Причем алмаз был таким большим, что о нем написали в местных газетах. А потом новость распространилась по всему миру. Началась алмазная лихорадка. Во все века во всех странах находились люди, жаждавшие быстрой и легкой наживы. После тех первых находок тысячи старателей со всех концов земли ринулись в Капскую колонию.
– То есть я хочу сказать, что алмазы можно найти в речных наносах и в алмазосодержащих породах – кимберлитах. Естественно, собирать камни на берегу реки проще, это может сделать один человек или маленькая группа. А когда речь идет об алмазосодержащих породах, требуется уже техника и организация. Конечно, в первом случае тоже неплохо бы иметь технику, но в восемнадцатом веке у голландцев, перебравшихся в Африку, ее не было – и ничего, собрали немало камней.
– Вы тоже нашли свои алмазы на берегу какой-то реки?
– Да, – кивнула Ольга Ивановна. – Я родом из того региона, у меня там до сих пор живет много родственников. И время от времени люди находят алмазы. Вы, правда, об этом нигде не прочитаете, поскольку обитатели наших мест никогда не верили властям и скрывали находки. Там же еще в царские времена жили «выселенцы», как их у нас называли. В советские времена оставалось много народу после освобождения из колоний, которых в тех краях немало. Мне не нужно вам объяснять, что такая публика во все века, при любом строе не сдавала находки государству. Но слухи распространялись. Мальчишки у нас не в войну играли, а в искателей сокровищ. В последние годы стали искать активнее – и в стране бардак, и жизнь стала тяжелее, с работой хуже или вообще никак.
– Но если это отдельные, редко попадающиеся камушки…
– Выслушайте меня до конца, Юля. Да, когда по берегу ходили любители, они находили только отдельные камушки. Но мой брат, который приезжал в Петербург с находкой, – геолог по образованию. В последние годы у них там, правда, все развалилось, и он промышляет разовыми заработками, но все же занимался поисками, так сказать, с профессиональной точки зрения – с тех самых пор, как закончил учебу. Иногда он звонил мне и просил выяснить что-то или отыскать какую-то информацию. У него же там даже Интернета нет! Мы с ним обсуждали различные варианты… Но не буду углубляться в детали. Вам же нужно понять суть, а это все – профессиональные тонкости. Я сама ездила туда два года подряд летом. Прошлой осенью, уже после того, как я вернулась в Петербург, позвонил Василий и сказал, что едет к нам. И он привез камни, которые нашел!
– После чего вы помчались на место?
– Поздно было уже туда ехать – зима надвигалась. Там же она приходит гораздо раньше. Решили, что мы с Леней приедем по весне. Мы поехали, потом еще раз – и вот я разговариваю с вами. Надеюсь, вы понимаете почему. Я очень надеюсь на вашу порядочность. И на порядочность Ивана Захаровича Сухорукова, имеющего репутацию русского купца. Вы же знаете, что русские купцы всегда держали слово, а их рукопожатие было надежнее любого договора с подписями и печатями.
– Какая квартира вам нужна?
– Двухкомнатная для сына с семьей. Мы с мужем, дочкой и внуком останемся здесь. Я не жадный человек и являюсь большой поклонницей сказки о рыбаке и рыбке… – Ольга Ивановна улыбнулась. – Мы боимся продавать алмазы. Я люблю своего мужа, своих детей и внуков. И прекрасно понимаю, чем может закончиться для нашей семьи продажа неизвестно откуда взявшихся драгоценных камней. Хотя, думаю, вырученных за них денег хватило бы на квартиру. Но если ставить меня перед выбором, то я предпочту остаться в тесной квартире с живыми и здоровыми родственниками, чем… Тут возможны варианты. Не мне вам про них рассказывать. То есть у нас условие такое: Иван Захарович покупает квартиру семье моего сына, гарантирует безопасность всем нам – и мы везем вас к месторождению. Сразу предупреждаю: не думаю, что оно
– Почему ваш муж говорил, что месторождение не совсем типичное?
Ольга Ивановна вздохнула, подняв глаза к потолку.
– Вы мало общались с Леней, но явно поняли, что он – человек увлекающийся и даже одержимый. У него есть идеи, которым он остается верен всю жизнь. То есть если мой муж решил, что у алмазов должны быть определенные спутники, то те обязательно должны быть. А если их нет, то месторождение нетипичное. Но это не совсем так. К тому же Лене очень не везло в жизни.
Ольга Ивановна тяжело вздохнула. Я сказала, что во время разговора в холдинге Леонид Петрович упоминал свое открытие, которое украл его начальник.
– Если бы только открытие… – опять вздохнула Ольга Ивановна.
Оказалось, что до встречи с ней у Леонида Петровича было два опыта несчастной любви. Те девушки предпочли ему других, по их мнению, более перспективных молодых людей. Один был в институте освобожденным комсомольским работником, другой – типичным карьеристом, который пошел в науку не ради науки, а ради благ, которые в советские времена давала кандидатская степень, а тем более докторская.
– Зарплата простого преподавателя и зарплата доцента отличались очень существенно. Моя лучшая подруга как раз начинала простым преподавателем и получала сто двадцать рублей и очень неудобные часы. Расписание-то делалось под доцентов, а простым преподавателям – как получится. Получались «окна», на них же валились объединения и замены. Объединения – это если преподаватель параллельной группы заболел. А ведь группы были немаленькие. Молодой девушке с ними было сложно справиться. Доцент же получал триста тридцать рэ – хотя имел меньшее количество часов. Плюс регулярные публикации в каких-то научных журналах. Если бы молодая преподавательница туда что-то написала, пусть даже гениальное, статью бы у нее никто не взял. Но я отвлеклась от темы…
Затем Ольга Ивановна сообщила, что ее будущий супруг страшно переживал разрыв с первой девушкой, даже начал сильно пить. А уж когда его бросила вторая, даже предпринял попытку покончить жизнь самоубийством. Ольге Ивановне пришлось приложить немалые усилия, чтобы его отогреть – как она сама выразилась.
– А его родители? – спросила я.
– Отец Лени умер давно, а свекровь четыре года назад. Мы с ней очень дружили в последние годы, – улыбнулась Ольга Ивановна, – хотя вначале она встретила меня в штыки – у меня же не было ленинградской прописки. Наверное, если бы не те две истории, мать Лени не допустила бы нашего брака. Но потом женщина поняла, что я буду заботиться о ее сыне. Ведь мой муж совершенно не приспособлен к жизни, он весь в науке!
«Возможно, все и объяснялось ленинградской пропиской, – подумала я. – А потом пара привыкла друг к другу, родились дети…»
Но не мне судить Ольгу Ивановну. Она много лет прожила с Бухаровым, внук вон уже в школу ходит. Даже если иногородняя студентка и продалась в свое время за ленинградскую прописку и жилплощадь, то свою часть сделки давно выполнила – Бухаров ухожен, не спился, читает лекции за рубежом…
– Потом было то открытие, – продолжала Бухарова. – Понимаете, Леня уже был надломлен… К тому же муж той, второй, девушки оказался племянником его начальника. Правда, мы уже были женаты, и я его всячески поддерживала. Мы со свекровью его вытянули… С трудом, но нам удалось вернуть Леню к жизни. Больше он в советской и российской геологии не работал. Теперь для моего мужа главное – показать бывшим коллегам, как они ошибались. То есть, конечно, не ошибались. Они видели способности Лени и завидовали.
– Говорите прямо: Леонид Петрович хочет щелкнуть их по носу. Мне такие мотивы понятны, и я их всегда поддерживаю, – улыбнулась я.
И Ольга Ивановна улыбнулась мне в ответ. А затем продолжила:
– Понимаете, Юля, я ведь тоже геолог. И я была на той реке. Мой муж – специалист по алмазосодержащим породам, а там мы имеем дело с речными наносами. Я пыталась это мягко до него донести…
– То есть то, что он говорил о малой вероятности…
– Маловероятно нахождение алмазосодержащих пород. Но алмазы есть! Лежат на берегу реки. И на дне могут быть. Наклоняйся и подбирай. Вы меня понимаете?
– Да, – сказала я, хотя никогда геологией не интересовалась.
– То есть никакого открытия по специальности моего мужа не будет. Он этого не понимает. Но хотя бы
