кристаллы льда. Теплый воздух при замерзании превращается в лед и слышится легкий шепот — это и есть то, что мы называем шепот звезд.
— Я сегодня слышала его, — сказала Дайана Хильдер. Бисби быстро посмотрел на нее. Она оставила обоих мужчин над картой и незаметно подошла к ним.
— О, вы показываете свою любимую бабочку?
— Я же вам утром говорила, что мне нравятся животные, умеющие приспосабливаться.
— Даже волки? — спросил Бисби.
Валентина стала серьезной и тревожно посмотрела на Дайану. Лицо американки слегка побледнело,
