Скинув рюкзак, я уселся на небольшой полянке, метрах в двадцати от Жарки, и стал не спеша готовить опостылевший, но такой необходимый в нынешних условиях сухпаёк украинского производства, называемый в Зоне «сало в шоколаде».
Ще не вмерли, как говорится, постулаты советской еще школы диетологии для военных. Сухпай, действительно, уступал по питательности только германскому, и с тех пор как Украина, а потом Россия (поломавшись, конечно, как красна девица) вступили в НАТО, все вдруг поняли что мы – европейцы, союзники и жители одного плота. Естественно, военные на учениях постоянно прикалывались друг над другом. Так любимой темой приколов бельгийцев над французами был «наносыр» – нарезанные тонкими ломтиками кусочки великолепного на вкус сыра разных сортов в жутко дорогом и пафосном, но совершенно не питательном французском сухпайке. А ведь хитрецы французы, один такой паёк за вкусность меняли с ними на пять питательных украинских, четыре польских или немецких, а с остальными – как договоришься. Индийские сухпайки, не смотря на полностью вегетарианские субстанции, были крайне сытны и весьма вкусны – но дефицитны.
Самым прикольным был белорусский сухпаёк – банка тушенки, банка сгущёнки и пакет жирного, черного, с целыми зернами злаков, хлеба в вакуумной упаковке. Просто и совсем без пафоса, но очень дорого за него приходилось платить, белорусы сами ели его на доставшемся им небольшом участке северной границы, умудряясь готовить из пайка такие кулинарные шедевры, что, бывало, при прохождении блок-поста Зоны (особенно на обратном пути, легально, после выполнения заданий Контрразведки) и ни с кем делиться не собирались. Хотя Хемуль вроде что-то рассказывал про сало, но достать его в Зоне было невозможно, Чернобыльские Кабаны и Плоть имели жир мерзкий и вонючий, их вообще есть-то можно было только с голодухи…
За этими мыслями, привычно огибая все подозрительные участки местности, прислушиваясь, не вибрирует ли взятый трофеем в бункере Свободовцев датчик радиоактивности, я осмотрел звериные тропы на карте ПДА, и выбрав ту, которая, судя по осмотренному мной участку, была наименее хоженой и, следовательно, более привлекательной для поджидаемого неприятеля, не спеша и тщательно заминировал остальные тропы, используя специально взятую тонкую железную проволоку, склонную к быстрому проржавлению, которая по неписанным местным законам применялась для устройства растяжек. Слишком уж много погибало сталкеров, не заметивших растяжек, поставленных кем-то другим для кого-то другого в бесконечных междоусобицах Зоны. Проволочка же как обеспечивала надежный подрыв гранат, так и быстро ржавела – после первого же выброса, и, став очень хрупкой, разрывалась при касании, что давало проходящим шанс не погибнуть зря.
Гранаты я ставил с хитринкой: первые по пути из Центра были хорошо заметны, вторые – уже замаскированы получше, в расчете на то, что противник, заметив первую растяжку, насторожится и снимет её, либо обойдет, и, обходя или пройдя метр-два вперед, таки зацепит хорошо замаскированную проволочку и… Да будет земля Зоны ему пухом.
Свою тропу, выбранную для засады, я заминировал примерно метров в трёхстах позади себя, в расчете на то, что в случае моей гибели противник уверенно двинется именно тем путем и подорвётся. Выбрав позицию на пригорке посуше, я оглядел в небольшой окуляр окрестности, но кроме небольшой группы проходивших в сторону Центра Зоны примерно в километре от моего сектора сталкеров и нескольких голов Чернобыльских кабанов (уфф, далеко…) ничего не обнаружил. Сменив позицию, я постарался найти место, где в поле моего обстрела могли попасть хотя бы фрагменты каждой из двух боковых, заминированных мною троп. Снял с предохранителя свой АК-105, надежного друга любого жителя Зоны, и застыл в ожидании…
Мой медитативный покой несколько нарушал заморосивший, как обычно, не вовремя мелкий дождик, однако сталкерский комбинезон и терморегулирующее бельё были прекрасной, надёжной защитой от сырости и промозглого весеннего – если можно так назвать в Зоне эту погоду – холода.
На опушку пролеска метрах в двухстах от меня, резвясь и рыча, вскочила стая псевдособак. Эти мерзкие, но удивительно умные существа фактически не имели глаз, видя мир «третьим глазом» – как ящерицы игуаны, которые с его помощью видят всё позади себя. Их рудиментарные, недоразвитые глазёнки были крохотными и, как правило, красными от воспаления, но так как твари эти жили очень недолго в условиях Зоны, где они умудрялись, по словам научников, нахвататься смертельной дозы токсинов и радиации сразу, как только начинали охотиться, при этом даже не собирались помирать, а чувствовали себя весьма вольготно. Ходили слухи, что местные отморозки даже пытались скрещивать этих чудовищ с обычными собаками, в надежде вывести жизнеспособную вне Зоны бойцовскую породу, но все попытки заканчивались фиаско. И слава Зоне… Таких тварей остановить даже пули автомата могли не сразу…
Вожак стаи, мощный, облезлый и ободранный, но очень мускулистый кобель, уставился в мою сторону и усиленно стал нюхать воздух. Ветер дул в его сторону – видимо на запах они и пришли. Как же я мог забыть об этом факторе! Он мог наверняка видеть меня, не смотря на маскировку, и задумчиво застыл, размышляя. Другие твари, в том числе и суки с характерно более длинными, более пушистыми хвостами, но не менее ободранные и уродливые, чем кобели, не смели атаковать без его команды, вожак же не спешил. Он повернул голову на Север, и следуя взглядом в том же направлении, я увидел крадущуюся из-за кустов всего метрах в пятидесяти от меня жирную, наверное, беременную псевдоплоть. Она явно была стара и хитра, как и её предтечи – свиньи, но, несомненно, более труслива при нападении на нее, и тем не менее, стойка и агрессивна в обороне в случаях, если отступать было некуда.
Меня мгновенно осенила идея, и, взяв плоть в прицел арбалета, я всадил ей в шею стрелу с нервно- паралитическим ядом. Потом, быстро зарядившись – вторую. Было очень важно не убить её сразу попаданием в голову – при всей тупости этой твари, мозг ее всё-таки выполнял командные функции, и мне очень хотелось, чтобы она успела разжечь аппетит собак до паралича. А еще больше я надеялся, что ее двойное сердце не остановится сразу, а успеет разогнать по всем сосудам яд.
Плоть, получив первую стрелу, глубоко вошедшую в жирные складки шеи, вздрогнула, и, казалось, задумалась, обернувшись ко мне. Её уродливая пасть со здоровенными зубами разинулась, как будто удивлённо вопрошая меня – что это с ней такое? Вторая стрела, вонзившаяся ближе к крупу в жир на боку, также не произвела на неё впечатления.
Однако замедленность действий и нестандартное поведение плоти, видимо, помогли вожаку псов сделать правильный на мой взгляд выбор, и, не оглядываясь на сомнительной вкусности продукт в моём лице, эта тварь стремительно понеслась сквозь высокую, но редкую и мокрую траву к заваливающейся на бок плоти.
Стая пронеслась метрах в тридцати от меня, и ветер, сменивший направление, обдал меня запахом гниения…
Вожак, добежавший первым, мгновенно стал рвать острыми клыками брюхо еще подёргивающейся твари, остальные самцы, периодически рыча друг на друга или на секунду сцепляясь в схватке, тоже принялись рвать тело здоровенной твари. Суки не особо отставали, но и не спешили – их интересовал не полный радиации и токсинов жир существа, а потроха, которые набившие брюхо жиром и мясом тупые самцы всё равно оставили бы дамам.
Мне очень повезло, наверное, так мне везло в первый раз в жизни. Удерживая потными руками автомат, я понимал, что такая большая стая справится со мной во мгновение ока, атаковав с расстояния нескольких прыжков, и с надеждой взял в руки осколочную гранату, на всякий случай уложенную рядом при оборудовании засады, чтобы не отдать жизнь зря.
Стук крови в висках напоминал грохот бравурных немецких маршей времён второй мировой войны, и я с грустью вспомнил старый добрый МП-40, давно уже оставленный мной на хранение Бульбе. Вспомнилась Айда – как она? Я так давно не видел её, и что-то в наших отношениях стало меняться. Я старался не прикипеть к ней, понимая, что любовь тут, на вечной войне, невозможна… А она хотела любви, хотела детей… Неужели, дурья голова, она не видела КАКИЕ от сталкеров рождаются дети? После всех облучений и приключений? Ах… женщины, прекрасные создания…
Первым упал и начал дрыгать лапами молодой, но уже заматеревший, судя по шрамам, самец. Остальные, перестав рвать добычу, удивленно кружили вокруг него, огрызаясь друг на друга и на сук, которые уже полезли за своей долей к вывалившимся, дымящимся потрохам. Одна из сук вдруг завизжала, и огрызла вожака, который, даже не ответив ей, захрипел и упал набок. Остальные падали, кто с хрипами, кто скуля, пытаясь отползти, и один за другим испускали дух, повизгивая и уворачиваясь от укусов вымещающих
