Кузнецов удивленно вскинул брови.
– Извините, профессор, как вы сказали?
– Что? Э-э, не понял?
Полковник покосился в сторону книжного шкафа и хмыкнул. Проект «Россия»… надо же. Странное совпадение…
– Да, так… ничего… – и, тряхнув головой, будто отгоняя наваждение, вновь повернулся к профессору, – знаете, а вы очень так… интересно, образно рассказывали. И сленг… Даже не представлял, что в вашей среде…
– Какое там, – снисходительно махнул рукой профессор, – скажете тоже. Это я из-за семейных, так сказать, неурядиц. Внук у меня, Максим… Мой младший-то в науку не пошел. Сначала вот, как и вы, погоны носил, а потом, как все тут у нас закрутилось, – уволился и бизнесом занялся. Сначала всяко-разно купи- продай, а затем развернулся. Вот только на сына времени как-то совсем не хватало. Ну и упустил парня, – профессор сокрушенно вздохнул. Кузнецов понимающе качнул головой. Уточнять, в чем конкретно проблема, не хотелось. Это могли быть наркотики либо весь спектр того, что входит в понятие «плохой компании» – от просто банды пресытившихся доступными развлечениями бездельников до тоталитарной секты. Мало ли родителей, бросившись в погоню за блестящей мишурой достатка или даже богатства, либо рьяно ринувшись самореализовываться, отодвигали семью на самые задворки круга своих интересов и насущных проблем. Предпочитая откупаться от нее как раз тем самым достатком или богатством (иногда, правда, даже не подозревая об этом, а считая, что просто очень заняты). И даже не подозревая, что человек, чтобы реализоваться полностью, должен, кроме успешной карьеры, еще и… продолжить себя. Ибо что есть человек – бабочка-однодневка. Самые головокружительные высоты признания и успеха – мимолетны. Годы, максимум десятилетия и… все в прошлом. А вокруг только старость и воспоминания. И лишь род позволяет посоперничать с неумолимым временем. Не только продлить активную жизнь, радуясь успехам и стойкости своих детей, внуков и правнуков, но и не закончить ее даже с собственной смертью… Но для этого в семью надо вкладываться едва ли не больше, чем в любое дело. И не столько деньгами, сколько тем, что гораздо дороже, – временем, нервами, преодолением себя. И лишь совершив эти две вещи – сотворив себе ДЕЛО, которое станет оправданием твоего появления на свет, и продолжив свой РОД, можно надеяться на то, что ты сумеешь стать тем, кого Господь создавал по своему образу и подобию…
– Нет, вы не думайте – ничего серьезного, – продолжил между тем профессор, – так… выверты возраста. Максим – мальчик умный, спортсмен, картингом занимался. Просто… ну не сложилось у него с отцом. Сначала, наверное, из-за ревности… Ведь дети если любят, то очень ревнуют к тому, что нас от них отвлекает. А потом сформировалась установка – папа занят, папы нет. И привычка жить без папы. А когда папа сумел слегка оторваться от своего бизнеса и решил заняться введением, так сказать, ребенка во взрослую жизнь, оказалось, что его интересы и ценности и интересы и ценности сына не шибко пересекаются. Вот и бабахнуло, – профессор покачал головой, – едва не до полного разрыва дошло. Так что пришлось вмешиваться в процесс и некоторым образом согласовывать позиции. А у каждого – самолюбие. И если для сына я все еще некоторым образом авторитет… Мы с ним, пока он рос, много времени вместе проводили – и на рыбалку ходили, и в походы байдарочные, и всю страну с рюкзаком объездили, а это, знаете ли, запоминается на всю жизнь… То с внуком пришлось, считай, наново отношения налаживать… Вот оттуда и сленг.
Полковник понимающе кивнул. Внуков у него не было, но отношениями с дочерью он дорожил. И тоже старался выкраивать время для своего участия в ее жизни. Пусть не для походов на байдарках, но хотя бы для воскресных поездок в Новгород или совместного посещения тира… Она у него была девушкой с характером. Так что то, что он до сих пор был у нее в неком авторитете, скорее всего, было следствием как раз такого подхода…
Профессор покинул кабинет успокоенный заявлением, что Кузнецов вытребует для него еще как минимум неделю. За каковую профессор надеялся сделать столь значительные находки, что вопрос о продолжении работ решился бы сам собой. Ну, и обещанием, что «господин полковник» непременно посетит раскоп.
Обедать полковник поехал в столовую управления. Кормили там вкусно и достаточно дешево. В этот час там было многолюдно. Алексей Юрьевич взял тарелку борща и запеканку и, повернувшись в сторону зала, окинул его взглядом, отыскивая место, где бы присесть. Свободное место нашлось за угловым столиком, который занимал приятель из фельдъегерской службы. Когда-то они вместе начинали в младшем оперсоставе, а потом жизнь раскидала по разным подразделениям. Так что встречались нечасто. В основном на общих мероприятиях или на охоте, которой оба страстно увлекались. Сейчас приятель сидел в одиночестве и тупо жевал, уставя взгляд в одну точку и ни на что не обращая внимания. Как будто напряженно над чем-то размышлял.
– У тебя свободно, Николаич? – для проформы поинтересовался Кузнецов.
– А? Это ты, Юрич? Садись, конечно…
Кузнецов опустил поднос и присел.
– Чего это ты такой озабоченный?
– Да-а… чертовщина какая-то!
– Чертовщина?
– Ну да… понимаешь, служебное расследование провожу. Курьер тут у нас на маршруте на полтора часа опоздал. Ну, вроде как все понятно – доложи рапортом, подтверди причины, получи против шерсти и служи спокойно дальше. Тем более спецкараул, не игрушки. Вне графика шел. Ясно же, что на дурачка не скосишь, всяко проверять будут. А он, дурилка, уперся – ничего не знаю, нигде не задерживался, от маршрута не отклонялся. Вот на меня служебное расследование и повесили…
– И что?
– Да фигня какая-то получается, – вздохнул приятель, – чертовщина, как я тебе и сказал.
– То есть?
– Ну… пробили маршрут. И оказалось, что как раз в ту ночь, когда он был на маршруте, зафиксированы еще подобные случаи. Причем именно на Киевке. Патрульный экипаж ГИБДД хрен знает сколько времени добирался до места ДТП. И карета «скорой помощи» тоже. Там даже скандал был. Одна из пострадавших прям там и родила, пока они ехали… Потом пожарный расчет – та же картина. В Спас-Загорье дача сгорела дотла. Хозяин в суд подал. На «ненадлежащее исполнение профессиональных обязанностей»… Да и в журналах учета на Балабановском и Детчинском постах те самые полтора часа – практически дыра. То есть если обычно через них в это время проходит около двадцати – тридцати машин, то в ту ночь – одна-две. И только лишь в эти полтора часа. А затем снова среднестатистический поток пошел… Вот голову и ломаю, чего мне в заключении писать?
Кузнецов пожал плечами и отправил в рот ложку борща.
– Даже не знаю, что тебе и посоветовать.
Товарищ уныло кивнул, а затем, вздохнув, поднялся.
– Да уж, если подобную чертовщину написать, то как бы того… на обследование не послали. Пойду, поговорю с курьером. Может, придумаем чего…
С мэрией вопрос о продлении работ решился довольно быстро. Все знали, что Юрий Михайлович неровно дышит к археологическим раскопкам. Ходили слухи, что его тайно лелеемой мечтой было разом увеличить возраст города лет этак на сто, а то и поболее. И обскакать Казань, которая одним махом скакнула в тысячелетний юбилей. Это, прямо скажем, вполне имело шансы на успех. Ибо до сих пор возраст Москвы считали от первого
Следующие несколько дней прошли в повседневной суматохе. И только в пятницу полковник выкроил время, чтобы исполнить обещание и посетить рабочее место профессора. Не то чтобы в этом была такая уж служебная необходимость, но полковник привык серьезно относиться к своим словам. Если что-то обещал – то приложи все усилия, чтобы сделать…
Выйдя из служебной «Волги», притормозившей у выгоревшей армейской палатки, он откинул полог и
