решение, пустоту над площадью расколола трещина, из которой вынырнула иссиня-черная демоническая жуть, спланировавшая вниз. В последний момент Эдмар перекинулся, и булыжника мостовой коснулись не лапы с кинжальными когтями, а подошвы сапог.
– Коллега Суно, я немного задержался, – с обворожительной улыбкой признался напарник. – Не удержался от искушения, ванну принимал.
«И волосы красил, – про себя дополнил Орвехт. – Спору нет, такое дело, что никак нельзя было отложить на потом. Жабий стервец ты, хоть и древний маг».
– О чем разговор, коллега Эдмар? – произнес он вслух самым что ни на есть любезным тоном. – Что может быть лучше, чем лишние полчасика для размышлений без помех?
«Прождал я тебя с полудня шесть с половиной часов, скоро смеркаться начнет. Как я понимаю, надо радоваться, что ты ночевать не остался в Рланге, или где там тебя носило».
– Гостинец от Зинты, – Эдмар протянул ему сверток, извлеченный из складок вишнево-кремово-черного одеяния китонского покроя. – Просила передать, что соскучилась, и безумно вкусное печенье собственного приготовления.
Волосы у него теперь были черные с блестящим розоватым отливом, в длинной косой челке вызывающе выделялась ярко-розовая прядь. На ногтях разводы лака тех же цветов.
«Кого ты собрался очаровывать – меня или наших врагов? И как же ты транспортировал печенье, если по дороге перекидывался в демона – в какой-нибудь специальной внутренней полости его прятал?»
Ни тот ни другой вопрос не был задан вслух.
– Теперь надо найти гнездо главного злодея, – улыбнулся древний маг. – Хотя что ж его искать-то… Если вы думаете о том же, о чем и я, – поехали, посмотрим?
«А ты иногда бываешь деликатным», – с оттенком неожиданной горечи вздохнул про себя Суно. Говорить о своей догадке вслух ему и впрямь не хотелось.
– На северо-востоке, в тридцати двух шабах от города, – пояснил он, забираясь в коляску.
Вархут послушно тронулся с места. Мимо поплыли фонарные столбы, вывески, окна, тротуары. Иногда приходилось объезжать застывшие посреди улицы экипажи разной степени обветшалости. Ссохшиеся мумии лошадей или волов, лежавшие на мостовой, не бросались в глаза, напоминая скорее кучки темного тряпья, чем останки животных. Орвехт грыз печенье, ибо не на шутку проголодался.
– Как я понял, вы собираетесь вместе со мной пойти до конца, – произнес он полуутвердительно, покончив с трапезой. – Что вас на это толкает?
– А вас? – сощурился из-под челки Эдмар, пряча в глазах усмешку.
«Ответ за ответ? Хорошо, согласен».
– Это моя страна, какой бы она ни была и что бы она иной раз ни творила. И моя Светлейшая Ложа, какой бы она ни была. Я несу ответственность за дела моей страны и моей организации.
– Интересно, ведь у вас это совсем не высокопарно прозвучало, – усмешка стала явной, но издевки в ней не было. – А я хочу выиграть. И еще мне хотелось бы гулять по Аленде, посещать ваши чайные, театры, публичные бани и гнездышки дам полусвета без риска, что меня там сцапают и отправят сами знаете куда.
Суно кивнул. Он любил Аленду и тоже считал, что она того стоит. Тут они с Эдмаром сошлись во вкусах.
– Кроме того, я хочу получить с вашей Ложи обещанный зуб Оманга и приготовить противоядие для моей знакомой. Ей сейчас пятнадцать лет. Если ее не вылечить, она проживет еще столько же – в лучшем случае. Ее отец считает себя виноватым и готов заплатить собственной жизнью, лишь бы она выздоровела.
– А вам не чужды добрые побуждения.
Замечание Орвехта прозвучало так же двусмысленно, как и пояснения его собеседника.
– О, что вы, Суно, чего нет, того нет. Добро и зло здесь ни при чем. Требовать с него какую бы то ни было плату я не собираюсь, но я хочу, чтобы этот человек пережил заслуженное унижение. Вручу ему лекарство, повернусь и уйду. Чтобы он наконец-то почувствовал себя сволочью, каковой на самом деле является еще с тех времен, когда бегал по лесу в кошачьей шкуре и не шел на мой зов. Сколько раз я ему, мерзавцу, приносил сливок и оставлял на блюдечке под кустиком… И потом, когда он опять стал человеком и мы снова встретились, он вел себя ничуть не лучше. Если б не это, не было бы плачевной ситуации с его дочерью. Ради того чтобы убить меня, он самым жутким образом отравился и восемь лет спустя, сам того не зная, оделил отравой своего будущего ребенка – разве не мерзость?
– Достойно сожаления то, что в том мире маги не ведают самых элементарных вещей, – дипломатично отозвался Суно.
«А ты тоже хорош. И ведь сам не замечаешь, насколько хорош… Когда я подобрал на улице кошку и когда я взял под опеку Хеледику – это, знаешь ли, было отнюдь не одно и то же. Тем более этот кот, на которого ты жалуешься, как обманутый в лучших ожиданиях собственник, никогда не был обыкновенным животным – что явствует из твоих же слов. Ты хоть не забыл о том, что Страж Мира стоит выше любого из магов, коим надлежит относиться к нему с неизменным почтением?»
Эдмар, видимо, уловил, что ему не сочувствуют, и продолжать свои излияния не стал.
Мощеные улицы сменились окраиной – некрашеные заборы, фабрики с торчащими трубами, закопченные кирпичные стены. По скрипящему на все лады деревянному мосту переехали через речку, и по обе стороны от дороги потянулся кустарник, ржавый и безлистый вперемежку с бледной зеленью.
Вдали замаячила маленькая темная пирамидка. Вначале она почти не выделялась на фоне окружающего ландшафта, окутанная коричневатым туманом, но по мере приближения увеличивалась и становилась отчетливей, словно обретая все большую вещественность.
На развилке указатель сообщал о том, что налево проезд возможен только по особому разрешению, дорогу перекрывал шлагбаум. Здесь была охрана: навстречу гостям внезапно, словно сорвавшийся с цепи пес, взметнулся пылевой вихрь, обрушив на коляску шквал сора, мелких камешков, обломанных веток. Суно едва успел наколдовать «маску», прикрывшую лицо, и мельком подумал, что плакал роскошный китонский наряд Эдмара, а тот, видимо, подумал о том же самом, потому что мигом перекинулся и взмыл в воздух демоном.
Внутри беснующегося вокруг экипажа пылевого столба мотался унесенный ветром воздушный шарик – продолговатый, белесый, с нарисованной ухмылкой и свисающей ниткой. Хонкус. Если поймать его за «нитку», можно потребовать, чтобы он от тебя отстал, и ему поневоле придется уступить, подчиняясь Условию. Впрочем, поймать его непросто, вдобавок для большинства людей хонкусы остаются невидимками. А эту тварь и ловить бесполезно: умертвия свободны от Условия, тяготеющего над живым пылевым народцем.
Брус шлагбаума вспыхнул холодным голубоватым пламенем и затрещал, словно полено в костре, постепенно чернея и истончаясь. Он был защищен чарами, но заклинание Эдмара оказалось сильнее. Вархут с тяжелым топотом ринулся вперед. Дорога здесь раньше была отменная, за ней следили, но за время запустения, после двух зим и весен, образовались колдобины, так что коляска вовсю подпрыгивала и дребезжала. Демоническое существо стелилось над ней поверху черной тенью с синими, зелеными и золотыми переливами, которые то вспыхивали, то гасли.
За грохотом, производимым несущимся к цели экипажем, не было слышно шороха мусорных вихрей. Боги милосердные, здесь собралось не меньше сотни мертвых хонкусов, и на помощь им спешили издали новые. Не обладай Орвехт способностью видеть волшебный народец, он мог бы решить, что это внезапно поднявшийся ветер гоняет пыль и сор. Хотя настоящим ветром здесь и не пахло: псы из всех четырех стай обходили Мезру стороной.
Коляску преследовало сонмище тускловато-белых воздушных шариков с намалеванными рожицами. Они окружали ее со всех сторон, но приблизиться не могли из-за примененных магом защитных чар. Этим Суно ограничился: их слишком много, и если переводить на них силу, ее может не хватить при встрече с кукловодом. Эдмар бездействовал из тех же соображений. Они уже отметили и обсудили: здешняя нежить, если не сразить ее наповал, перехватывает от поражающего заклятия некоторую порцию энергии.
Из-за пляшущей в воздухе пылевой завесы и роя хонкусов с нарисованными усмешками, слетевшихся сюда со всей Мезры, окрестностей Суно почти не видел, кроме темной пирамиды в конце дороги. Уже можно было различить тусклый блеск рун, отлитых из зачарованного низкопробного золота и намертво вбитых в
