– Вроде бы никаких…
– Гуманоиды в вытяжке не застряли?
– Васек утверждает, что они проживают теперь у него в кладовке. И будто напуганы чем-то…
Пустые слова свои я произносил, все еще не решаясь задать вопрос о Даше, совсем недавно мне давали понять: не суйтесь в чужие дела.
– Серьезные люди, - сказал я на всякий случай, кивнув в сторону пружинных дел мастера и его собеседника.
– Это Квашнин, - сказала Людмила Васильевна.
– Тот самый Квашнин? - удивился я.
– Тот самый.
– Он ваш хозяин?
– У нас нет хозяина. То есть хозяева - все мы. И все вы. А помещение в Камергерском он продал.
– Суслопарову?
– Кому - неведомо. И почему именно Суслопарову? Мало ли что мог наболтать Васек Фонарев. Кроме Суслопарова есть и другие настырные люди с расчетами в соображениях.
Теперь я со вниманием взглянул на собеседника Прокопьева. Тощим его назвать было никак нельзя, про таких говорят - жилистый. А лицо его, человека моложавого, казалось морщинистым. Впрочем, скоро я сообразил, что впечатление это создают вертикальные складки лица аскета. Но отчего льняному и клюквенному миллионщику быть аскетом? Ко всему прочему сегодня лицо Квашнина выглядело печальным и озабоченным.
– А как дела у Даши? - осторожно спросил я.
– Вы у нее самой и спросите, - сказала Людмила Васильевна.
– Где же я ее увижу?
– Увидите, - сказала Людмила Васильевна. И добавила с явным неодобрением кого-то: - Прохлаждается где-то барышня…
Логично было предположить, что кассирша укоряет трудившуюся в последние случаи за буфетной стойкой Соню, но нет, к пивному крану явилась Даша и сразу стала оправдываться:
– Завозилась на кухне…
– На кухне - Пяткина, - строго сказала Людмила Васильевна.
– Вот с ней я и заболталась, - сказала Даша.
– Тоже мне - фря! - фыркнула кассирша. - И что в тебе мужики находят?
При явлении Даши мужики, то есть Сергей Максимович Прокопьев и миллионщик Квашнин, встали, сняли с вешалок шапки и пальто и, откланявшись, из Щели удалились. Обсуждать их уход или отыскивать причины внезапности их ухода Людмила Васильевна с Дашей не стали. А меня рикошетом задел вопрос, обращенный к Даше: а действительно, что находят в ней мужики? Ну красивая девушка, осанка хороша, будто носила в детстве на голове кувшин с молоком, рослая, сама, рассказывая об Олёне Павлыш, выразилась: ноги, мол, у той - от клюва фламинго, Дашины ноги были не хуже, русые волосы, за стойкой, естественно, приходилось ей собирать их в пучок (профессиональные требования и приличия), освобожденные от заколок мягко и волнами спадали на плечи. То есть ничего особенного в Даше вроде бы не было, при первом взгляде на нее могло показаться: банальная по нынешним стандартам милашка, ухоженная, приятная, страшил и невзрачных теперь в обслуге не держат. Но потом, так было и со мной, угадывалась в ней порода, хотя я и знал ее семейную историю, какая уж там могла быть порода! А черты ее лица приобретали особенность и единственность, и ты понимал, что перед тобой натура - надежная, не способная врать и подличать. Карие глазища Даши умели удивляться, вроде бы это были глазища простушки, но в них порой посмеивались искорки лукавства, заставлявшие вспоминать о Солохе. Глаза ее прежде были лучистыми. Нынче же в них были и горечь, и печаль.
– Давно, Дарья Тарасовна, - сказал я, - не видели вас в Камергерском. Не путешествовали ли вы в Херсонские земли?
Даша с Людмилой Васильевной переглянулись.
– Нет, - сказала Даша. - Путешествовала я в более северные земли. Если это можно назвать путешествием…
О чем спрашивать дальше, я не знал. В исповедники я не годился, да и потребности в исповеди у Даши сейчас явно не было. И Людмила Васильевна давала понять: не сейчас, не сейчас, потом. Потом все и узнаете. Ну если и не все, то хотя бы кое-что.
И действительно, потом я узнал…
А пока я, как бы соблюдая приличия, спросил:
– Надеюсь, Даша, вы теперь будете радовать нас своим присутствием…
– Дашенька у нас теперь занятая, - ответила за Дашу Людмила Васильевна, - готовится поступать в медицинский, тетин пример на нее подействовал. Ну а если возникнет желание, то и здесь, конечно, появится…
– Желание возникнет, - сказала Даша.
А узнал я потом вот что. Узнал из разговоров с самой Дашей, с Людмилой Васильевной, с Сергеем Максимовичем Прокопьевым и даже с поварихой Пяткиной. Вот с Анатолием Васильевичем Квашниным общений у меня не случилось. Кое-что я и вообразил. Или нафантазировал. Такова уж особенность моей натуры.
Так вот. Прежде всего, и это самое важное, мне было открыто, что главным зачинщиком злоключений Даши был вовсе не льняной и клюквенный король Анатолий Васильевич Квашнин, а некто другой, личность пока невыявленная. Что руководило каверзами этого некто другого (не исключалось, что и некто другой), пока определено не было, хотя варианты объяснений каверз имелись. Конечно, какая-то корысть. Стремление к долгосрочной выгоде. Тогда получалось, что Даша оказалась приманкой или даже красным флажком в чьей-то охоте, а генеральным объектом облавы были Квашнин и его капиталы. Я-то полагал, что Людмиле Васильевне и Арсению Линикку суть приключения известна, но они темнят, подталкивая меня к собственным разысканиям и выводам. «А может, тут было не только желание выгоды, - произнес я как-то в присутствии Людмилы Васильевны и Гнома Телеграфа, - а зависть и потребность в мести за что-то?» «Не знаю, не знаю», - сказала Людмила Васильевна. «А может, это вовсе была Третья сила со своими интересами, нашему пониманию неподвластными?» «Какая еще такая Третья сила?» - обеспокоилась Людмила Васильевна. «Ну, про которую бубнил ваш знакомый Коля, ожидавший мужика с бараниной…» «Ой! Ой! Ой! Да это же пустозвон! Какие у него могут быть Третьи силы!» - воскликнула Людмила Васильевна, но было заметно, что она всерьез задумалась о чем-то и беспокойство ее не прошло. «Мужик-то с бараниной, действительно, ни при каких Третьих силах, - продолжал нудить я. - А вот эта парочка - дама в красной каскетке и прохиндей Ардальон Полосухин, они-то при каких силах и чей заказ исполняли?»
Людмила Васильевна ответом меня не удостоила. А может, она и не знала ответа.
А мне уже было известно о том, что госпожа Уместнова и господин Полосухин подсовывали Даше в ее заточении после угощений китайскими блюдами из ресторана «Малиновая панда» контракт с условием о послушании и им была желательна подпись кровью, такая нынче мода. Но с ними был и искусствовед Николай Софронович Агалаков, служивший прежде при Квашнине и, стало быть, кем-то перекупленный. Теперь он нигде замечен не был. Как, впрочем, нигде не объявлялись в последние дни и лихая дама Уместнова с Полосухиным. Неужели и Андрюша Соломатин вляпался в историю вместе с ними? Вряд ли. Его-то физиономию я наблюдал и в светских хрониках.
Вызволяли Дашу из затвора, не зная, где она и в каком состоянии, и кем уворована, Квашнин и Прокопьев. Но каждый из них - сам по себе и с собственными интересами. О злоключениях Даши в Москве и Долбне Квашнин узнал именно от пружинных дел мастера и средств для поисков пропавшей или похищенной имел несравненно больше, нежели Прокопьев. Но и Прокопьев, пользуясь при этом мандатом Государственной комиссии, проявил ретивость (и отвагу, услышал я от Людмилы Васильевны) и почти одновременно с Квашниным подобрался к месту Дашиного заточения. Подробностей его ретивости и отваги я, правда, не знал, расспрашивать же Сергея Максимовича обо всех его розыскных действиях и приключениях не решился. Знал только, что Квашнину, в конце концов, пришлось смирить гордыню и упросить Прокопьева о помощи, для того совершенно естественной. Иначе ничего бы не вышло. Или бы случилось несчастье. А уж потом в дело вмешались Людмила Васильевна и Арсений Линикк.
