яркая, как солнце, струйка потекла в форму, заполнила ее доверху. Колдун отставил ступу, осторожно попятился:
— Не подходите! Не мешайте наконечнику родиться.
Все трое молча стояли, не сводя глаз с формы. Жидкое солнце в ней постепенно тускнело, словно облаком покрывалось. Форма дымилась, чуть слышно потрескивая. Трудно ей, больно. Сама вся горячая стала.
— Пусть отдыхает, — сказал Колдун. — А нам пока подкрепиться неплохо. Чего вы там принесли? Тащите сюда корзину!
В плетенке из ивовых прутьев оказалось несколько битых селезней. Бал выбрал трех покрупнее, завернул им головы под крылья и, прямо в перьях, не потроша, зарыл в горячий песок, под угли. Вел растянулся на земле, подставив лицо весеннему теплому солнцу. Смотрел на плывущие облака, на кружившую в вышине пару ястребов-канюков.
Вода в реке еще не вошла в берега. Мутная и быстрая, она сердито гнула прутья ив, несла сухие прошлогодние листья и всякий другой лесной мусор.
Никто не смотрел больше на форму с остывающим наконечником. Колдун сказал, что нельзя. От человеческого глаза наконечник может плохо родиться, с трещинами. Балу наскучило ждать, и он полез на речной обрыв смотреть ласточкины гнезда.
— Не надо никому говорить про третий кусок обруча, — тихо сказал Вел Колдуну. — Не хочу, чтобы Бала из рода выгнали.
— О каком куске обруча говоришь? Разве был третий? — зевнув, отозвался Колдун.
Ну и старик! Ловко придумал: не было третьего куска, и все тут! Ничего Бал не прятал. И из рода его не выгонят. Может, для того Колдун и поспешил обломки обруча в огне растопить? Нет больше обруча, и нечего Совету думать, как поступить с ним. Обрадованный Вел вскочил на ноги, позвал друга:
— Не мешай ласточкам, Бал! Иди сюда, утки готовы.
Вдвоем они разгребли угли и золу, вытащили вкусно пахнущих, исходящих горячим паром уток. Самую большую подали Колдуну.
— Ух, хорошо! Жаль, соли нет… — вздохнул Бал.
Соль в роду кончилась еще зимой. Теперь старшие матери только малым ребятишкам изредка по щепотке давали. А взрослые уже давно ели пресное.
Колдун, кряхтя, встал, почесал в затылке.
— Забыл: то ли лежит она там, то ли нет?
— Кто?
— Соль. Комок маленький. С прошлого лета остался, когда Речного духа славили, солью одаривали. Мне она ни к чему. Я все без соли ем. Ну а для гостей… Пойду поищу.
Соль действительно отыскалась. И комок оказался совсем не маленьким.
Обсосав горячие птичьи кости и бросив их ворону, Колдун погладил живот, хитро прищурился:
— А не спечь ли нам еще по одной крякуше? Только ты, Бал, их выпотроши да в нутро соли посыпь. Понял? Вкусней будут.
Пока жарили новых уток, солнце уже скрылось за лесом. Наступал тихий прохладный вечер. Колдун принес из пещеры горшок перебродившего, разбавленного клюквенным соком меда, отпил сам, потом передал Балу:
— Пей. Да старого Колдуна помни. Он добрый!
Вел тоже выпил свою долю. Стало совсем весело. Хороший сегодня день, удачливый. И Колдун, оказывается, совсем не страшный. С таким хорошо вместе быть. Жаль, в гости не часто зовет.
— Вот было однажды, — заговорил вдруг старик. — Бежал заяц по лесу. А навстречу ему волк: «Ты куда?» А тот испугался, обмануть волка решил. «Зайчиха, говорит, у меня заболела, бегу травки целебной добыть». Волк пасть разинул. «Съем, говорит, тебя!» — «Ешь, — отвечает заяц. — Твоя сила. А только зайчиха моя помрет, зайчат не принесет, тебе же зимой голодно станет». Подумал, подумал волк и говорит: «Ладно, беги за травкой, лечи свою зайчиху да побыстрей назад возвращайся. Я тут буду ждать». Заяц и убежал.
— А волк? — спросил Бал.
— Волк до сих пор там сидит, зайца ждет.
— Где?
— А тебе зачем?
— Так я сбегаю, убью волка!
Колдун посмотрел на Бала, спрятал улыбку в бороду. А Вел, давясь смехом, повалился на землю.
— Чего ты? — обиделся Бал. — Сказано же было, что волк до сих пор сидит.
— Ой, уморил! Это же сказка, Бал, сказка!
— Сказка, сказка… Так и надо говорить, что сказка. А то: «До сих пор сидит»!
Отдышавшись, Вел попросил старика:
— Расскажи еще чего-нибудь.
— Хватит. Натешились. Да и крякуши давно готовы.
Когда съели еще по утке, уже темнеть стало. В реке тяжело бултыхнула крупная рыбина. На светлом еще небе появились первые звезды. Лес приготовился ко сну.
— Где же наконечник? — ахнул вдруг Колдун.
— Бал и Вел кинулись к лежащей на песке каменной форме. Она была пустая. Все уставились друг на друга. Колдун испуганно вытаращил глаза:
— Убежал! Искать надо.
В ход снова пошел сучок-ведунок. Привел он старика прямо к кусту бузины, что рос неподалеку, в овраге.
— Ищите здесь…
И вправду, наконечник лежал в траве.
— Хватайте его!
Парни кинулись, вцепились руками в беглеца.
— Давайте сюда. Заговорить его надо, чтобы не бегал больше.
Пошептав над наконечником, Колдун трижды сплюнул и совсем уже другим голосом, спокойно сказал:
— Теперь не убежит. Можно к древку приделывать.
У парней после такого дела весь хмель из головы выскочил. И опять они стали побаиваться Колдуна. А тот посмотрел на темнеющее небо и приглушенным, таинственным голосом предложил:
— Пойдемте в воду смотреть… Самое время.
Пробираясь сквозь кусты, дошли до родника, откуда брал начало ручей. Ни Вел, ни Бал никогда еще тут не были. Страшное, запретное место. Одному Колдуну доступное. Без него пойдешь — загубят кровожадные злые Духи. В этом овраге их полным-полно.
У родника остановились несмело. Темно вокруг, жутко.
— Глядите в воду, — шепнул Колдун. — Хорошенько глядите. Да нагнитесь, чтобы глаза ближе были.
В черной, гладкой воде все было перевернуто: и луна, и небо со звездами, и вершины деревьев, и головы Вела с Балом. И нельзя понять, где верх, где низ. То ли в воду смотришь, то ли летишь высоко- высоко, а под тобой небо с луной и звездами…
— Что видишь? — прошептал над ухом у Вела Колдун.
Вел только головой помотал. Ничего, мол, не вижу.
— Плохо глядишь. Не моргая надо смотреть.
Рябь по воде пошла. Заплясали, запрыгали звезды внизу, шевельнулись ветви и головы. Страшно.
— Видишь, челн по реке плывет и ты в нем? — шептал Колдун. — И Бал в том же челне. Вдвоем плывете. Челн сильно нагружен.
Вел изо всех сил напрягал глаза, стараясь рассмотреть в зыбких, дрожащих тенях очертания лодки. А Колдун все нашептывал:
