Андрей Земляной, Борис Орлов
Воины крови. Черный потоп
Руины церквушки озарялись изнутри призрачным светом небольшого костра. Несколько человек, одетых в черные балахоны с капюшонами, закрывающими лица, стояли вокруг огня. В ночной тишине звучали странные слова:
— Нима! Вокев икев ов авалей а лиси еовт еивтсрац оби. Оговакул то сан ивабзи он, еинешукси ов сан идев ен и; мишан макинжлод меялватсо ым и еж окя, ашан иглод ман и иватсо и…
Мечущееся пламя озаряло стены, на которых, поверх исчерканных и облупившихся фресок были красной и черной красками грубо намалеваны пентаграммы, мужские и женские половые органы и вовсе уж непонятные символы. А под наиболее уцелевшей стеной лежали черная кошка и девушка. Обе пленницы отчаянно извивались, пытаясь освободиться, но тщетно. Кошка была туго связана красной атласной лентой, девушка — длинными широкими полосами красной материи, напоминавшими разорванные вдоль простыни. Рты обеих были тщательно заклеены скотчем…
— Илмез ан и исебен ан окя, яовт ялов тедуб ад. — И тут же хор голосов радостно и возбужденно подхватил: — Ад! Ад! Ад!
— Еовт еивтерац тедиирп ад…
Снова выкрики: «Ад! Ад! Ад!»
— Еовт ями яститявс ад! («Ад! Ад!») Хасебен ан исе ежи, ша нечто!
Теперь фигуры в черных балахонах закружились вокруг костра, сплетая и расплетая дикий, дергающийся хоровод. Темп пляски нарастал, убыстрялся, и скоро уже казалось, что в развалинах церкви несется жуткий черный вихрь.
Танец закончился внезапно, словно лопнула невидимая пружина, толкавшая плясунов. Фигуры снова замерли вокруг костра, который, казалось, тоже утишил пляску своих языков и теперь горел ровно, постепенно превращаясь в яркие угли.
— Братья! — тот же голос, что читал навыворот «Отче наш», разорвал тишину и гулко отразился от остатков стен. — Братья! Сегодня — великая ночь! Именем Белиала, Левиафана, Бафомета и Люцифера призываем мы сегодня нашего Отца! Да придет Сатана и да изольет он на нас силу свою, даст нам поддержку и помощь во всех наших делах!
Стоявшие вокруг отбросили с лиц капюшоны и, повинуясь знакам старшего, быстро занялись каждый своим делом. Старший — юнец лет двадцати пяти — надел на шею медальон в виде пентаграммы, в центре которой был изображен козел, а по краям в диком узоре сплетались фаллосы и вагины. На лицо он натянул лохматую маску с рогами. По всей видимости, она также должна была изображать козла. Однако выглядела эта маска так, словно страдающий белой горячкой художник-абстракционист попытался запечатлеть своих зеленых визитеров. Двое других с поклоном подали своему руководителю алую атласную подушечку, на которой красовался длинный искривленный нож. В нем опытный глаз легко мог бы опознать бразильскую кухонную утварь, слегка обработанную на электрическом точиле для придания желаемой формы.
Еще двое, оказавшиеся девушками, с двух сторон протянули ярко блестящие в бликах пламени две металлические глубокие салатницы китайского производства, должно быть, исполнявшие на этом шабаше роль священных чаш.
Наверное, все происходящее выглядело бы вполне смешным и невинным, если бы несколько дюжих парней не подхватили связанную девушку и не подтащили ее к костру. Там ее поставили на колени и сильно задрали голову, открывая горло. Еще одна девушка в черном балахоне вынесла к костру за хвост несчастную кошку.
— Кровью девственницы и кровью черной кошки взываем к тебе, о, царь наш, Сатана! Приди к нам! Яви лик свой! Приди! — заорал старший.
С этими словами он взял с подушки нож и двинулся к девушке. Одна из его прислужниц подставила чашу…
— Ну, здорово, адептята! — раздался вдруг спокойный, звучный голос. — Вызывали?
От неожиданности старший подскочил и чуть не выронил нож. Девица, державшая за хвост кошку, уронила несчастную в опасной близости от костра. Та забилась, пытаясь отползти в сторону, но тут откуда- то вымахнула серая тень, обернувшаяся огромным зверюгой, который подхватил несостоявшуюся жертву и отложил в сторону. Затем зверь уселся у костра, зевнул, показав набор великолепных клыков и уставился на собравшихся удивительными льдисто-синими глазами.
Обладатель звучного голоса также материализовался в развалинах. Среднего роста парень в хорошем, хоть и не новом камуфляже. При нем не было никакого оружия, если не считать длинного прута. Ничего особого вроде нет, не Шварценеггер, не грозный мент с автоматом…
— Те чего здесь надо, козел? — поинтересовался старший, слегка успокоившись. — Че приперся?
Парень в камуфляже чуть усмехнулся:
— Не, ну нормально? Сами вызывали, а теперь спрашивают, зачем пришел? Да еще и хамят…
— Кого вызывали?
— Как кого? Такой молодой, а уже склеротик? Вы дьявола вызывали? Ну? Я пришел, и че?
Старший наконец понял, что над ним издеваются. Он обернулся к своим товарищам:
— Братья! Сестры! Что вы стоите?! Он издевается над нами и нашим повелителем! Смерть! Ад!
— Ад! Ад! — подхватили остальные сатанисты и кинулись к парню. Тот спокойно смотрел, как к нему приближается толпа разъяренных парней и девушек, затем медленно, словно нехотя, поднял прут:
— Э-эх… Ладно, раз уж вы так настаиваете… Все равно без порки было бы не обойтись…
После этих слов парень словно взорвался градом ударов, щедро осыпавшим набегавших. Послышались испуганные крики. Вот вылетел из толпы здоровенный бугай с бессмысленно выпученными глазами и широко раскрытым ртом, которым он безуспешно пытался вдохнуть; вот выпал, тоненько подвывая и держась за окровавленное лицо, тощий юнец, и, точно ошпаренная, выскочила девчонка в разодранном снизу балахоне, отсвечивая белыми ягодицами, на которых наливались кровью пара длинных рубцов…
Синеглазый зверь, чинно сидевший возле спасенной им кошки, встал, лениво потянулся и внезапно прыгнул в самую гущу свалки. Испуганные вопли раздались с удвоенной силой: громадина принялся цапать незадачливых поклонников сатаны за самые чувствительные места. Причем если девушек волк — а это был именно волк! — прихватив зубами за нежные филейные части, немедленно отпускал, то схватив юношей за еще более болезненные и важные места, он слегка тянул их, не разжимая зубов. Через несколько мгновений все было кончено: посрамленные поклонники нечистого хныча прижимались к остаткам стен, пытаясь врасти в кирпичи, а мимо них с видом заправской конвойной овчарки прохаживался волк, предоставив своему двуногому товарищу освобождать несостоявшиеся жертвы…
«Брат, очень прошу: дай этой кошке пинка!»
Человек, аккуратно отлеплявший скотч от кошачьей пасти, изумленно обернулся и посмотрел на волка:
«За что?»
«Да вся пасть из-за нее кошатиной провоняла…»
Человек хмыкнул и вернулся к своему занятию. Освобожденная кошка не пожелала высказать благодарность своим спасителям и, распушив хвост, стрелой метнулась прочь.
Человек и волк проводили ее взглядами, после чего волк снова вернулся к караульной службе, а человек занялся девушкой. Освободив ей рот, он тут же спросил:
— Как себя чувствуешь? Не ранена?
Девушка помотала головой и нетерпеливо изогнулась, подставляя путы под широкий клинок, неизвестно откуда возникший у парня в руках. Полосы красной материи разошлись с негромким треском, освобожденная девушка вскочила на ноги и тут же, ойкнув, присела, закрываясь руками. Одежды на ней не было…
