заранее – еще утром, в квартире сестры. След на нем я оставил «Олиным» оттиском, предварительно мазнув им у себя за ухом, как это, по словам Короткова, обычно делают его коллеги. Ну, а бутылку, купленную в ларьке у входа в метро, я, выдув содержимое, добросовестно подержал сам, обтерев ее до того насухо носовым платком. Все это проделано совсем недавно – на скамейке во дворе жилого дома рядом со зданием экспертно-криминалистического управления на улице Трефолева.
И вот теперь я молча наблюдаю за Димкиными манипуляциями, стараясь никак не проявить нарастающее волнение. Сейчас во многом настает момент истины.
Наконец мой друг поднимает на меня взгляд. Это, вне всякого сомнения, взгляд победителя.
– Павел, тебе повезло! Это один и тот же человек. След на диске оставлен большим пальцем его правой руки. Бутылку он брал правой рукой, поэтому на ней есть тот же отпечаток.
– Это точно? – Мой голос предательски вибрирует.
– Да. След на диске, правда, не очень четкий, но это обычное дело. Не исключаю, что руки у этого человека в этот момент были не слишком чистые. Или потели от волнения. Но основные признаки узора все равно отобразились. Правда, есть тут одна странность!
– Ну? – Я невольно напрягаюсь.
– Понимаешь, – поясняет Дима, – большой палец на диске отпечатался, а на другой его стороне – чисто. Если бы его в руки брали, то и на оборотной стороне пальцы должны были остаться. А так складывается впечатление, что до поверхности просто дотронулись, будто специально, чтобы след оставить. А сам диск в руки никто не брал[16]. Но касание все же было. Только, Павел, официальное заключение.
– Не надо официального заключения – всему свое время! – перебиваю я и, на секунду задумавшись, интересуюсь: – А можешь еще одно одолжение для меня сделать?
– Смотря какое.
– То же самое.
– У тебя что – еще с собой какие-то объекты?
– Пока нет. Дай мне, пожалуйста, предметное стекло!
Коротков пожимает плечами, но послушно достает из ящика стола прозрачный прямоугольничек и кладет его на стол передо мной. Я, ни слова не говоря, демонстративно тру за ухом большим пальцем левой руки, а затем тем же пальцем аккуратно прикладываюсь к поверхности стеклышка.
– Сравни с теми следами.
– С какой радости?
– Дим, для меня – очень прошу.
– Да на хрена это делать, если я и так могу сказать, что отпечатки не совпадут? Ты что думаешь – я конченный идиот? На диске и на бутылке – однозначно правая рука. Даже если эти отпечатки ты и сам оставил – непонятно, правда, с какой целью, – то на предметном стекле в любом случае – палец левой руки. Делать бессмысленную работу. Зачем?
– За столом. И одновременно за пивом, – поясняю я. – Свою бутылку тебе пожертвую. Ну, для меня, а? …
Мой друг смотрит на меня с нескрываемым удивлением, но что-то в моем взгляде все же заставляет его исполнить эту просьбу. Он с притворным вздохом – наберут, мол, в милицию от пивного ларька – небрежно проводит по предметному стеклу кисточкой с остатками порошка, и на нем отчетливо проступает характерный узор. Дима вооружается лупой и с видом человека, принужденного делать заведомо бессмысленную работу, смотрит на стекло. Однако буквально через пару секунд он вновь начинает напоминать гончую, хватает лежащие здесь же, на лабораторном столе, лазерный диск, а затем и пластиковую бутылку, и с нарастающим удивлением в глазах начинает сравнивать отпечатки. Проходит еще пара минут, и Коротков медленно откладывает в сторону увеличительное стекло.
– Я не спрашиваю тебя, какого черта ты заставил меня выявлять твои собственные следы. Пусть это останется на твоей совести. Впрочем, это глас вопиющего в пустыне, поскольку совести у тебя все равно нет и никогда не было. Но я, повторяю, пока еще не разучился отличать отпечаток пальца правой руки от отпечатка левой – особенно, когда речь идет о большом пальце. Так что секрет твоего фокуса разгадать будет где-то даже интересно. Пиво, кстати, давай!
Я с готовностью лезу в сумку, достаю вторую бутылку «Амстердама» и протягиваю ее другу. Мне не жалко! Во-первых, друг. Во-вторых, обещал. А в-третьих, лично я все равно предпочитаю темные сорта: «Гиннес», «Бавария» и иже с ними. На худой конец – «Балтика-4». Димка же является категоричным сторонником светлого пива.
Он привычным движением откупоривает бутылку, задумчиво делает несколько глотков прямо из горлышка, а затем словно спохватывается:
– Погоди. Ты, наверное, палец правой руки на стекле заранее оставил, пока я с предыдущими объектами возился, да?
– Нет, Дим, у меня нет привычки лазить по чужим столам. К тому же: если бы и так, то куда же тогда девался отпечаток левого пальца? Он должен был либо рядом проявиться, либо вообще лечь на первый и все смазать. Я ведь на твоих глазах честно потер пальцем за ухом, а потом и к стеклышку так же честно прикоснулся.
Возразить было нечего. Коротков снова косится на предметное стекло, а затем опять поднимает глаза на меня. Я молчу, глядя на него с самым невинным выражением лица, какое только могу изобразить.
Димка не выдерживает:
– Павел, прекрати вы***ваться и объясни, что все это означает!
Вместо ответа я аккуратно снимаю с подушечки большого пальца левой руки резиновое клише, которое – мой друг был в определенной степени прав – незаметно подклеил, пока тот возился с бутылкой и диском. Тюбик «Момента» у Димки всегда на столе валяется – для фототаблиц.
– Вот.
– Что это?
– Это точная копия папиллярного узора большого пальца моей правой руки. Имея такое клише, меня, как ты понимаешь, можно очень крепко подставить, оставив отпечаток в ненужном месте. Коротков удивленно присвистнул.
– И как тебе его удалось сделать?
Я вкратце рассказываю другу события сегодняшнего утра и первой половины дня – начиная от разлитого варенья и кончая той уникальной техникой, которую лично имел удовольствие лицезреть и с которой с такой легкостью управляется красавица Оленька Груздева.
– Понимаешь, Дим, я ведь как подумал: уж если они по оттиску печати на получаемом клише даже такие мелочи воспроизводят, как хвостик у буквы «ц», то что им мешает отпечаток пальца точно так же воссоздать? Там ведь размеры деталей примерно такие же – те же несколько десятых миллиметра. Поэтому и решил сам проверить, возможно ли такое технически. Тут мне зять помог. И как видишь, возможно. Лазером ведь сегодня во время операций нервные окончания сшивают, а там чувствительность – о-го-го! На микроны счет идет – что там миллиметры.
– Мог бы сразу мне сказать, что отпечаток на диске с клише сделан, – бурчит Коротков с некоторой обидой в голосе.
– А вот дудки! Ты не обижайся, но мне как раз важно было, чтобы ты этого не знал. Эксперимент должен был быть поставлен по всем правилам. И ты купился! А раз уж ты купился с моим клише, то и другой эксперт – тот же Шерстюков – мог точно так же купиться с другим клише, которое настоящий убийца сделал с отпечатка пальца Власова. Я еще не знаю, где и как он его сделал, но другого объяснения всему случившемуся нет.
– Ну, это еще не факт.
– Брось, Дима – факт. И ты это прекрасно понимаешь. Но именно благодаря этому факту я теперь точно знаю, как появился палец Сергея на двери в квартире Глебова. Но – увы! – я не знаю, как это доказать.
– Боюсь, что для этого надо найти или само клише, или того, кто его изготовил, – вздыхает мой друг. – А лучше – и то, и другое. Без вещественных доказательств тебе мало кто поверит – это я как эксперт говорю. Подобных прецедентов в криминалистической практике пока не было.
– Найти клише нереально, – качаю я головой. – Убийца далеко не дурак и его сразу же уничтожил. Во
