— А что ты здесь делаешь? Ты же русский.
— Нет, я не москаль. Я из львовских, если тебе это о чём-то говорит. Степан Горбунко, так меня кличут. А кто ты, мил человек?
Максим посмотрел на обступивших его матросов и, рассудив, что скрывать свое имя бессмысленно, ответил:
— Максим Зайцев.
— Максим? Это же надо, так моего шурина зовут, — Степан даже хлопнул Максима по-свойски по плечу, будто перед ним и впрямь был его шурин. — Ну и наделали вы шума со своей лодкой! А тебя теперь везём в Нарвик, будто принца. Командир, как радиограмму дал, так все сразу будто с ума сошли. Сам папа Карл летит нас встречать!
Максим мрачно посмотрел на довольного Степана и, обхватив голову, задумался. Как же он так опростоволосился? Перед глазами плыли лиловые круги, и мутило от накатывающей тошноты. Но хуже всего было то, что он ничего не помнил. Виденная то ли в бреду, то ли наяву, в памяти всплывала рыжая голова немца. Максим попытался напрячь память. Он ведь пошёл за Акопяном? Где же тогда Рафик? Может, тоже здесь, на лодке? Степан Горбунко, вдруг резко посерьезнев, спросил:
— Максим, так ты с русской лодки или с американской? Ответь мне как земляку, а то уж очень интересно.
Подождав с минуту и, видя, что Максим отвечать не собирается, усмехнулся:
— Тебе всё равно язык развяжут. Зря запираешься. Я ведь почему спросил. Командир уверен, что вы американцы. И как я ему ни доказываю, он не верит, что у русских может быть такая лодка.
— А с чего ты взял, что я русский? Может, я как раз из Америки! — Максим с неприязнью посмотрел на Степана и скривился, потрогав затылок.
Горбунко снова похлопал его по плечу и сочувственно сказал:
— Понимаю, у тебя голова трещит, а я со своими расспросами. Нет, ты не американец. И дело даже не в том, что ты говоришь по-русски. У тебя на майке написано «Пью всё, что горит!» С такой надписью только русский будет ходить.
Максим совсем забыл про эту глупую надпись на своей футболке и такую же идиотскую физиономию со стаканом в руке. Степан, между тем, не унимался:
— Я с командиром на коньяк поспорил, что лодка русская. Так скажи — выиграл я или нет? За это я и тебя угощу, если захочешь. Я тебя про лодку не спрашиваю. Это у тебя другие спросят. Ты мне только ответь — чья она?
Максим опять проигнорировал его вопросы и прислушался. Где-то рядом гремели дизели. Их удушливая гарь и вонь солярки, смешанная с запахом дешёвого одеколона и пота, стойко заполнили кубрик. Лодка полным ходом куда-то шла в надводном положении. Матросы, так и не проронив ни слова, стояли кругом и прислушивались к беседе, напряженно следя за каждым его движением. В тесноте кубрика немцы давили друг друга, но не уходили и ждали, что им перескажет Степан Горбунко.
— Как же ты в экипаж к немцам попал? — попытался сменить тему Максим.
— А я не в экипаже вовсе, — Степан снова замялся. — Ты что, подумал, что я один из них? — Он кивнул на матросов. — Ну, рассмешил. Неужели обо мне не слышал? Странно… А я был уверен, что русская разведка обо мне знает. Неужели ничего о Горбуне не слышал? Даже обидно. А ведь я не одну лодку на ваш корабль навёл. Да и на английский тоже. Я же ещё и английским языком владею. Но с русскими легче. Ваши радиомолчание совсем не соблюдают. Военные корабли ещё могут помалкивать, а гражданские, как только друг друга из вида потеряют, так такой галдёж в эфире устраивают, только успевай переводить. Могут даже координаты своего места дать.
— А ты, значит, слушаешь и немцев наводишь? — глаза Максима сверкнули.
Но Степан его взгляда демонстративно не замечал и с удовольствием продолжал рассказывать:
— Немцы меня ценят. То на одну лодку подсадят, то на другую. Командиры мне рады, потому что я им сразу тоннаж потопленных кораблей увеличиваю. Лучшее место на лодке выделяют. Ем за столом с офицерами. А ты меня с матросами равняешь. И всё же странно, что ты ничего о Горбуне не слышал. Наш пост радиоперехвата в Киркенесе слышал, как ваш бригадный комиссар Николаев обещал тому, кто меня достанет — орден дать. Видишь, Максим, как я с тобой откровенен. Так и ты мне, не таясь, ответь — лодка русская?
— А ты погадай. Может, по радио что-то услышишь. Ты же ценный немецкий кадр, всё знаешь.
— Нет, про вас я ничего не слышал, — удручённо пожал плечами Степан. — Всякое болтали, но про вас ни слова.
— Ну вот видишь, — усмехнулся Максим. — Значит, не угадал ты. Не русская лодка.
— А чья же? — Степан ошеломлённо округлил глаза.
— Ну, не знаю… Может, китайская.
Горбунко встал и процедил сквозь зубы:
— Ты, сука москальская, прибереги свои шуточки для гестаповских застенков. Завтра мы вернемся на базу, и твой допрос буду переводить я. Так что готовься, а я знаю, что надо сказать, чтобы тебе неповадно было.
Степан Горбунко встал и, растолкав матросов, вышел из кубрика.
Рейнгарт стоял на мостике и лениво водил по горизонту биноклем. Ничего! Исчезли даже вечно голодные чайки. Зато над морем появилась чёрная полоса грозового фронта. К вечеру, очевидно, заштормит. Он взглянул на притихшую вахту и зевнул. Сплошная скука. Не дали даже попробовать разделаться с оборотнем! Им командуют не отчаянные асы-подводники, а нерешительные барышни- гимназистки. Рейнгарт остановился над люком. Спускаться вниз не было никакого желания. Свежий воздух пьянил, и не хотелось менять его на удушливый смрад лодки. Неожиданно снизу послышался выкрик. Рейнгарт по голосу узнал радиста. Он разыскивал командира. Рейнгарт недовольно вздохнул полной грудью и спустился внутрь.
— Герр командир! — радист взволнованно ждал его у трапа. — Я переговоры случайно поймал! Где-то рядом говорят, сигнал сильный. Слова похожи на русские.
— Где Горбун?
— Он, кажется, с пленником в кубрике разговаривает.
— Давай его сюда! Пусть послушает.
Рейнгарт почувствовал, как в предвкушении охоты азартно подпрыгнуло сердце. Было бы здорово по пути на базу перехватить русское судно. Но факт переговоров в эфире русских ещё не означает, что их корабль где-то рядом. Это может быть метеостанция или даже охотничья артель, имеющая радиостанцию.
Появился мрачный Горбун и, молча отодвинув в сторону радиста, надел наушники. Немного прослушав, он спросил:
— Командир, где это — мыс Литке?
— Штурман, где? — Рейнгарт с надеждой посмотрел на карту.
— Миль пятьдесят, герр командир, — навскидку определил штурман.
Горбун, закрыв глаза, ещё послушал пару минут и сказал:
— Русский лесовоз везёт на какое-то зимовье дрова и продукты. На берег доложили, что прошли траверз мыса Литке.
Рейнгарт бросился к штурманскому столу. В груди радостно зазвенела струна. Это всё-таки было судно! Пусть не танкер или транспорт, а вернее всего, что ржавая баржа, но это было судно! После месяца бесплодных поисков и такому будешь рад.
— Штурман! — командир вмиг преобразился и, хлопнув по столу, скомандовал: — Курс на мыс Литке!
— Герр командир, согласно приказу, мы должны идти в Нарвик, — напомнил старпом.
Рейнгарт скривился, как от зубной боли.
— Густав, в приказе ничего не сказано о попутных кораблях. Хватит с них того, что мне не дали покончить с оборотнем.
— Герр командир! Но русский лесовоз вовсе не у нас на пути.
