ему музыкой сфер. Однако двери стали уже просто выламывать.
«Надо открыть», — решил он и поднялся.
Под кроватью стукнуло. Равин замер. Ужас вновь обрушился на него, ноги подкосились, защемило под сердцем. Владислав Львович стоял, боясь шевельнуться.
Из-под кровати показался паук. Выползши наполовину, чудовище замерло. В провалах глазниц заиграло алое пламя. Передняя костяная лапа едва заметно дернулась в сторону Владислава Львовича. Раздался короткий свистящий звук, и Равин почувствовал, что его локти притянуло к туловищу чем-то тонким и прочным. Тут же стянуло ноги. Владислав Львович упал как подкошенный. Он открыл рот, чтобы позвать на помощь, но горло перехватила дьявольская паутина, и Владислав Львович оказался под кроватью, перед пылающими неземным огнем глазницами.
В прихожей с грохотом упала выломанная дверь, комната наполнилась топотом ног и возгласами, но Владислав Львович уже почти ничего не слышал, балансируя на грани сознания. Он почувствовал, как чьи- то руки ухватили его за одежду и пытаются вытянуть на свет. Затем над ним появилось лицо, и Владислав Львович узнал свою соседку по площадке Эльзу Марковну. Она держала в руке стальной цилиндр величиной с ладонь. Из него вырвался ослепительный луч. За спиной Равина что-то душераздирающе заскрежетало, и удушливое облако пыли запорошило глаза.
Владислав Львович ничего не мог видеть, он только слышал поднявшийся вокруг невероятный шум и громкие возгласы соседки: «Скорее, Света! Скорее же! Время близится! Круг!!! Рисуй круг!» Паучьи путы опали. Владислав Львович освободившейся рукой протер глаза. Он, как и ожидалось, лежал на полу. Рядом Эльза Марковна, опустившись на колено, стреляла из своего странного цилиндра в сторону прихожей. И рядом стояла Светлана. Она держала в руках непонятный быстровращающийся предмет и поворачивалась с ним по кругу; следом, как раз под этим предметом, по полу тянулась ослепительная белая линия. Линия почти сомкнулась, осталось сантиметров пять, когда что-то на невероятной скорости вылетело из охваченной огнем прихожей. Раздался глухой звук удара.
Светлана, охнув, пошатнулась, но замкнула линию и только тогда, зажавшись, стала медленно опускаться.
Владислав Львович видел ее со спины и не мог понять, что произошло.
Эльза Марковна сунула цилиндр в карман халата и, подхватив Светлану, уложила ее на пол.
Равин, опомнившись, вскочил. Из правого бока Светланы торчал топор. Струйки крови показались в уголках ее губ, лицо побелело, став отстраненно-чужим. Равин не верил глазам. Он посмотрел в прихожую. На пороге лежало что-то непонятное, наполовину оплавившееся.
— Что вы уставились, помогите же мне, — раздался голос соседки.
— Что я должен делать? — в полном смятении спросил Владислав Львович.
— Помогите ее раздеть. Снимите платье!
— Зачем? Надо вызвать врача!
— Делайте, что вам говорят! — Голос был тверд, и Равин подчинился. Он, глядя на торчащий из-под правой груди топор, начал искать застежку на платье. Руки тряслись, пальцы не слушались.
— Да не копайтесь вы, как молодой жених. Приподнимите ее за плечи.
Равин подвел руки под спину и приподнял безвольное тело. Светлана издала жалобный стон. Эльза Марковна, взявшись за ворот платья, с силой рванула. Материя с треском разошлась до подола. Равин хотел отвести глаза в сторону, но не смог. Под земной одеждой был белый с голубым отливом, плотно облегающий тело скафандр! Равин сразу понял, что это скафандр и ничто другое. Соседка отпихнула в сторону кучу изорванной одежды.
— Подержите ее. Сейчас ей будет больно… — Она взялась за топорище, вырвала топор, отбросила его за круг, в груду шевелящихся рук.
Светлана вскрикнула, тело ее опять безвольно повисло на руках Владислава Львовича. Равин ожидал увидеть страшную рану, поток крови, но ничего этого не было, скафандр был цел — ни вмятины, ни царапины.
Эльза Марковна похлопала Светлану по щеке, затем поднялась с колен и стала стягивать с себя халат, стягивать через голову, не расстегивая пуговицы.
Равин просто ошалел. Он смотрел, как соседка сбрасывает с себя предметы дамского туалета. Он никогда не видел, чтобы женщины раздевались с таким, неистовством, и… на Эльзе Марковне тоже оказался скафандр, Она извлекла из незаметного кармана на бедре голубой шарик и начала произносить в него абсолютно непонятные слова. И в тот же миг вокруг поднялся пронзительный, вибрирующий на высоких нотах вой.
Равин окончательно перестал что-либо понимать. Он случайно посмотрел на балкон. На балконе кто- то ворочался, словно оживший сгусток мрака, постоянно меняющийся, пытающийся протиснуться в балконную дверь.
Соседка, перестав говорить, спрятала шарик в карман, бросила быстрый взгляд поверх головы Владислава Львовича и отвернулась. Равин понял: она что-то увидела, оглянулся и чуть не закричал от ужаса.
Раскинув руки, как бы наткнувшись на непреодолимую преграду из стекла, стоял человек. Равин узнал это яйцо из зеркала — овальное, обтянутое кожей фиолетового цвета; тонкий щелевидный безгубый рот; какое-то нечеловеческое подобие носа; глубокие глазные впадины и выкаченные, круглые, неописуемые глаза: не гнев, не ненависть горели в этих глазах — лед, космическую — стужу, холод всей Вселенной излучали зрачки. Исчезли куда-то змеи-руки, смолк выматывающий душу вой… Человек в черной ниспадающей до пола накидке с алым подбоем смотрел именно на него, Владислава Львовича. Равин закричал.
Эльза Марковна рукой, оказавшейся необычайно сильной, повернула его голову. Присев, посмотрела в лицо.
— Не гляди туда, — сказала она на обычном земном языке. — Гляди на меня. Мы улетаем. Успокойся.
Равин уставился на соседку в полном смятении. Перед ним была не прежняя женщина неопределенного возраста, с обтянувшей скулы и щеки насильственно омоложенной кожей, с собранными на затылке «по-домашнему» в хвостик крашеными волосами. Это была совершенно другая женщина, хотя что-то в ее лице и осталось от прежнего облика, какое-то неуловимое общее выражение. И волосы ее были голубого цвета.
— Все вопросы потом, — сказала соседка.
В ту же секунду пол вышибло из-под ног. Владиславу Львовичу показалось, что сверху на них обрушился хрустальный колпак, невероятно-чудовищным ударом отшвырнувший и комнату, и дом, и саму планету Земля за много миллионов километров в черный провал пространства… Они мчались внутри хрустального туннеля, впереди мерцали звезды, позади было Ничто… Красные искры стекали с плеч, срывались с кончиков пальцев Владислава Львовича, с голубых распущенных волос женщины, носившей на Земле оболочку Эльзы Марковны, с колен свернувшейся калачиком Светланы; искры срывались, свиваясь в струи, и гасли кометным хвостом…
— Вот мы и ушли, — сказала женщина. — Можете благодарить судьбу…
Ее последние слова эхом повторились в мозгу Владислава Львовича, и он перестал себя ощущать, будто лишенный тела.
Одна из звездочек впереди выросла в шарик, затем в шар, который продолжал стремительно увеличиваться на глазах и вскоре занял уже почти половину неба. Поверхность его переливалась возможными и невозможными цветосочетаниями.
«Что это может быть? — подумал Равин. — Планета? Какая-нибудь остывшая звезда? Надо было лучше учить в школе астрономию, — сделал он заключение, переведя взгляд на Эльзу Марковну. — Кто она такая, моя бывшая соседка по лестничной площадке?..»
Женщина, словно услышав его мысли, приблизилась почти вплотную, положила руку на плечо и заглянула в лицо с таким выражением, с каким взрослые смотрят в глаза задавшему необычный вопрос ребенку.
— Вы инопланетяне? — спросил он и поразился звучанию своего голоса, как бы доносившегося со дна глухого ущелья.
