— Готов? — с трудом переводя дыхание, прохрипел он. — А это что за человек?
— Сам не знаю. Неведомо кто. Раб ему имя.
Молодые охотники склонились над пришельцем. Тот лежал словно мертвый. Из потревоженных ран на груди обильно сочилась кровь.
— Что будем делать? — деловито спросил Бал. — Накормим его или убьем?
Вел задумался. Конечно, чужого человека, появившегося в охотничьих угодьях рода, следует убить. Но этот человек не охотник. К тому же он спас его, Вела. Правда, и Вел его тоже спас. Так что оба квиты, и это можно забыть. Закон говорит, что пришельца не обязательно убивать. Можно и накормить, принять его в род.
— Нет, Бал, мы не станем его убивать.
— Как знаешь. Ты старший. Но посмотри, какое у него ожерелье, какой нож! Они могли бы стать нашими…
— Вся добыча принадлежит роду! — жестко напомнил Вел. — Мне не хочется убивать этого человека. Он не охотник и не знает наших обычаев. Но он сделал то, чего не успел сделать ты.
— Я бежал изо всех сил, — обиженно сказал Бал, — но был слишком далеко от тебя.
— «Топор и копье всегда должны быть вместе!» Или ты забыл этот закон охоты? Ну хорошо. Свежуй медведя, а я попытаюсь унять кровь пришельца.
Отыскав молодую липу, Вел погладил ее рукой, тихо сказал:
— Не сердись! Придется мне взять часть твоей кожи. Сама видишь, чужому человеку надо раны перевязать.
Сделав на стволе глубокий надрез острым кремневым ножом, Вел хорошенько оббил кору древком копья, содрал длинные полосы нежного, сочащегося влагой луба. Хорошо бы еще целебной травы к ранам приложить. Но какая сейчас трава? На земле только-только проталины появились. А мох силы против ран не имеет. Придется их одним лубом перевязать да крепким словом заговорить. Вел не раз видел, как мать заговаривала кровь и врачевала раны охотников. Но самому еще не приходилось, хотя нужные слова он помнил твердо. Их нельзя перепутать: вся сила от этого пропадет.
Обнажив грудь Раба, он еще раз подивился смуглой коже и худобе пришельца. Как только в нем жизнь держится? Крепко его зверь задел, много крови ушло. Вел положил на раны короткие, широкие лоскутки луба, прибинтовал их более длинными и узкими полосками. Вырвал из своей куртки жильную нитку, взял ее за концы обеими руками, приложил к забинтованной груди раненого. Потом, повернув голову на восток, громко прокричал:
— Солнце и Вода, идите сюда! Раны закрыть, кровь остановить. Вложите в нитку силы избытку. Нитка разорвись, кровь остановись!
Вел разорвал нитку и, довольный, поднялся. Кажется, все было сделано правильно. Теперь можно и Балу помочь. Но тот уже и один справился. На шкуре, развернутой на земле, лежала жилистая туша медведя.
— Ох и большущий! Еще не видал таких. Но старый очень, жира совсем нет, — с сожалением сказал Бал.
— Недавно из берлоги вылез. Откуда жиру быть? — кивнул Вел. — Ничего, будем печенку и сердце есть. А шкуру домой отнесем. Мех плохой, но кожа сгодится.
Разрезав медвежье сердце, Вел половину его протянул очнувшемуся пришельцу.
— Вот, Раб, половина сердца медведя, которого мы вместе убили. Съешь — станешь сильным, как этот медведь!
Но тот лишь замотал головой:
— Нет! Надо… жарить… варить. Огонь нужен.
Вел удивился: кто же носит с собой на охоту огонь? Он представил себе, как подкрадывается к добыче с привязанным за спиной горшком с горячими углями, и расхохотался. Ну и чудак этот Раб! Нет, на охоте никто не ест жареного мяса. Это только в жилище, у очага, можно жареным и вареным лакомиться.
— Ты должен поесть, Раб. Иначе злые духи совсем иссушат твое тело, и ты умрешь. Каждый человек, каждый зверь должен есть. Все, кто живет, все едят. И духи тоже едят. Даже умершие, по ту сторону жизни, тоже нуждаются в пище.
С той же виноватой улыбкой пришелец отвязал от пояса небольшой кожаный мешочек, достал из него обгоревший древесный гриб, кремень и кусок незнакомого Велу металла. С трудом приподнявшись, он приложил к грибу кремень, затем ударил по нему куском металла. Из кремня выскочили искры. Раб еще раз ударил. На обгорелом грибе зажглась красная точечка. Раб подул на нее, приложил к тлеющему месту сухой мох, еще раз подул. Мох задымился, потом вспыхнул чуть видимый огонек. Раб добавил еще мха. Огонь стал сильнее. Все правильно: если кремнем по кремню бить — огонь добыть можно. Но нужно долго бить. В их племени костры раздували от горячих углей или добывали огонь древним, священным способом — вращая заостренную деревянную палочку. А чтобы вот так, легко и быстро, огонь добывать… Этого никто не умел!
— Хорошо, что мы не убили его, — покачав головой, сказал Бал. — Сильный колдун. Надо задобрить его хорошей едой.
И Бал бросился в лес собирать сучья для большого костра.
Поджаренную на углях медвежью печень Раб съел охотно. И половину сердца медведя тоже съел. Щеки его порозовели. Он приложил руку к груди, склонился, обхватил руками ноги Вела и прижался к ним лбом. Очень непонятные обычаи у племени, откуда пришел Раб. Кто же так благодарит за еду? Но обычаи требуют уважения, и Вел не стал отнимать у пришельца свою ногу в грязной и мокрой обуви, сделанной из цельного куска толстой кожи.
Отогревшийся, полный благодарности Раб, лежа у костра, пытался рассказать о себе. Говорил он с трудом подбирая слова, но все же Вел и Бал поняли, что он и еще один человек, по имени тоже Раб, ушли из своего очень большого и сильного племени. Почему ушли — непонятно. Видно, поссорились с кем-то или законы рода нарушили. Но выходило так, что тот, другой Раб, возрастом много старше этого Раба, был из какого-то здешнего рода, из того же племени, что и Бал с Белом. Тот старший Раб и научил этого молодого Раба немного говорить на языке венов. Шли они по лесам вдоль больших и малых рек очень долго. Целое лето и половину зимы шли. Когда снег стал глубоким, построили себе жилище. С весной снова в путь тронулись. Три дня назад погнался за ними вот этот зверь…
— Медведь! — сказал Вел, кивнув головой. — Сейчас они злые, голодные. А этот — старый. Кабана и сохатого ему не поймать, вот и напал на человека. Сам напал. Поэтому, когда убили его, Вел с Балом не стали Лесного духа благодарить. Пусть это не удивляет Раба. Они с Балом законы охоты знают.
Этот свирепый зверь, продолжал Раб, напал на них ночью, схватил и унес старшего Раба, а он, младший Раб, раненный, убежал. Долго блуждал по лесу, упал, ногу попортил. Ждал, когда придет зверь и съест его. Потом услышал крик человека…
Вел и Бал сидели у костра, ели мясо, а Раб, утомившись, уснул. Решили кончать охоту, нести раненого в родовое жилище. Знающий человек. Такой нужен роду.
Сделав носилки, Бал и Вел постелили на них шкуру медведя мехом наружу. Можно было отправляться. Лежавший у костра Раб бредил, метался в жару. То одной, то другой рукой пытался сорвать с шеи бронзовый обруч, словно тот душил его.
— Наверно, в это ожерелье вместо доброго злой Дух вселился, — задумчиво произнес Вел. — Видишь, как мучает Раба, душит его?
— Снять надо этот обруч.
— Как снимешь? Узкий он, голова не пролезет.
— Ломать придется. Жалко! Очень красивая вещь. Но и оставлять нельзя. Задушит он Раба.
Вел осторожно потрогал обруч, примерился пальцами. Крепкий. И застежки никакой нет. Как его надевали?
— Я ломать обруч стану, а ты, Бал, смотри: если выскочит Дух, гони его, бей. Слышишь?
— Не бойся! Я его топором.
Вел поплотнее взялся за обруч, поднажал. Не поддается. Тогда Вел почти всю силу в руки вложил. Никак! У Раба голова набок свесилась, глаза выпучились, вот-вот задохнется. Вел навалился изо всей силы. Обруч, не выдержав, хрустнул и распался на две половинки. Но Дух не выскочил. Может, он невидим? На
