У Монтгомери в 21-й группе армий на западном берегу реки Маас был в резерве 30-й армейский корпус (3 пехотные дивизии и одна бронетанковая). Но как использовать его для контрудара? Этот вопрос драматически встал перед Эйзенхауэром, и 20 декабря он скрепя сердце решился временно передать Монтгомери командование всеми силами к северу от Арденн. Американские 1-я и 9-я армии оказались в подчинении у Монтгомери. Этого он давно добивался.
Принимая такое решение, Эйзенхауэр объяснил своему штабу, что только таким путем можно заставить Монтгомери использовать резерв в интересах 1-й и 9-й армий.
Черчилль одобрил решение Эйзенхауэра, но американские командующие выразили недовольство и даже протест. Они демонстративно продолжали иметь дело только с Брэдли, игнорируя Монтгомери.
Черчилль, довольный решением Эйзенхауэра, заявил, что оно позволяет использовать английский резерв независимо от установленных зон. Но Монтгомери не торопился с оказанием помощи своему союзнику. В конечном счете он так и не ввел в дело этот резерв, а ограничился тем, что приказал занять оборону на западном берегу реки Маас — на льежском направлении.
Противник в это время передовыми частями приближался к реке Маас значительно южнее. 24 декабря передовой отряд 2-й танковой дивизии его 5-й танковой армии показался в нескольких километрах от Динана. Немецкие войска не дошли всего полтора километра до огромного склада нефтепродуктов в этом районе, где хранилось 2500 тысяч галлонов горючего.
23 декабря 5-я танковая армия стала обходить английские войска с запада. Монтгомери тотчас же потребовал перебросить американские войска на угрожаемое направление. Когда ему были временно подчинены две американские армии, он твердо заявил, что нет причин уступать противнику территорию. Но как только немцы стали угрожать обходом, Монтгомери сам предложил Эйзенхауэру отойти с арденнской дуги, чтобы получить войска для создания значительного резерва.
Эйзенхауэр обратился в Вашингтон за резервами и, кроме того, предпринял проверку распределения людских резервов на театре войны. От командиров боевых частей шли жалобы на тыловые органы, которые забирали львиную долю людей и снабжения. Их личный состав значительно превышал состав боевых войск, находившихся непосредственно на фронте. Но на формирование резервов за счет тыловых подразделений требовалось время, а его не было. Наконец 23 декабря наступила летная погода, но уже накануне 400 американских бомбардировщиков и 700 истребителей в течение одного этого дня совершили 2 тысячи самолето-вылетов, нанося удары по наступавшим колоннам противника.
Используя благоприятные метеоусловия, 23—24 декабря американская 9-я воздушная армия тактической авиации произвела 1150 самолето-вылетов истребителями-бомбардировщиками, а американская 8-я воздушная армия стратегической авиации подняла в воздух 2050 бомбардировщиков и 900 истребителей. Вся мощь огня этой армады была обрушена на противника, в то время как немецкая авиация — 600 истребителей — между 23 и 27 декабря делала в среднем лишь 447 самолето-вылетов в день. Это была максимальная активность немцев в воздухе после Нормандии.
К 25 декабря передовые части немецкой 5-й танковой армии подошли к Динану. Американская 12-я группа армий оказалась расчлененной надвое: американские 9-я и 1-я армии были отброшены к северу от немецкого клина, а 3-я армия — южнее. Вермахту срочно нужны были резервы для развития успеха, но их не было. С советско-германского фронта нельзя было снять ни одной дивизии, так как основные усилия Гитлера были направлены к деблокаде своей крупной группировки (188 тысяч человек), окруженной советскими войсками в Будапеште. Пришлось даже перебросить туда еще 4 дивизии и 2 бригады.
К 26 декабря немецкие войска, продвинувшись на запад на 110 км, были остановлены. В этот день германское верховное командование отменило форсирование реки Маас в районе Динана, решив изменить направление главного удара с западного на южное.
Немецкой разведке стало известно о подготовке американским командованием контрудара силами двух корпусов— 3-го и 12-го — 3-й армии, в каждом из которых была одна бронетанковая и две пехотные дивизии. В связи с этим немецкое командование совершило перегруппировку. Четыре танковые дивизии из 6-й танковой армии СС были переброшены в район 5-й танковой армии для нанесения удара по левому флангу американской 3-й армии.
Этот удар был нанесен силами 5-й танковой армии 26 декабря — раньше, чем успела перейти в наступление ударная группа войск американской 3-й армии. Прорыв в Арденнах стал расширяться.
В конце декабря начальник генштаба сухопутных войск Гудериан на совещании в ставке германского верховного командования представил информацию о том, что в самое ближайшее время следует ожидать большого наступления советских войск в Восточной Пруссии и на Висле. Гитлер был вынужден констатировать, что если такое наступление начнется, то наступление против англо-американских войск придется прекратить, чтобы получить возможность дальнейшего усиления Восточного фронта за счет Западного. Вот почему, считал он, надо торопиться.
В ночь на 1 января 1945 г. силами 1-й и 19-й армий началось третье немецкое наступление, но теперь — чтобы вновь обрести фактор внезапности — уже в Северном Эльзасе. За три дня наступления ударная группа 1-й армии продвинулась до 30 км.
1 января 1945 г. более 900 немецких бомбардировщиков совершили массированный налет на аэродромы союзников в Западной Европе (Северная Франция, Бельгия и Голландия). На земле было уничтожено 200 самолетов. Немцы потеряли при этом 93 самолета. Кроме того, их авиация от огня своей же зенитной артиллерии потеряла еще 200 самолетов, когда они по ошибке пролетали над стартовыми площадками Фау-2.
Этот налет в еще большей мере осложнил стратегическую обстановку для союзных сил. В тот же день Эйзенхауэр приказал войскам оставить Северный Эльзас и Страсбург. Об этом важном решении командующий французской 1-й армией узнал только через 30 часов, так как отход держался в секрете даже от французской группы связи. Командующий 1-й французской армией де Латтр де Тассиньи решил вопреки приказу не отводить левый фланг своей армии и взять на себя оборону Страсбурга. Глава временного правительства Франции де Голль одобрил эту инициативу и 2 января послал ему соответствующий приказ. На совещании в Версале 3 января Эйзенхауэр был вынужден уступить нажиму французов. До 12 января в Эльзасе продолжались упорные бои в районе Страсбурга.
В то время, как в Арденнах происходило ожесточенное сражение, не менее жаркие схватки шли в высших штабах объединенных экспедиционных сил. Напряжение в отношениях между Эйзенхауэром и Монтгомери, возникшее с начала операции «Оверлорд», все более нарастало и теперь достигло апогея. Эйзенхауэр считал, что немецкие дивизии, прорвавшие фронт союзников и наступавшие в создавшемся выступе, понесли немалые потери, а их коммуникации растянуты. Он намеревался нанести по ним стремительный и мощный удар. Он считал, что одновременный переход в наступление американской 3-й армии с южного фланга и американской 1-й армии, находившейся в то время под командованием Монтгомери, — с северного фланга создадут возможность окружения прорвавшихся немецких танковых армий и уничтожения их в образовавшемся арденнском выступе. Однако Монтгомери на встрече с Эйзенхауэром 28 декабря заявил, что немцы еще в силах провести достаточно сильное контрнаступление на северной границе выступа. Он предлагал встретить этот возможный удар подготовленной обороной, обессилить наступающую группировку врага, а затем контрнаступлением американской 1-й армии нанести ей поражение. Его идея заключалась в том, чтобы вытеснить противника обратно за «линию Зигфрида», тогда как Эйзенхауэр стоял за то, чтобы окружить прорвавшиеся немецкие дивизии и уничтожить их.
Эйзенхауэр настаивал на переходе в наступление не позднее 1 января 1945 г. Монтгомери отстаивал свой вариант. От его позиции зависело многое. Под его командованием находились теперь четыре армии: канадская 1-я, английская 2-я и американские 1-я и 9-я. В конце концов Эйзенхауэр настоял на своем. Монтгомери обещал начать наступление силами американской 1-й армии 1 января. Однако 30 декабря в штаб-квартиру Эйзенхауэра в Версале прибыл начальник штаба Монтгомери генерал Гинан. Он сообщил, что его шеф принял решение начать наступление не ранее 3 января. Это срывало все планы Верховного главнокомандующего. Эйзенхауэр тут же написал резкое письмо Монтгомери. В нем говорилось, что, если командующий 21-й группой армий не выполнит согласованное 28 декабря решение, он будет уволен. Но Монти продолжал упорствовать. В канун Нового года Гинан снова прилетел в Версаль. Он доложил, что Монтгомери не начнет наступления, пока не отразит ожидавшегося им немецкого удара против северного фланга союзников.