— Селби, откройте вон тот шкаф… На верхней полке возьмите большую серую папку. Нашли? Так… А на второй снизу должен быть коньяк и рюмки… Есть? Тащите все это сюда, мне надо подкрепиться на всякий случай.
— Где же чертежи?
— А вы прочитайте заглавие книжки.
— Так это же Годдард! 1935 год!
— Вас хорошо учили читать в школе, Селби! Это действительно Годдард, и эта книга действительно издана в 1935 году! И все-таки, за небольшими исключениями, это чертежи «Ласточки»! Вы дурак, Селби, дело совсем не в чертежах! Мы изменили только двигатель, вернее, двигатели… Все дело в топливе… Наливайте себе коньяк, он совсем не плох. Не думаю, чтобы вам когда-нибудь пришлось ещё пить такой… Так вот, стартовые двигатели работают за счёт реакции сгорания фтора в молекулярном кислороде, а маршевые — это уже мой секрет… Пейте коньяк, Селби! Вы знаете, за что вы пьёте?
— За мой успех!
— Нет, вы пьёте, да и я тоже, оба мы пьём на собственных поминках! Не правда ли остроумно — пить коньяк на собственных поминках?
— Какие поминки? Что вы городите, профессор?
— Обыкновенные поминки. Пока вы доставали коньяк, я нажал вот эту кнопку. Автоматика сработала, и через… Теперь уже через несколько минут «Ласточка» стартует… А весь этот дом и мы с вами сгорим в пламени стартовых двигателей. Куда же вы, Селби? Все равно ведь от судьбы не убежать…
Пауза.
— Убежал… Как будто можно успеть… Ну, хватит о нем… Простите меня, бедные мои ребятишки! Как мне жаль вас, оторванных от привычного мира, от родных и близких, просто от мира взрослых. Вам трудно будет одним, но иначе я поступить не мог… Счастливого вам…
И тишина. Больше на кристалле записей не было…
Так вот почему «Ласточка» стартовала преждевременно! В последнюю минуту своей жизни профессор отправил её в полет, нажав кнопку в своём доме у подножья Тахумулька, спасая и корабль, и нас, находящихся в нем, от страшного врага!..
ГАДКИЙ УТЁНОК
Я проснулся рано. Взглянул со своей полки вниз. Март спал на спине, широко раскинув руки. Джек забился в угол, укутавшись в одеяло. Вот уже неделя, как он живёт с нами в «мужской» каюте.
Я решил, что он ещё спит, и уже хотел снова лечь, как вдруг он поднял голову и спросил:
— Папа Роб, что такое деньги?
— А зачем это тебе? — удивлённо спросил я.
— Я читаю книги и смотрю кино, там все деньги и деньги, а я не знаю, что это такое.
— Деньги, это… — сказал я и запнулся. А правда, что такое деньги? Я никогда раньше не задавал себе такого вопроса. Что же я мог сказать ему?
— Знаешь, Джек, я скажу тебе позже.
— Сегодня?
— Нет, наверное. Через несколько дней. Мне надо самому разобраться, что это такое.
— Деньги. Это такая штука, — подал голос Мартин, — которой всегда не хватает. Сколько я помню, у нас в доме их никогда не было. Всегда мама говорила: «Опять денег нет». Или: «Подожди, сейчас нет денег».
— А почему у нас нет денег?
— Нам они ни к чему, — ответил я.
— Почему?
— Джек, я же сказал тебе: отвечу позже.
Вот уже две недели я ищу ответ на вопрос Джека. Провожу в библиотеке «вечера» и даже прихватываю часть «ночи». Ответ я нашёл там, где не ожидал, — у социалистов. Начинаю понимать не только, что такое деньги, но и что такое эксплуатация, и кризис, и почему бывает безработица и т. д. Раньше я думал, что если человек без работы — значит ему просто не повезло. Теперь же я знаю, что все в мире подчиняется определённым законам. Теперь уже смогу ответить на вопрос Джека… когда он немножко подрастёт.
Праздновали день рождения Сабины.
Мы с Мартом сообразили манный пудинг с подливкой из ананасного сока. Мария обиделась, что ей не доверили приготовление этого блюда. Она постепенно оттаивает и из замкнутой, хмурой девочки, какой она была в начале полёта, для которой мы все были чужими, непонятными людьми, превращается в полноправного члена коллектива.
Зато она отыгралась во время преподнесения подарков. Потому, что я подарил Сабине куклу, найденную на складе, Мартин — бич, сплетённый из разноцветных проволочек (они все ещё изображают на всех наших праздниках цирк, и надо признать, что в своих номерах достигли высокого мастерства), Джек — свой рисунок, а Мария… Мария подарила Сабине платье — точно такое они видели в каком-то фильме. Белое, воздушное платьице, с пышной юбкой, собранной такими гармошечками, кажется, на Земле такая штука называется не то плиссе, не то гофре или ещё как-то иначе.
Сабина была в восторге и прыгала до потолка, что в наших условиях не так уж трудно.
Потом был праздничный обед, мы пили вишнёвый сок и говорили, что это вино, а ведь эти дети не представляли себе, что такое вино. Да и я сам уже почти забыл вкус алкоголя и табака: на складах «Ласточки» их не было, а те несколько штук сигарет, что были у меня в кармане, кончились в первые же дни.
Сейчас я со смехом вспоминаю свои «муки», а тогда мне было не до смеха.
Профессор был прав, высоко оценивая способности Мартина! Я думал, что он так же, как и я, занимается началами анализа бесконечно малых, как вдруг оказалось, что он ушёл гораздо дальше меня и свободно оперирует такими понятиями, как «правило Лопиталя, теорема Ролля» и т. д.! И когда он успел? Я только приступил к высшей математике!
Ему же принадлежит честь раскрытия тайны нашего горючего. Он наконец-то разобрался в расчётах профессора. Оказывается, наши маршевые двигатели работают на молекулярном гелии! Только за счёт разрыва молекулы высвобождается огромное количество энергии, он мне называл цифры — около 200000 килокалорий на грамм вещества, а по скорости истечения газов наше горючее не уступает ядерному! Теперь понятно, как профессору удалось поднять такую махину — без малого 200 тонн.
Мартен определил скорость (тут я не совсем его понял) по смещению звёзд. Какие-то параллаксы замерял… Слаб я в этих вещах… Скорость наша 0,8 с. Март говорит, что это очень много. Может быть и так, может быть и не так — я должен ему верить.
Я придумал дело для Марии! Вернее, «придумал» — не то слово. Придумать можно дело такое, которое никому не нужно, только для того, чтобы человек был занят. Нет. Я нашёл! Тоже не то. Впрочем, какая разница, как сказать.
Я предложил ей разузнать, какие у нас есть семена, и что нужно растениям для нормального роста. Конечно, имеются в виду земные условия. Но я уверен, что рано или поздно мы куда-нибудь прилетим, и тогда у нас будет готовый агроном.
Мысли мои идут дальше. Я уже слишком стар (относительно, конечно), чтобы изучать что-либо
