Дверь за ним закрывается и слышится шорох ключа с обратной стороны. Тут же из-за коридорного угла показываются дети.
В руках у Паши арбалет, в нем заряжена стрела с резиновой присоской на конце. Он дергает ручку секретной двери.
— Черт, — шепчет он, — где бы достать динамит. Мы бы разнесли ее в пух и прах.
— Мечтатель, — говорит Алина. — Бесплодный романтик… Только ключи.
— Ключи, ключи мои, — декламирует Паша, вскидывает арбалет и стреляет.
Фотография молодой Матери в пачке. Стрела в присоской покачивается у нее на животе.
— Так будет с каждым, — декламирует Паша, — кто посмеет поднять руку на наше свободное племя.
— Дай мне, — тянет арбалет Алина, — я тоже хочу.
— Смотри не промахнись, — говорит Паша, отдавая девочке арбалет и новую стрелу. Сам подходит к двери и прислоняется к ней ухом.
— Черт, ничего не слышно.
Мать наигрывает на рояле что-то приятное, простенькое. Кисть правой руки у нее в красных чернилах. Виктор стоит, облокотившись, в позе певца.
— Мне не нравится их связь, — говорит Мать.
— По-моему они ничего, — простецки не соглашается Виктор.
— Витя, вы его друг. Вы имеете на него влияние, неужели вы не видите, она ему не пара. Они же несовместимы… Поймите: я — мать. Я — исстрадалась. Я не могу спать ночами.
Для Виктора это туфтовый какой-то разговор, он не хочет его, но в конце концов пожимает плечами.
— Подобное лечат подобным… Можно найти ему другую бабу. Но к этой он привыкал чуть ли не год.
— Это не выход, — говорит Мать и прекращает играть.
Она смотрит на Виктора. В ней — мольба и решимость. Ни грана игры. Искренность… И Виктор чувствует это.
— Тогда что? — спрашивает Виктор. Он видит: она знает ответ.
— Переспите с ней… — говорит Мать. Это решающая фраза, она как-то неуловимо выделяется. — Переспите с ней. Она увлечется вами и отстанет от него.
— Это Зойка-то увлечется?!. — Виктор коротко смеется. — Да она прошла через огонь и воды. Только она и выживет в городских условиях… А не мы с вами.
— Вы же мужчина, — говорит Мать и смотрит на Виктора.
— Ну и что? — спрашивает Виктор негромко и со значением.
И молчит, улыбаясь чуть-чуть Матери.
— Прекратите! — не выдерживает она. — Я же с вами серьезно разговариваю.
Но она приняла комплимент. Даже ее суровость отступила на второй план. Какая-то одинокая нота вырывается из-под ее пальцев… И взгляд ее обещает эту награду. Но потом, потом, когда рассеются тучи над головой.
Алексей стоит на пороге детской. Дети не замечают его. Они склонились над столом и что-то делают. Рисуют?
— Дура, — говорит Паша. — Безмозглая тварь.
Алина смеется. Это их язык. Их нежности…. Но только по отношению друг к другу они позволяют их.
— Здравствуйте, — говорит Алексей. Он, как ребенок, полон любопытства и какой-то приветливости.
Дети замолкают и смотрят на него. У них какие-то неудобные позы… Видно, они боятся Алексея, не знают, что от него ждать.
— Мне кажется, я делаю игрушки, — говорит он. — Там, за своей дверью… Но, сдается, это игрушки для взрослых.
Он улыбается им. Они от этого не становятся приветливей. Словно он уличил их в чем-то, что они не хотели выдавать.
— Хочу показать вам одну, — говорит он и приподнимает коробочку.
Одна стена коробочки — дверца. Паша успевает перевернуть листок… На него и становится коробочка.
— Что это? — спрашивает Паша недовольно.
— У тебя есть кукла? — спрашивает Алексей Алину, — небольшая?
— Конечно, — отвечает строптиво та, но встает и тут же появляется с куклой. Маленькой такой куклой-брелочком, на тонкой цепочке.
— Это зеркала, — говорит Алексей, забирая куклу у нее из рук.
Он открывает коробочку, — там зеркальные стены. Крыши нет.
— Смотрите, — говорит Алексей. И начинает опускать куклу на цепочке в коробочку. Его «смотрите» не им, не детям, вернее, не только им. В этом слове отражается и состояние того Алексея, неизвестного нам, из комнаты с тремя запорами, из его мастерской.
— Смотрите.
И правда. Кукла исчезает в зеркалах. Опускаясь, исчезает.
Дети впиваются глазами в это чудо… Исчезают ноги, туловище куклы, голова. В руках у Алексея одна цепочка, свисающая вниз.
Он поднимает ее, — кукла начинает появляться. Опускает — она исчезает снова.
Алина смотрит во все глаза. Паша тоном взрослого человека не верящего в чудеса, спрашивает:
— Как это? В чем секрет этой игрушки?
— Понравилось?
— Ничего так… Отличный фокус.
— Объясните нам, как он делается? — просит Алина.
— В чем секрет? — спрашивает, улыбаясь, Алексей. — Я и не знаю.
— Как это? — спрашивают дети. — Как это вы не знаете?.. Так не бывает.
— Вы такие молодые, — улыбается Алексей. — А уже можете сказать, что бывает, а что нет?
— Можем, — это Паша.
— Я вот не могу, — говорит Алексей. — Вдруг, зеркало, где мы увидели себя, это вход? Куда-то?
— Нам говорили, что вы немного того… — говорит Паша, — в общем, не в своем уме.
Алина толкает его в бок кулаком, но он не обращает на тычок внимания.
— Вы и точно со сдвигом, — заканчивает Паша свою мысль.
— Да, — соглашается, улыбаясь, Алексей. — Вы посмотрите еще. Вы ведь не знаете секрета.
— Можно мне? — просит Алина.
— Если ты не веришь, у тебя не получится, — предупреждает Алексей, но передает ей куклу.
Девочка опускает куклу в коробочку, та не исчезает. Она повторяет, — то же самое.
— Вот это да! — говорит Паша. Он смотрит с интересом на Алексея. — Теперь вы, — требует он.
Мы вместе с ними начинаем внимательно следить за куклой, желая отгадать секрет фокуса… Кукла опускается в коробочку и исчезает там. Все близко, все видно, все без обмана. Но мы /вместе с детьми/ ничего не можем понять.
Смотрим еще. И не понимаем.
Поэтому молчим.
Темно. Тепло… Смутные контуры комнаты.
Постель.
— Я тебя ненавижу, — говорит Зоя. — Ты так робко трогаешь меня, будто просишь подаяние.
— Я не умею по другому.
