время он располагал огромными полномочиями, а его имя было у всех на устах. Его спонтанные выступления были пронизаны жестокостью… он был величайшим преступником в России. Плотный, слегка сутулый, почти всегда был одет в толстую серую шинель и такого же цвета бриджи. На голове обычно носил фуражку с большим козырьком. Лев Бронштейн, он же Троцкий, Ивов, Янорский, товарищ Николай, родился в 1877 году в имении отца, крупного землевладельца Херсонской губернии. Учился в гимназии в городе Николаеве. В среде молодежи считался народником и был известен нападками на последователей Карла Маркса. Деятельный и хитрый, он уже тогда проявлял признаки огромного честолюбия, энергии и самоуверенности. Водил дружбу лишь с тем, кто мог бы быть ему полезным. Тех, кого нельзя было использовать в своих интересах, отбрасывал как ненужный балласт. По натуре он был человеком нервным и страдал эпилептическими припадками. Московские врачи считали, что у него была опухоль мозга. В январе 1898 года Бронштейн, вместе с другими членами «Южнороссийского союза рабочих», был арестован и на четыре года сослан в Сибирь. По пути к месту ссылки он женился на некоей Александре Соколовской. В Сибири близко сошелся с сотрудниками «Иркутской газеты», вскоре привлек к себе внимание и был приглашен работать в газете «Искра», издававшейся за рубежом. Тем самым он получил нужный толчок для совершения побега и вскоре, бросив жену и детей, выехал из страны и вступил в Российскую социал-демократическую партию под фамилией Троцкий. Вплоть до Октябрьской революции Троцкий стоял в партии особняком, не сближаясь ни с большевиками, ни с меньшевиками. Его натура требовала независимости и власти. Троцкого отличала неразборчивость в средствах. Это же качество, доходившее почти до цинизма, было присуще и Ленину, но было продиктовано идеалами и интересами партии. Троцким же двигали исключительно личные, эгоистичные интересы, не имевшие никакого отношения к общему делу, к партии или к благу государства. Одно из первых дел по обвинению в государственной измене было возбуждено после революции против адмирала Щасного. Дело слушалось революционным трибуналом в Кремле. Щасного обвиняли в попытке ослабить боевую мощь флота с тем, чтобы ускорить взятие врагом Петрограда. Никто не предполагал, что дело будет иметь кровавый конец. Коммунисты проявляли сдержанность. Обвинение представлял Крыленко, защиту — адвокат Жданов. На суде много говорилось о завоеваниях Октября, о важных победах пролетариата, о кознях многочисленных врагов революции, но косвенных улик было недостаточно. Крыленко бросал в зал суда громкие лозунги, игнорировал свидетелей защиты, то и дело вставал и задавал какой- нибудь, как ему казалось, каверзный вопрос, после чего садился на место и принимался ковырять прыщи на своем изрытом оспой лице. Казалось, он ждет чего-то, что повернуло бы процесс в нужном направлении. Неожиданно в суде появился Троцкий. Как обычно, его сопровождал вооруженный до зубов высокий, молодой красногвардеец, внимательно наблюдавший за всеми присутствовавшими, пока Троцкий давал свидетельские показания. Громким голосом Троцкий начал свое выступление. Его слова дышали такой ненавистью к обвиняемому, что адвокат защиты заявил протест. Тут Крыленко в ярости вскочил с места и заявил, что не позволит буржуазным крючкотворам отвлекать трибунал пустыми формальностями. Красноречие Троцкого не знало границ. Необоснованные обвинения следовали одно за другим. Напрасно пытался возражать обвиняемый, напрасно протестовал адвокат. Это были уже не свидетельские показания. Троцкий называл многочисленных противников большевистской партии и требовал безжалостной расправы над ними. Они наступают со всех сторон, стремясь задушить пролетариат; нужно дать им урок, нужно показать, что мы не шутим. У Троцкого оставалось мало времени. Ему только что принесли телеграмму с чешского фронта. На его лице появились признаки усталости, но он настойчиво требовал смертной казни для обвиняемого. Защита протестовала, но все было тщетно: разве могут логика, разум и совесть противостоять потоку ложных обвинений? Щасного приговорили к расстрелу, и два дня спустя приговор был приведен в исполнение на учебном плацу Александровской военной академии. Защитник был арестован.
Иосиф Уншлихт — родился в Лодзи, уже в возрасте 14 лет стал террористом-радикалом. Называл себя дантистом, командовал красной милицией, отдельными частями ГПУ. Помогал Ленину при захвате в 1919 году Вильно, где занял целый дом, а хозяев выбросил на улицу. Доев недоеденный ими обед, он приказал арестовывать всех хорошо одетых людей на улицах и отправлять их в качестве заложников в Россию или же расстреливать на месте. Посадил в тюрьму клиентов наиболее крупных фирм города и впоследствии всех уничтожил. Обвинив в мошенничестве одного модного портного, вызвал под этим предлогом к себе его клиентов и расстрелял их. В конце концов, был вынужден бежать, опасаясь мести поляков, и стал палачом в Московской ЧК: арестовывал на улицах нэпманов, отправлял их на соляные копи Туркестана, на Север, в Восточную Сибирь. Ставил уголовников надсмотрщиками над политзаключенными. Несмотря на все свои революционные подвиги, умел оставаться в тени.
Моисей Урицкий — родился в 1875 году, по-видимому, в Черкассах Киевской губернии, за революционную пропаганду был сослан в Вологду. Бежал за границу, примкнул к меньшевикам, но после революции перешел на сторону большевиков. Возглавив Петроградскую ЧК, проявил себя беспощадным палачом. Убит Канегиссером, похоронен с большими почестями, но доброй памяти в сердцах своих товарищей не оставил.
Григорий Зиновьев — он же Орсей, Апфельбаум, Радомысльский. Родился в 1883 году в Новомиргороде. В 1908 году за революционную деятельность выслан из Петербурга, скрывался за границей. Вернулся в Россию лишь после резолюции. В 12-м издании Британской энциклопедии читаем следующее:
«Зиновьев Григорий (Орсей Гершон Аронор)…»
Его настоящая фамилия Аронор, но уже в молодости он был известен как Апфельбаум, Шацкий, Григорьев, Григорий Зиновьев. Летом 1917 года газета «День» опубликовала материалы, свидетельствующие о том, что ранее он сотрудничал с департаментом полиции. Опровержения не последовало… Стал одним из выдающихся членов Петроградского Совета и его председателем. В 13-м издании, вышедшем в годы, когда отношение Англии к Советам стало более дружелюбным, читаем:
«Зиновьев Григорий Евсеевич (1883-), русский политический деятель, родился в 1883 г. в Елисаветграде (Зиновьевске). Изучал химию, а затем право в Бернском университете в Швейцарии. Начал революционную деятельность… когда ему еще не было двадцати, в 1903 году познакомился с Лениным… Вел большевистскую пропаганду на юге России… Получил известность… как организатор неудавшейся попытки восстания в Кронштадте после роспуска первой Думы и редактор большевистских газет „Вперед“ и „Социал-демократ“… Он стал одним из руководителей Союза Советских Социалистических Республик… ревностным сторонником чистого „ленинизма“. Плодовитый писатель, издал многотомное собрание избранных очерков и речей, которые могут служить богатым справочным материалом по вопросам революции и возрождения Советской России».
Да, учиться никогда не поздно, даже в Англии. Зиновьев пристроил на «теплое местечко» всех своих родственников, присвоив при этом часть сбережений отца, брата и зятя.
КАК МЕНЯ ПРЕСЛЕДОВАЛИ СОВЕТЫ
Наблюдения, которые я веду за большевиками, начиная с 1917 года, естественно, заставили их принять против меня соответствующие меры. Они с рвением последовали за мной в Берлин, где я поселился по распоряжению генерала Врангеля, и попытались обезвредить не только моих многочисленных агентов из числа советских представителей, но и меня самого. Я оказался один на один с такой могущественной организацией, как ОГПУ с ее деньгами и бесчисленными помощниками, как платными, так и добровольными. Они хотели уничтожить меня морально, физически и материально и не скрывали этого. Их методы сводились к следующему:
1. Скомпрометировать меня в глазах германских властей, распространяя лживую информацию в российской и зарубежной коммунистической прессе (например, они утверждали, что я был причастен к убийству Ратенау — «Красное знамя», № 307а от 10 июля 1922 г.). Публикуя различные книги и памфлеты (например, книга «Секретный агент», в которой говорилось, что я работаю на Врангеля против коммунистов и Германии), донося на меня в полицию и в суд. Например, когда Михаил Гольцман вел против меня судебное дело, он делал в прокуратуре Берлина заявления по поводу моей преступной карьеры и вызывал различных свидетелей, которые в России были обвинены в государственной измене (в том числе X.).
2. Письма с угрозами и требованием покинуть пределы Германии, «если вам дорога жизнь».
3. Разоблачения в русских эмигрантских кругах при помощи агентов-провокаторов, в которые были вовлечены не только штатные агенты ГПУ, но и ничего не подозревающие противники большевиков.
4. Попытки продать мне информацию, которая впоследствии скомпрометировала бы меня.
5. Выведывание моих источников информации и выяснение моих планов агентами-провокаторами.
