всю спину.
Стас прислушался к разговору, потянулся за деньгами.
– Нам бы комнату, часика на два, – попросил Михаил после приветствия, – поговорить. А то на улице неудобно.
Влад издалека разглядывал урчащий «Порш», вздохнул завистливо и с уважением посмотрел на Михаила, потом – недоверчиво – на Стаса.
– Сколько? – спросил он Влада. – Цену назови. Там барышня ждет.
– Ах, барышня, – осклабился низкорослый, неделю небритый Влад, – тогда на седьмой этаж поезжайте, лифт как раз сегодня пустили. Номер семьсот пятьдесят три открыт. Там и койка есть.
– Спасибо. – Стас расплатился с охранником и пошел вслед за Михаилом к машине.
Створка ворот с грохотом отъехала влево, машину замотало в колеях. Но скоро «Порш» выбрался на грязные плиты и лихо подкатил к единственному на всю башню подъезду.
– Без глупостей, – предупредил дрожащую Аллочку Стас, – или полетишь вниз башкой с седьмого этажа. Топай, – он бесцеремонно толкнул Огаркову к дверному проему, – я тебя туда живую или мертвую притащу.
Лифт и в самом деле работал, и через несколько минут все оказались на седьмом этаже. Номер нашли быстро, Михаил вошел первым, осмотрелся, махнул рукой в сторону единственной огромной комнаты. Пахло краской и ацетоном, где-то над головой работал перфоратор, по голым бетонным стенам прыгали отблески сварки. Стас толкнул Аллу в угол, она плюхнулась на узкий грязный матрас, уложенный на щит с кирпичами-опорами, поджала колени и прижалась спиной к трубе отопления.
– Что ты шлюха, я знаю, что твой муж извращенец и убийца – тоже. – Стас стоял напротив Огарковой, Михаил вышел в коридор, Роман остался в дверях за спиной Стаса.
– Что под Огаркова тебя подложила Цупикова, мне известно, про монастырь неинтересно, – продолжал Стас. Он убрал руки в карманы пальто и, наклонив голову, не сводил с проститутки взгляд. Помолчал и закончил еле слышно: – А теперь рассказывай все, что я не знаю. Давай, удиви меня. – Он сделал вид, словно собирается что-то вытащить из кармана.
– Не надо! – попросила Огаркова. – Прошу вас! Я не понимаю, что вы хотите от меня. Дело в том, что я не живу со своим мужем, у него своя жизнь, у меня своя. Моя обязанность – делать работу, за которую мне хорошо платят.
– И кем же ты работаешь? – съязвил Роман, но Огаркова приняла его слова всерьез:
– Женой госчиновника. Его должность подразумевает наличие…
– Я знаю, что она подразумевает, – оборвал Аллу Стас, – ближе к делу. Расскажи мне все, что знаешь о своем муже. Не поверю, что ты не в курсе его дел.
– Не верьте, – разозлилась вдруг Огаркова, – ваше дело. Но мы появляемся вместе только на официальных мероприятиях, встречах, визитах – только там, где необходимо присутствие жены. В остальном он прекрасно обходится без меня. Как и я без него. Боюсь, что ничем не смогу вам помочь! – В ее голосе Стас услышал плохо скрытую насмешку.
– Счастливая семейная жизнь. – Ирония получилась горькой. – Значит, ты ему нужна только в качестве мебели? Отлично. – Стас подошел к окну, повернул ручку, и по комнате загулял свежий сырой ветер. – Твой муженек достаточно богат, чтобы купить себе новую жену. Цупикова подберет отличную кандидатуру, как раз в его вкусе и помоложе тебя. А ты сейчас отправишься вниз, как я и обещал. – Стас шагнул к матрасу и сделал вид, что собирается схватить Аллу за руку.
– Нет! – Если бы не перфоратор, ее визг был бы слышен на первом этаже. – Нет, не надо! Я расскажу все, что знаю, клянусь!
Огаркова была на грани истерики, от ужаса и выброшенного в кровь адреналина алкоголь выветрился, и ей стало по-настоящему страшно, распахнутое окно казалось ей воротами в могилу. И Аллочка заговорила, всхлипывая, шмыгая носом, путано и торопливо. Да, она работает женой олигарха, да, ей платят за это, и платят хорошо. Да, она прошла обучение, чтобы достойно представлять своего высокопоставленного супруга. Да, они не давали друг другу обетов любви и верности, кроме трафика наличных и безналичных денег, их ничто не связывает. И роль смиренной богомольной тетки, беззаветно помогающей больным и убогим детям, пришлась ей по вкусу, оказалась отличным прикрытием для бывшей сотрудницы эскорт-агентства. Огарков поставил жене два условия – не светиться, устраивать загулы подальше от столицы и не рожать детей. Остальное его не волновало. Брачный контракт был заключен на десять лет, шесть из них уже прошли.
Наконец, Алла выдохлась и умолкла, затеребила в пальцах край подола длинного платья и вздрогнула от холода. «Не то, не то». Стас боялся признаться сам себе, что снова промахнулся, не угадал, и цель ускользает, как вода сквозь пальцы.
– Ладно, – он захлопнул окно, – про тебя я понял. Про Огаркова давай, выкладывай. Все детали, все, что знаешь, что видела, что слышала. Валяй. – Он привалился к стене, Роман вышел из комнаты, и Стас услышал, как в ванной полилась вода.
– Я не знаю, – снова завела старую пластинку Огаркова, – он обычный человек. Ничего странного я за ним не замечала. Знаю, что он уже был женат, но давно, еще до того, как разбогател. И у него дочь и внук, но про них я тоже ничего не знаю. Мы говорили о них только один раз. А живет он или в Москве, в особняке на Сретенке, там ремонт закончился прошлым летом, или за городом. Еще у него есть квартира в Москве, но там Анатолий бывает редко. Это все, – торопливо заверила Аллочка, но Стас покачал головой:
– Нет, не все. Ты прожила с ним шесть лет. Вспоминай, времени у нас полно. А тебя здесь никто не найдет, даже если поиски уже начались.
Аллочка заерзала на матрасе, прикусила беличьим зубом костяшки пальцев и пробормотала:
– Анатолий – глубоко верующий человек. Не знаю, зачем я вам это говорю, но знайте – он помешан на постах, службах, молебнах и все такое. Я чуть с ума не сошла тогда, в Коломне, пока жила среди «сестер». А ему нравится. Даже не так – он живет верой, жертвует огромные суммы на восстановление храмов, на постройку новых… Он даже завел себе духовника – отца Феогноста – и каждую неделю ездит к нему исповедоваться. В храме Воскресения, это в Сокольниках…
– Дальше! – перебил Огаркову Стас. Роман и Михаил вошли в комнату, остановились у Стаса за спиной.
Аллочка сжалась в комок, косилась на вошедших и продолжала еле слышно:
– А главный его бзик – помощь больным детям. Уродам, недоношенным, с пороками развития, аутистам и все такое. Видели бы вы этих чудовищ! – Аллочка передернулась, как от глотка спирта, и продолжала: – Он почему-то считает себя обязанным участвовать в их судьбе и помогать всем, чем только можно. Деньгами в первую очередь. У него в конторе существует целый отдел, который занимается благотворительностью для этих уродов. Там отчетность почище бухгалтерской, – выкладывала Аллочка одну коммерческую тайну бизнеса «мужа» за другой. Стас молчал. Аллочка всхлипнула еще раз, примолкла и вдруг заорала, голос ее перешел в визг:
– Все-все, это точно все! Я больше ничего не знаю, ничего! Спросите Цупикову, спросите кого-нибудь другого! Я просто делаю вид, что люблю этого человека, вот и все! Что еще вам от меня надо?!
Михаил и Роман подхватили Огаркову под руки, вытащили из комнаты, втолкнули в ванную. Снова полилась вода, Аллочка проорала еще что-то и заткнулась. Стас вышел в коридор, нажал клавишу выключателя. Огаркова сейчас походила на болонку, попавшую под дождь: мокрая, облезлая, волосы облепили голову, с них течет вода, под глазами черные круги.
– Будешь орать – утоплю, как Герасим Муму. – Михаил вытер ладони о джинсы и вышел из ванной.
– Ненавижу бабий визг, – пробормотал он из коридора.
Стас брезгливо потянул Огаркову за рукав мокрого платья:
– Пошли отсюда.
– Куда? – Она шарахнулась к стене, вцепилась в край раковины. – Я не пойду!
– Пошли, дура! – Роман дернул ее за руку. – Обратно тебя отвезем, где взяли. Или пешком потопаешь. Давай бегом, пока я добрый.
Дальше Аллочка вела себя паинькой – не орала, не рыдала, покорно вышла из номера, села в машину. Стас отодвинулся подальше от полинявшей красотки и молчал до тех пор, пока «Кайенн» не
