— А что главное?
— Услаждение своего мужа.
— А как мне это сделать?
— В этом, я полагаю, тебе как раз и не надо давать никаких инструкций, — с этими словами он коснулся своей ногой ее ног под одеялом.
— Тут ты, пожалуй, прав.
Она отложила в сторону блокнот, а он — журнал.
Той же ночью, будучи не в силах заснуть, она осторожно — чтобы не потревожить Джонатана — выскользнула из постели и направилась в кабинет, прилегавший к спальне. Там она села за письменный стол, намереваясь все-таки поработать над списком.
Несмотря на то что Джонатан рассмеялся в ответ на ее маленькую шутку насчет того, чтобы звать его Джон, она полагала, что ему это понравилось бы, во всяком случае он восхищался симпатичной Иваной почти так же, как восхищался ее мужем. Она чувствовала, что он считает Ивану идеальной женой для человека столь живой энергии, каким был Дон.
Она также вынуждена была признаться самой себе, что у миссис Трамп весьма нелегко было отыскать какие-либо недостатки. Она была не только идеальной женой, идеальной хозяйкой, идеальной управительницей над имениями мужа и идеальной матерью для своих троих детей, она была еще менеджером в одном из казино Дона и менеджером с недавних пор в «Плаце». Сверх всего этого, она еще устраивала всякие благотворительные мероприятия, которые служили также весьма неплохой рекламой ее мужу и прославляли его гордое имя.
Разве Джонатан не был достоин такой жены, какой была для Дона Ивана?
Она начала писать. В самой верхней части листка она вывела:
А остальное составляла по пунктам:
В нижней части листа, в качестве особого пункта было приписано:
Она не забыла о своем обещании Джерри. Она будет ждать, пока об этом не заговорит сам Джонатан. Все же втайне от него она должна принять это решение первой.
Спустя неделю ей пришлось подновить свой список. Джонатан удивил ее покупкой шале в Аспене, который стал носить ее имя согласно документам на дом и на особой дощечке, укрепленной на фасаде.
Вот тебе, Ивана! Разве у тебя есть шале, носящий твое имя?
Она прибавила к своему списку: «Как можно быстрее обставить шале в Аспене и доставить туда кого-нибудь из «Архитектурного дайджеста», даже если придется для этого применить силу».
Подумав немного, она жирной чертой подчеркнула пункт о ребенке.
Она никогда не загадывала о своем будущем и не могла быть в нем уверенной, но одну вещь она знала наверняка: Джонатан, который столь доверчиво и открыто подарил ей свою любовь, заслуживал всего, что она могла ему дать, всего самого-самого лучшего. Он заслуживал настоящий, живой дар любви…
29. Осень 1989 года
— Я буду с тобой откровенен, Андрианна, — сказал Джерри, глядя на нее из-за стола. — Тесты прошли нормально, и я пришел к выводу, что ремиссия у тебя все еще продолжается. Но, знаешь… Мне не нравится, как ты выглядишь.
— О, как мы сегодня не галантны, доктор! Между прочим, мой муж говорит, что я красивее обычного. Он сказал мне это сегодня утром.
— Значит, у него плохое зрение. А может быть, он настолько занят работой, что не успевает внимательно в тебя всмотреться. Если бы он это сделал, он бы увидел, что ты выглядишь крайне усталой, безжизненной и, наконец, бледной. Со своими запросами он совсем тебя замотает.
— Уж не начал ли ты всерьез критиковать Джонатана? Я обойдусь без этой критики. Если хочешь знать, у Джонатана вообще нет никаких запросов по отношению ко мне. Он не такой, как ты думаешь. Он идет навстречу малейшим моим желаниям. Да он только и делает, что балует меня! И я решила, только я сама, что он не должен быть обманут тем, что женился на женщине, которая…
Джерри хотел вставить какую-то реплику, но она не дала ему этого сделать и продолжала:
— Впрочем, ладно, тебе не надо рассказывать, ты и так знаешь… Но вот поверь мне: стоит тебе познакомиться с Джонатаном, как ты сразу увидишь, какой это замечательный человек, практически всегда добродушен, невзирая на то, какое у него на самом деле настроение. И великодушен. Настолько великодушен! А его щедрость? Тебе известно, что он дарит мне подарки на каждый праздник! Даже на такие, на которые не принято дарить. Даже на День труда. А на Четвертое июля он подарил мне красно- бело-голубой браслет с рубинами, сапфирами и жемчугом!
— По-моему, слишком кричаще, а потому безвкусно.
— А по-моему, то, что ты сейчас сказал — отвратительно! И вообще, я теперь и сама не знаю, с какой стати я терплю тебя.
— Зато я знаю. С такой стати, что ты нуждаешься во мне, чтобы использовать меня в своих гадких целях.
— О, Джерри, давай не будем ссориться. Кстати, мне пора идти.
— Почему так скоро вдруг? Тебя ждет твой муж? — фальшиво поинтересовался он.
— Нет, не ждет. Он даже не знает, что сегодня я у тебя. А ты… ты действительно невыносим! И неблагодарен! Я уверена, что для клиники Джонатан сделал самый крупный взнос.
— Это всего лишь денежки. Кроме того, много оторвали на налоги.
— Я ухожу. Хватит с меня на сегодня твоего общества. Когда я тебя увидела впервые, мне казалось, что ты святой, нежный, обаятельный, понимающий и чертовски симпатичный.
— А теперь что кажется?
— А теперь я думаю, что в тебе есть только последнее качество. В самом деле, что с тобой произошло?
Он поиграл завитком ее волос.
— Кто знает? Может быть, вся проблема в том, что я немножко ревную, — сказал он, очевидно шутя.
